История Рай-авеню - Дороти Уннак

— Ты знаешь, что мне кажется очень странным? Не случившееся с отцом Уилли. А то, что я не испытываю никаких чувств. Я ничего не чувствую.

Чарли громко выдохнул и присвистнул. Он ощутил, как холодный пот выступил на его спине:

— Черт возьми, Дэнни. Со мной происходит то же самое. Ведь мы должны по идее испытывать угрызения совести или что-то в этом роде.

— Чувство вины, ты имеешь в виду? — он пожал плечами. — Я не знаю, что мы должны испытывать. Знаю только, что чувствую лично я. Или лучше сказать — не чувствую. Я вообще ни фига не чувствую.

Чарли облегченно кивнул:

— Я думал, может, я какой-то ненормальный. Я хочу сказать, что этот Сташев был порядочным негодяем. Он все время приставал к ребятам. Черт побери, мой старший брат, Джон, когда приехал из Бруклина навестить нас в прошлом году, спросил меня, увидя Сташева, переходящего улицу, не пристает ли тот ко мне. Я спросил, что он имеет в виду. Но он только сказал, чтобы я поосторожней был с этим мужиком. Думаю, все знали, кто он такой.

— Он был вонючий козел. И знаешь, отец Уилли ничем не лучше.

— Так что же ты решил?

Данте съехал со спинки скамейки, уперся ногами, обутыми в тяжелые зимние ботинки, в мокрый снег и сел на скамейку. Чарли стоял перед ним.

Данте потер свои полные красные губы большим пальцем руки в кожаной перчатке и сказал:

— Так что насчет Джина?

— Джин ходил к отцу Келли вчера утром. Они разговаривали. Отец Келли сказал, что был на месте преступления. Его привели туда полицейские, чтобы он отпустил грехи этому негодяю. Он сказал, что убил Сташева отец Уилли. Полицейские это сами видели. Потом Джин уехал в семинарию.

— Ты не думаешь, что отец Келли заставит его вернуться, если… ну, ты знаешь… если…

Чарли сжал руку в кулак и шутя ткнул им Данте в плечо:

— Что ты имеешь в виду?

— Я считаю, что все это безумие. Абсолютно все. Мне кажется, этого вовсе не было. Ничего не было. Нас там не было.

Чарли нахмурился и пнул ногой льдинку, размышляя о чем-то. Наконец он сказал:

— Дэнни, а как насчет Меган?

— А при чем тут Меган?

Чарли быстро заверил Дэнни, что, конечно, она ни при чем.

— Я не это имею в виду. Я хочу сказать…

Дэнни говорил тихо, тщательно подбирая слова. Было такое впечатление, будто он внезапно стал взрослым. В его голосе слышалась недетская уверенность. Чарли смотрел на него и слушал внимательно.

— О Меган надо забыть. Ее не было на горе. Она не каталась с нами на санках. Мы встретили ее только на Рай-авеню, когда возвращались домой. Твоя двоюродная сестра к этому делу непричастна. Договорились?

Чарли кивнул. Он вздохнул с облегчением:

— Я поговорю с ней и…

— Я уже поговорил с ней, — сказал ему Данте. Я виделся с Меган сегодня утром.

— А как насчет этого засранца, Уилли?

Данте пожал плечами:

— Не думаю, что нам следует волноваться по этому поводу. Ему здорово повезло. Он разом отделался от двух негодяев, которые портили ему жизнь. Так что давай забудем об этом, Чарли. Хорошо?

— Разве можно такое забыть?

Данте нагнулся, скатал снежок, бросил его в сторону Гранд-Конкорса, а затем повернулся к Чарли:

— Думаю, мы должны забыть. А ты как считаешь?

— Да, я тоже так думаю.

— Мне кажется, нам больше не нужно об этом говорить. Никогда. И ни с кем.

Чарли кивнул, затем взглянул прямо в темные глаза Данте:

— Дэнни, ты считаешь, что мы убили этого мужика?

Данте Данжело в упор посмотрел на Чарли. Лицо его ничего не выражало. Он пожал плечами:

— Какого мужика?

Глава 12

Когда Стэнли Пейсек сидел в тюрьме «Синг-Синг», ожидая смертной казни, жильцы дома в первый раз за все время проявили к его сыну Уилли знаки уважения.

Он помогал матери, трудился упорно и выполнял такую физическую работу, что просто удивил всех жильцов. Раньше был хулиганистым пацаном, общаться с которым хорошим детям запрещали, но теперь его начали ставить в пример. Его посылали с разными поручениями, он приносил покупки из магазинов, выносил мусор, подносил сумки.

Уилли делал все, чтобы выжить и заработать какие-то деньги.

Его мать привыкла к тому, чтобы мужчины командовали ею, говорили бы ей, что и когда делать. Мужчины отдавали ей приказы, насмехались и издевались над ней. В этом отношении Уилли очень быстро заменил и отца, и Вальтера Сташева.

По его инициативе — по правде говоря, она была рада угодить сыну — четверо белокурых детишек, два мальчика и две девочки, были отданы в католический интернат, находящийся в Нануэте, неподалеку от тюрьмы, где их отец ждал смертной казни. Дома теперь остались только Уилли, мать и маленький Миша. Такой тишины и покоя в семье никогда не было.

— Мужиков в дом не приводи, — сказал он матери тихим, но уверенным голосом. — И не вздумай ходить по барам. Если хочешь, чтобы я оставался здесь и помогал тебе, ты должна хорошенько кормить меня. А если не будешь делать, как я говорю, уйду отсюда, а тебя и маленького придурка выбросят на улицу. Делай то, что я говорю, тогда буду помогать тебе. Поняла?

Мать вытерла потное красное лицо и кивнула. Она начала было что-то говорить, типа того, как же ей жить без мужчины, мол, Уилли этого еще не понимает, она же женщина. Но слова застряли у нее в горле, после того как Уилли сказал:

— Если будешь перечить мне, то вмиг окажешься на улице.

Она поняла. Чтобы выжить, ей надо слушаться сына. Да и жизнь будет полегче без этих двух мужиков, которые постоянно приставали к ней, ссорились и дрались.

И все же она скучала по тем временам, когда ее желали сразу два мужика. Это сильно возбуждало. Что ж, подождем, увидим. Пока что она будет делать то, чего требует Уилли. Она только теперь стала понимать, как ее сын похож на отца.

Если он полагал, что общая тайна связывала его с ребятами и делала их друзьями, то сильно ошибался. Он оставался для них все тем же чужаком, а теперь к тому же у него не хватало времени, чтобы общаться с ними. У него была своя жизнь.

Почти ничего не изменилось в отношении к нему школьных учителей. Сестра Мэри Франсез считала, что ничего толкового из него не выйдет. Яблоко от яблони недалеко падает.

Однажды, заметив какую-то ошибку в его сочинении, она нагнулась к нему и прошептала злобно;

— Ты кончишь так же, как твой отец, Уильям Пейсек.

Вместо того чтобы прижать голову к тетради, сгорбившись в ожидании удара по голове, мальчик спокойно положил ручку и выпрямился. Он так посмотрел на нее, во взгляде была такая ненависть, что сестра тотчас в испуге отпрянула.

Его тонкие губы, прикрывающие серые зубы, исказила ужасающая судорога. Он сказал тихо, чтобы только она могла услышать:

— Держись от меня подальше, сестра.

Она отскочила и оглянулась по сторонам. Никто не слышал их разговора, никто не смел поднять головы от тетрадей.

Она повернулась к окну и незаметно перекрестилась. Ей стало ясно, что мальчиком овладел злой дух.

В какой-то степени сестра Мэри Франсез была права.

В конце октября 1936 года Уилли Пейсек обратился к отцу Келли с просьбой отпустить его из школы на два дня. Он с матерью и братьями-сестрами должен поехать за город, в тюрьму, где находится отец, чтобы увидеть его в последний раз.

Разумеется, отец Келли, да и все в школе, в районе, в Бронксе, в городе и, наверное, в целом мире, знали, что его отца должны казнить за убийство Вальтера Сташева.

Отец Келли пожал руку Уилли, похлопал его по плечу, спросил, все ли у того нормально.

— У меня все замечательно, — ответил мальчик.

Он был просто груб, а отец Келли думал, что Уилли проявляет мужество. Священник сунул в руку ему пару долларов:

— Купи своим братьям и сестрам что-нибудь вкусненькое. Хот-догов или леденцов.

Конечно. А как же, обязательно, черт возьми.

Остальные ребята не знали, как вести себя по отношению к Уилли, поэтому решили просто не замечать его. Они и раньше практически игнорировали его. Всегда так было.

Однако Данте Данжело был исключением. В школе его звали Большой шишкой — он был выше ростом, чем любой старшеклассник, с ним считались. Все давалось ему очень легко.

— Послушай, Уилли.

Дэнни нагнал его.

— Завтра ты едешь в тюрьму, а?

Уилли вытянул шею и процедил сквозь зубы, как это делают крутые парни в кино:

— Да, надо повидаться со стариком перед казнью.

Дэнни улыбнулся:

— Что ж, я только хотел сказать… я… Я тебе сочувствую.

— Ты мне сочувствуешь? Мне? Мне не надо сочувствовать, Дэнни. Все мои несчастья уже позади, мальчик. Понятно?

Красивое смуглое лицо Дэнни не выражало никаких эмоций, его черные глаза в упор смотрели на Уилли. Он легонько ткнул мальчика кулаком в плечо:

— Ну, будь здоров, Уилли.

И пошел к своим друзьям, которые баловались баскетбольным мячом, поджидая своего кумира.