Светлая полночь - Кэтрин Стоун

Оставшись без бабушки и Гейлен, Джулия заставила себя дрожащими пальцами связать нового ангела для рождественской елки Уинни — с огненного цвета волосами и бирюзовыми крыльями. Это должна была быть «Галя».

«Мы выживем, — снова поклялась себе Джулия. — Уинни и я выживем».

В тот декабрь, когда мир праздновал Рождество и пришло время Рождества также для Уинни, Джулия повезла свою сестренку на Сентрал-авеню, чтобы показать ей сверкающую огнями елку.

Уинни так понравилось это рождественское путешествие, что Джулия свозила ее затем в Топику, а однажды даже и в Канзас-Сити.

Сестры Хейли вышли из машины сначала в Топике, а затем в Канзас-Сити, смешались с праздничной толпой, бродили по праздничным улицам и делали покупки в украшенных к празднику магазинах…

— В этом не было ничего плохого, правда же?

Джейс не сразу понял, что этот вопрос был адресован ему. Джулия разговаривала с голубой елкой да еще со снежными хлопьями, как будто делилась с ними своими воспоминаниями.

Джейс слушал в полном молчании, искренне сострадая ей. Но сейчас Джулия задала вопрос ему, повернувшись к нему лицом.

Джейс знал ответ на этот вопрос. Ничего из того, что она делала, не могло быть плохим. Никогда. Он не мог понять лишь одного — почему она задала этот вопрос?

— А что здесь может быть плохого, Джулия?

— То, что я вывезла Уинни в Рождество на публику. Ведь она имела на это право, разве не так? Право на радость. Пусть она и выглядела… не так, как другие…

— Да. Конечно, имела право. Вы обе имели право. — Джейс посмотрел на Джулию, похожую на балерину, такую хрупкую и такую сильную. — Вы носили ее на руках, Джулия? По празднично освещенным улицам и по магазинам?

— Поначалу — да. Так было лучше для нее, ей было легче рассмотреть то, что она хотела, чем если бы она была в своем кресле-каталке. Поэтому мы так поначалу и делали.

— И что же?

— Больше не повторялось того, что произошло в бакалее в Тирнее. Мать Коуди оказалась исключением, а не правилом. И может, это произошло для того, чтобы я познакомилась с Гейлен, а затем Гейлен показала Уинни рождественскую елку на Сентрал-авеню — и Уинни стала видеть.

Джулия пожала плечами, как будто хотела сказать, что в жизни есть тайны, которые не поддаются объяснению. Жестокие и чудесные.

— Разумеется, люди испытывали некоторое смущение при виде Уинни. Смущение, а не осуждение. И по этой причине они постоянно обходили нас стороной. Они сходили с тротуара при нашем приближении, словно каталку Уинни окружала некая невидимая аура, в радиус действия которой они боялись попасть. Никто не пытался понять, что Уинни — такая же, как любая другая девочка в праздник Рождества. Она скатывалась бы вниз по скользким горкам, если бы могла. И в душе она скатывалась и проказничала. Люди могли бы улыбаться ей, как улыбалась бы она при виде скатывающихся вниз девчонок. У нее такая светлая улыбка. Такая зажигательная. И если бы какой-то незнакомец сказал ей: «Веселого Рождества тебе!» — Уинни ответила бы: «Село Роства». Но никто этого не делал, и я молилась о том, чтобы моя милая малышка Уинни никогда не почувствовала, какой дискомфорт испытывают люди, когда ее видят.

Джейс стоял возле окна, Джулия — возле елки. Он шагнул к ней и слегка дотронулся до ее руки.

— Уинни понимала главное, Джулия, — вашу любовь к ней.

Такая любовь была. И Джулии даже начало казаться, что маленькая девочка, которая, по мнению врачей, не должна выжить, выживет и будет жить долго.

Но этому не суждено было свершиться. Уинни убил ее рост.

Сердечко у Уинни было слишком маленькое и, по мере того как она подрастала, уже не могло справляться с нагрузкой, и Джулия была тут бессильна.

Косточки ее грудной клетки врастали внутрь, еще сильнее сдавливая слабенькое сердце. Рано или поздно, но неизбежно ее сердце должно было дать сбой. Как и ее маленькие легкие, тоже сжатые и заполненные жидкостью.

Она не могла дышать.

Она хватала воздух ртом и задыхалась.

И это ее страшно пугало.

Уинни не понимала, что с ней происходит. Не понимала, почему она задыхается.

Срочно вызванные врачи спасали Уинни от удушья подачей кислорода через специальную маску. Когда кризис проходил, они придумывали для девочки новый режим и каждый раз напоминали Джулии о необходимости соблюдать бессолевую диету.

В то же время врачи говорили любящей сестре Уинни — об этом просила сама Джулия, и это было справедливо, — что, несмотря на все меры и на самые строгие диеты, Уинни не продержится долго. Всего лишь дни. Или недели. Возможно, месяц. С каждым прожитым ею днем она все больше росла, а это приближало ее смерть.

Приступы желудочковой тахикардии у нее уже случались. Уинни привыкла к внезапным припадкам, и теперь это ее не пугало.

Джулия научилась готовить бессолевую еду для Уинни, заталкивать эту еду в искривленный, сопротивляющийся ротик малышки.

Эти деликатные попытки сопровождались нежными словами: «Ты должна это есть, Уинни. Я знаю, что это невкусно, но это полезно для тебя. Ты почувствуешь себя лучше, любовь моя. Лучше и сильнее».

Джулия знала, что это ложь. Уинни никогда не станет сильнее, она никогда не станет здоровее. Улучшение убьет ее, оно уже убивает, и Уинни была в смятении от того, что с ней происходит, ее это озадачивало и пугало.

Спустя два дня после той кошмарной ночи, когда Уинни пережила приступы удушья и ее отвезли в больницу, Джулия снова взяла сестренку домой. Доктора, которые лечили девочку в течение семи лет, правильно поняли решение Джулии. Поняли и одобрили. И пообещали, что будут к ее услугам в любое время суток.

Когда сестры Хейли приехали домой в последний день августа, который стал также последним днем для Уинни, Джулия приготовила для сестренки пудинг из тапиоки. И когда Уинни насытилась и размягчилась от нежности и любви, было устроено последнее Рождество.

Уинни сидела в бабушкином кресле — она всегда занимала это кресло в Рождество, умиротворенно наблюдая за тем, как Джулия открывала ящики и собирала елку. Тельце Уинни казалось совсем маленьким на фоне широкого кресла, она сидела чуть склонившись набок. Но ей было удобно в этом знакомом плюшевом кресле. На коленях у нее, как всегда, лежал Флоппи.

Джулия установила елку, опоясала ее гирляндой со сверкающими огоньками, после чего пришло время решать, какими игрушками ее украсить.

Игрушек было много, и выбор их был настоящим праздником, приносил подлинную радость. Как приглашение самых дорогих друзей. Каких друзей предпочтет Уинни в свое последнее Рождество, 31 августа? Своих ангелов. Только своих ангелов. Всех своих ангелов.