Чаша и Крест - Вера Семенова

Лоциус тяжело дышал, и тонкие струйки пота бежали по его лбу. Но неожиданно он усмехнулся — страшно было видеть такую улыбку на правильном, словно фарфоровом лице.

— Подождите еще, — прошептал он, обращаясь неизвестно к кому. — Я ни перед чем не остановлюсь.

— Ты хочешь стать Великим Магистром вместо Ронана?

— Мне не нужна власть над домами, кораблями и телами людей. Мне нужна власть над душами. Я не понимаю тебя, старый колдун, неужели ты не хочешь того же? Самое высокое искусство на этой земле — это искусство интриги, умение сталкивать людей между собой, чтобы они выполняли твою волю, даже не подозревая этого.

— Растроган твоей откровенностью. Ваш Великий Магистр тоже в курсе главной мечты твоей жизни?

— Ронан ничего не умеет, кроме как муштровать воинов, красоваться на лошади и разъезжать на кораблях по морю. Ну и еще, — тут его глаза мстительно сузились, — соблазнять некоторых женщин.

Женевьева отчетливо увидела, как вздрогнули плечи Скильвинга.

— Пошел вон, — сказал он, выпрямляясь во весь рост, и она увидела, что он был значительно выше Лоциуса. — Не испытывай мое терпение. У меня тоже есть в запасе парочка слов, которые я люблю испытывать на тех, кто меня раздражает.

— Милорд Скильвинг, — Лоциус совершил изящный придворный поклон, прижимая руку к сердцу, и голос его потек, словно патока — поверьте, что я всегда испытывал к вам безграничное уважение. В отличие от нашего достопочтенного мессира Ронана, да продлит небо его дни. Я просто хотел предложить вам заключить временное перемирие на вражеской территории. Вы не вмешиваетесь в мои дела, а я не интересуюсь вашими.

— Я не заключаю соглашений с отродьем. — холодно сказал Скильвинг. — Но я могу тебя успокоить — мне безразличны все дела, которые не касаются меня лично. Можешь пока оплести весь Ламорак своими интригами.

— В таком случае, милорд, счастливо оставаться. Бесконечно рад был насладиться беседой с вами.

— Ронан скоро приезжает? — бросил Скильвинг ему в спину.

— Вы хотите, чтобы я передал ему от вас привет? — с явной иронией спросил Лоциус.

— Если я захочу ему что-то передать, я это сделаю сам.

— Не советую, милорд. Никто не будет отрицать ваших высочайших магических способностей, но наш мессир Ронан очень ловко умеет протыкать шпагой тех, к кому неважно относится.

Скильвинг махнул рукой, изобразив на лице презрительную гримасу. Потом он несколько раз прошелся вокруг костра, опираясь на свою палку, потер руки, словно ему было холодно, и протянул их над огнем. Морщины резче обычного выступили на его лице, и закрытый навеки глаз плотно зажмурился.

— Ну выходи, Женевьева де Ламорак, — сказал он наконец, — а то совсем замерзнешь там, в своих кустах. И про меня еще будут говорить, что я мучаю маленьких девочек.

— Я тебе не маленькая девочка!

Женевьева постаралась выйти как можно эффектнее, положив руку на рукоять Гэрды и гордо вскинув голову, но от долгого сидения скорчившись ноги предательски дрожали. К тому же к вечеру в кустах действительно выступила холодная роса, от которой промокли сапоги и штаны на коленях.

— У меня на родине, — спокойно сказал Скильвинг, снова опускаясь на большое бревно, служившее ему сиденьем у костра и делая ей приглашающий жест сесть рядом, — тебя сочли бы еще достаточно маленькой.

Он вытащил из внезапно успокоившегося и ставшего совсем маленьким костерка жестяной походный чайник с длинным носиком и налил какого-то сладко пахнущего отвара в глиняную кружку.

— Выпей, согреешься, — сказал он, сам делая глоток. — Странно, что он тебя не почувствовал.

Женевьева осторожно понюхала странное питье, На вкус оно сильно отдавало какой-то непонятной, но довольно вкусной травой. Никогда в жизни она не стала бы сидеть на поваленном дереве рядом с каким-то проходимцем явно низкого происхождения, да еще принимать угощение из его рук, но с другой стороны, не могла же она отказаться попробовать настоящий колдовской напиток?

— Кто? — спросила она, уткнувшись в кружку.

— Ты ведь давно уже здесь сидишь, — утвердительно сказал Скильвинг. — Интересно, кто тебя учил подслушивать? В любом случае, разговор был не для посторонних ушей. А он тебя не учуял. Выходит, Элейна передала тебе больше, чем я думал.

— Почему же ты не прогнал меня, если не хотел, чтобы я тебя подслушивала? Ты ведь понял, что я там.

— Милая моя, — Скильвинг только покачал головой, — если у тебя сложилось обманчивое впечатление, что Лоциус — несчастный маленький обиженный на весь мир калека, который ничего не умеет, то не стоит заблуждаться. Если бы он знал, что ты услышала хотя бы слово, он убил бы тебя на месте, а потом бы уже стал разбираться, как ему обойтись в своих планах без невесты своего обожаемого Магистра.

— А тебе-то что до этого? — Женевьева опустила кружку на колени, глядя на него в упор. — Я не все поняла, но ты сказал, что тебя не интересуют ничьи дела, кроме своих собственных.

— Чистая правда, — кивнул Скильвинг.

Он снова прошелся вокруг костра, чувствуя на себе ее неотрывный любопытный взгляд. Она сидела на бревне, поджав ноги, стиснув между коленями неразлучную шпагу и обхватив себя руками за плечи. Ярко-рыжие волосы, растрепанные гораздо сильнее, чем положено благонравной девушке, к тому же еще и просватанной, вспыхивали кое-где в отблесках пламени. Глаза широко распахнулись и приобрели зеленоватый оттенок — как всегда, когда ей было что-то интересно. Сейчас, когда в ее чертах не было обычной надменности, она даже не так сильно напоминала Жоффруа.

— В каком-то смысле ты и есть мое личное дело, — сказал он. — Послушай… я хотел бы, чтобы ты внимательно выслушала то, что я тебе расскажу. У тебя своя жизнь, и ты не станешь менять ее от того, что в твой замок вдруг явился какой-то странный старик и наговорил тебе всяких историй. Но я хотел бы, чтобы ты это знала. Просто знала, и ничего больше.

Дальше он так и продолжал ходить туда-сюда по другую сторону костра, тяжело упираясь в землю своей палкой.

— Была одна девушка, — начал он медленно, собираясь с мыслями. — Она родилась далеко отсюда, в Валлене, в огромном порту на берегу теплого моря, откуда уходят в плавание почти все корабли. Родители ее умерли от черного мора, когда она была совсем маленькой, и ее взял на воспитание один человек, который жил неподалеку. В Валлене этого человека знали как лекаря и книжника, хотя у него был свой большой дом на одной из лучших улиц, и к нему часто приходили советоваться и валленский герцог, и городские старейшины, и приезжие купцы. На самом деле этот человек был Магистром одного большого и известного Ордена, но у них было не принято громко заявлять о себе. Он просто жил в Валлене, а его ученики и командоры Ордена приезжали к нему, когда нужно было решить какие-то дела.