Тайна забытого клада - Жорж Байяр

Тем не менее мальчик не смирился с поражением. Он был готов продолжать борьбу, но тут услышал знакомый голос:

— Можешь вставать, Мишель!

Даниэль, так удачно оглушивший Жермена ручкой садовой тяпки, помог двоюродному брату сесть.

В следующее мгновение на лестничной площадке появились Артур, Альфред, Грегуар и Жюстен. Не успел бандит очнуться, как уже был с ног до головы обмотан крепкой веревкой.

Мишелю, у которого от ударов болело все тело, с трудом удалось подняться на ноги.

— Натали в той комнате, Она спит, Мсье Фертель сидит, связанный, в столовой.

— А где Борен? — спросил Альфред.

— Внизу. О нем позаботится полиция, Вы успели как раз вовремя, Еще чуть-чуть — и я был бы в нокауте.

— И не удивительно. — заметил Жюстен. — Этот Жермен — силач, каких мало!

— Знаешь, я бы предпочел, чтобы ты был моим другом, а не врагом, — искренне сказал Альфред. — Ты парень что надо!

Мишель попытался улыбнуться. Он был очень бледен и тяжело дышал. Чтобы не упасть, ему приходилось опираться о стену. При этом, как часто бывает после сильного нервного и физического перенапряжения, его била дрожь. Мальчик медленно направился к телефону.

Голос его так прерывался, что телефонистка не на шутку встревожилась. Мишель вызвал полицию, а затем попросил соединить его с номером семь в Монтравале. Трубку сняла мадам Фертель. Она сразу же засыпала мальчика градом вопросов, не делая паузы, чтобы он мог на них ответить. Поэтому, когда Мишелю все же удалось вставить слово, он сразу сказал, что дочери и мужу несчастной женщины больше ничто не угрожает.

— Тогда почему они сами мне не позвонили?! — простонала мадам Фертель. — Ты что-то от меня скрываешь! Они ранены? Ради Бога, расскажи мне все!

Как ни старался Мишель успокоить свою собеседницу, у него ничего не получилось. От дальнейших расспросов его избавило появление ювелира. Мальчик объяснил ему, где находится Натали, удалился из комнаты и присоединился к товарищам.

Через несколько минут к ним вышел мсье Фертель и сказал, что вызвал врача.

— Натали спит глубоким сном, — пояснил он. — Похоже, ей дали сильное снотворное. Драгоценности в моем сейфе. Если я правильно понял Жермена, они принадлежат Борену. Я передам их полиции.

— Жермен что-нибудь говорил вам, мсье? — спросил Артур.

— Конечно! Многие преступники страшно хвастливы и любят рассказывать о своих делишках. Он же был настолько уверен5 в успехе, что не мог отказать себе в удовольствии и поведал мне множество интересных вещей. С Бореном он познакомился, когда сидел за решеткой.

Примерно полгода назад Жермен бежал из тюрьмы и с тех пор скрывается от полиции. На свободе ему повезло, если так можно выразиться, снова встретить Борена. Тот подыскал, как ему казалось, идеальное место, чтобы в полной мере воспользоваться результатами своих прошлых грабежей. Я имею в виду дом гугенота и связанную с ним легенду. Ему удалось войти в доверие к мсье Лакуа. Борен уговорил его уволить сиделку, которая ухаживала за ним раньше, и нанять вместо нее Жермена. Мне кажется, этим мерзавцам не составило большого труда обмануть несчастного инвалида.

Мишель не знал, следует ли ему рассказать о признании мсье Лакуа. Тот открыл свою тайну, но сделал это в минуту величайшего упадка сил. Мальчик решил промолчать. Пусть хозяин дома гугенота сам объяснится с мсье Фертелем, если сочтет это необходимым.

Между тем ювелир продолжал:

— Если бы, убедившись, что принесенные папашей Рикло слитки не серебряные, а платиновые, я не позвонил мсье Лакуа, ничего бы не случилось. Он передал бы мне драгоценности для оценки и последующей продажи, и моя жена и дочь были бы избавлены от мучений, которые им пришлось пережить со вчерашнего вечера. Должен признаться, что мной двигали не самые благородные чувства. Я был раздосадован тем, что не смог сам обнаружить клад, поэтому поспешил сообщить Лакуа, что и ему не удалось этого сделать. Однако мне и в голову не могло прийти, что найденные драгоценности принадлежат бандитам. Я решил, что это и в самом деле клад, только зарыт он сравнительно недавно. Увы! Жермену удалось подслушать наш разговор. Он сразу же связал мсье Лакуа, а тебя, Мишель, якобы от моего имени послал за моей женой и дочерью. Остальное вам известно.

— Иногда самые хитроумные планы рушатся из-за пустяка, — заметил мальчик. — Я предложил вашей жене подождать их и проводить обратно домой. К счастью, она отказалась. Иначе меня бы наверняка обеспокоило их долгое отсутствие и я бы снова позвонил у ворот. В результате и я, и мои товарищи тоже стали бы пленниками Жермена.

Разговор был прерван прибытием полицейских, которые не без удивления выслушали рассказ о том, какую хитроумную комбинацию задумали провернуть Жермен и Борен и как она провалилась. Отложив допрос свидетелей на более позднее время, они увезли преступников с собой. Мсье Фертель с видимым облегчением передал им сундучок с драгоценностями.

— Нужно будет повесить на двери объявление о том, что магазин закрывается на время отпуска владельца, — сказал ювелир. — Отдых никому из нас не повредит. Не отправиться ли нам сейчас в Монтраваль?

— Отличная мысль, мсье! — согласился Мишель. — Только об объявлении вам заботиться не нужно. Его уже повесили бандиты.

— Правда? Тем лучше… Свою машину я поведу сам. Жермен выкатил ее во двор, чтобы освободить место в гараже. А что же нам делать с автомобилем мсье Лакуа?

— Я могу сесть за руль, — предложил Артур. — Мишель, ты в состоянии добраться до Монтраваля на мопеде?

— Я в полном порядке, старина. Давай сделаем так, как ты говоришь.

Через полчаса мсье Фертель бережно перенес дочь в свою машину. Кстати, когда накануне Жермен перевозил спящую Натали в Курвеж, закутав девушку в одеяла, именно ее отец Альфреда принял за мсье Лакуа.

Следом за ювелиром ехал Артур на автомобиле мсье Лакуа. Мишель, Даниэль, Альфред, Грегуар и Жюстен на мопедах замыкали маленький кортеж.

ЭПИЛОГ

На лужайке перед домом гугенота, на одной из дорожек, был установлен стол. На нем стояли двенадцать приборов. На обед, кроме семьи Фертелей и Мишеля с друзьями, были приглашены Альфред, два его неразлучных приятеля, папаша Рикло и Лампуа.

Пока все были заняты подготовкой к торжественной трапезе, хозяин дома попросил Мишеля отвезти его кресло немного в сторону. Говоря с мальчиком, мсье Лакуа отводил взгляд. Казалось, его что-то гнетет.

— Видишь ли, Мишель, человеку моих лет нелегко каяться перед подростком, — проговорил он, наконец. — Но ты своим примером подтвердил известную истину: достоинства человека определяются не его возрастом. И мне бы хотелось, чтобы ты извлек для себя пользу из моего печального опыта. Я едва не стал — а без тебя обязательно стал бы — сообщником бандитов. И все потому, что мне не хватило мужества сказать «нет».

Видя, в каком замешательстве находится его собеседник, мальчик смутился и хотел было остановить признание, однако мсье Лакуа продолжал:

— Нет, я должен все сказать. Потом мне станет легче. Так вот, во время оккупации я участвовал в Сопротивлении, мне было поручено важное и ответственное задание.

Возможно, слишком ответственное, если принять во внимание, как молод я тогда был. Во всяком случае, с тех пор мне не раз приходилось задавать себе вопрос, оказался ли я, выполняя его, на высоте положения. И тут появился Борен. Сначала он был чрезвычайно любезен и даже предложил мне значительную сумму, если я соглашусь кое-что для него сделать. Когда же я отказался, он показал мне документ с печатью гестапо, из которого следовало, что в 1944 году я выдал членов своей ячейки фашистам. Он подделал эту бумажку, ведь он сам работал на гестапо. И все же я проявил слабость, испугался. Испугался, что имя мое будет замарано, что я не смогу оправдаться. Тогда вся моя жизнь потеряла бы смысл. И, как ты знаешь, я уступил.

Мишель, растроганный признанием, пытался найти слова, которые могли бы утешить инвалида. Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, он спросил:

— Зачем же Борену было прибегать к подобной уловке? Неужели он не мог сбыть украденные драгоценности без вашей помощи?

Мсье Лакуа вздохнул.

— Не мог. У Борена было достаточно причин, чтобы организовать всю эту комбинацию. Кроме сотрудничества с гестапо, за ним числится еще немало грязных дел, поэтому ему нельзя было действовать открыто. К тому же, как мне стало известно, он пользуется дурной славой среди скупщиков краденого, потому что выдал нескольких из них полиции. Наконец, у скупщиков он получил бы за драгоценности не более четверти их настоящей цены. Потому-то он и разработал свой план.

— Ив чем же заключался этот план, мсье?

— В сущности, он был очень прост. Я достаточно серьезно занимался поисками клада гугенота. Мне удалось достать некоторые подлинные документы, связанные с ним. Я показывал их тебе и твоим друзьям. Каким образом Борен узнал об их существовании, остается для меня загадкой. Наверно, проговорился кто-нибудь из жителей деревни. Впрочем, это неважно. Борен думал, что если закопать сундучок в одном из отмеченных папашей Рикло мест и потом извлечь его в присутствии множества свидетелей — вас, Лампуа, мэра Монтраваля, — то все это будет выглядеть так, будто найден настоящий клад гугенота. После того как мсье Фертель или другой ювелир оценил и продал бы драгоценности, я должен был выписать чек на соответствующую сумму и передать его Борену. Тому оставалось бы только получить по нему деньги и исчезнуть. Вот какую роль взял я на себя, когда поддался отвратительному шантажу.