Старец Горы - Сергей Шведов

– Я понял, даис, – склонил голову услужливый рафик, – а потому сделаю все, что в моих силах, дабы выяснить намерения атабека Мосульского и стоящего за его спиной султана Мухаммада.

– Я рассчитываю на тебя, почтенный Андроник.

Бузург-Умид ценил рафика за ум и пронырливость, за умение ладить с сильными мира сего. Вклад почтенного Андроника в победу над крестоносцами можно было считать весьма существенным, но совершенных людей не бывает, это бывший федави знал по себе. Проверять нужно всех, а особенно тех, чья преданность шейху Гассану вроде бы не вызывает сомнения. Кади почти не сомневался, что рафик Андроник, в последнее время тесно сотрудничавший с протовестиарием Михаилом, далеко не все рассказал своему другу и начальнику, на чье расположение он мог бы, кажется, рассчитывать.

– Ты слышал наш разговор, почтенный Уруслан? – спросил Бузург-Умид, не поворачивая головы.

– Слышал, – отозвался даис Палестины, бесшумно опускаясь на ковер. – И уже послал вслед за Андроником своего человека.

– Я предпочел бы, чтобы франки до поры не покидали стены этого дворца, – нахмурился Бузург-Умид. – Если их разоблачат раньше времени, то дело, порученное нам шейхом Гассаном, окажется под угрозой.

– Венцелин фон Рюстов прекрасно говорит не только по-тюркски, но и по-арабски, а светлые волосы он прячет под чалмою. Ты напрасно волнуешься, кади, этот человек обучен не хуже нас с тобою. Затеряться в любой толпе для него не составит труда.

– А почему он вообще принял участие в этой затее?

– Возможно, им движет любовь, возможно – признательность. Женщина, которую мы ищем, принадлежит к одному с ним племени. А русы, как я слышал, не бросают своих в беде.

– Благородный Глеб тоже рус? – нахмурился Бузург-Умид.

– По отцу, – кивнул Уруслан. – Но им руководят совсем другие чувства. Он дал слово графу Гуго Вермондуа, что вырвет его сына из рук мусульман. Я слышал это собственными ушами.

– А двое других? Зачем им подвергать свои жизни риску?

– Благородные Бернар и Алдар авантюристы, – усмехнулся Уруслан. – К тому же Алдар хорошо говорит по-тюркски, а шевалье Сен-Валье самый талантливый немой из всех, кого я знаю. Не понимаю, что тебя смущает, почтенный Бузург-Умид?

Смущало кади многое, и в первую очередь то, что он, сам того не желая, оказался на стороне христиан в их противостоянии с мусульманами. Как и всякий истинный исмаилит, имеющий ранг посвященного, Бузург-Умид не был фанатиком веры. Но симпатий к крестоносцам он не питал. Эти люди были чужими на Востоке, и если бы не приказ шейха Гассана, он никогда не протянул бы им руки. В эту минуту кади почти ненавидел почтенного Уруслана, более того, он ему не доверял. Племянник Хусейна Кахини сам по себе был очень опасным человеком, способным не только пройти по краю бездны, но и столкнуть туда других. Тех, кого он считает своими врагами. Будем надеяться, что среди этих людей, обреченных на заклание, Бузург-Умид все-таки не числится.

Багдад если и уступал размерами Константинополю, то не очень сильно. Эта цитадель ислама, выстроенная потомками и последователями Мухаммеда, внушала невольное уважение даже тем, кто с детства привык внимать другим пророкам. Мечетей здесь было не меньше, чем храмов в Константинополе, а их почти неземная красота могла очаровать даже самое закаленное сердце. Женщин на улицах и площадях почти не было, а те, что появлялись в поле зрения Алдара и Венцелина прятали лица под густой чадрою. Обычно женщин сопровождали мужчины столь свирепого вида, что у мирных прохожих пропадало всякое желание задерживать свой взгляд на их спутницах, а уж тем более обращаться к ним с неуместными вопросами. Впрочем, рус и печенег, облаченные в шаровары и кафтаны, сельджукского покроя, мало интересовались местными обывателями, как женского, так и мужского пола. Их внимание было сосредоточено на одном человеке, ловко передвигающемся по запруженным людьми улочкам. Почтенный Андроник в толпе практически не выделялся, ни одеждой, ни манерами, являя собой тип мелкого торговца, которого можно встретить на любом из здешних базаров. Он несколько раз оглядывался, словно опасался слежки, но преследователей, кажется, не заметил. Во всяком случае, шаги не ускорил и, вообще, повел себя так, словно никуда особенно не торопился. Он так долго прохаживался между торговыми рядами, прицениваясь то к уздечке, украшенной серебром, то к кинжалу с золотой насечкой, что Алдара лопнуло терпение. Он купил сочный гранат, дабы утолить жажду, и неожиданно для Венцелина запустил кожурою в Андроника, впавшего в глубокую задумчивость перед роскошным персидским ковром, покупать который он явно не собирался. Получив неожиданный удар по затылку, рафик вздрогнул и оглянулся. К счастью, он неправильно определил направление, и Алдар с Венцелином остались вне зоны его внимания.

– С ума сошел, – сердито зашипел Венцелин на расходившегося печенега.

– Ты лучше вправо посмотри, – посоветовал ему Алдар, почти не раскрывая рта.

Немолодой сельджук с кривой саблей на боку, двигался мимо торговых рядов неспешной походкой. Турка не интересовали товары, которыми его пытались соблазнить говорливые торговцы, он стремился к известной только ему цели, и, похоже, достиг ее, поравнявшись с Андроником. Во всяком случае, он остановился и с таким старанием принялся разглядывать узоры на ковре, словно в них был заключен смысл его жизни.

– Лохаг Талчи, – усмехнулся Алдар в черные как смоль усы. – Кто бы мог подумать, что судьба забросит его так далеко от Константинополя.

Если бы не печенег, то Венцелин вряд ли опознал человека, виденного им только однажды, при весьма печальных для сельджука обстоятельствах. Но Алдар, хорошо знавший Талчи, не мог, конечно, ошибиться на его счет.

– Похоже, мой старый знакомый, неплохо устроился, – усмехнулся печенег. – Узнать бы еще имя благодетеля, взявшего на службу беглого туркопола.

Талчи служил когда-то не только басилевсу, но и даису исмаилитов Хусейну Кахини, выполняя его довольно щекотливые и не безопасные для жизни поручения. Он оплошал только однажды, не без помощи Венцелина, но, похоже, сумел выбраться из ямы, в которую его столкнул сын варанга Избора. Во всяком случае, держался Талчи уверенно и ни чем не напоминал человека, желающего оправдаться за нечаянную вину. Не исключено, правда, что Андроник ничего не знал о предательстве, совершенном лохагом, а потому и относился к нему с полным доверием. Впрочем, их свидание длилось недолго. Старые знакомые перебросились парой слов и разошлись в разные стороны, явно довольные друг другом.

– Ты идешь за Андроником, я – за лохагом, – бросил Венцелин Алдару и метнулся за ускользающей добычей.

Сельджук не торопился и не прятал лица от окружающих. Из чего Венцелин заключил, что бывший лохаг обзавелся влиятельным покровителем, способным защитить верного человека от любых невзгод. Оружие в Багдаде разрешалось носить далеко не всем. Правда, запрет распространялся на арабов, персов и курдов простого звания, но отнюдь не на сельджуков, чувствовавших себя полными хозяевами в столице халифата. И для этого у них были веские причины. Багдад пал сто лет назад под копыта коней лихих наездников и с тех пор так и не смог подняться. Халифы с трудом удержали власть духовную, но правили их землями сельджукские султаны и эмиры. А арабам ничего другого не оставалось, как вздыхать об утерянной славе великих предков, покоривших полмира.

Скорее всего, и этот дворец, простоявший уже более сотни лет, построил араб, собиравшийся жить в нем долго и счастливо. Увы, судьба распорядилась по иному, и ныне в этом красивом здании, окруженном по восточному пышным садом и обнесенном двухметровою оградой, обитал эмир Гази Гюлюштекин. Об этом Венцелин узнал от проходившего мимо араба поле того, как Талчи без помех проник на территорию тщательно охраняемой усадьбы. Эмир Сиваса в Багдад приезжал редко, но это вовсе не означало, что столь доблестный муж должен перебиваться все это время на постоялом дворе. Сельджукские беки и эмиры были достаточно богаты, чтобы владеть собственностью в городе, считавшемся центом мусульманского мира, и хотя бы изредка лицезреть лицо наместника Аллаха на земле сиятельного халифа аль-Мустазхиря. К слову халиф владел в Багдаде целым кварталом, к которому прилегала самая большая и красивая в городе мечеть. Мечеть халифа была открыта для всех обывателей великого города, но Венцелин не рискнул туда войти, опасаясь быть разоблаченным. Рус хоть и загорел под безжалостным сирийским солнцем, но все-таки не настолько, чтобы его принимали за курда или араба. В лучшем случае он мог сойти за сельджука, среди которых попадались зеленоглазые и рыжебородые. Араб без труда опознал в нем чужака, но никаких враждебных чувств не выказал, наоборот вежливо улыбнулся Венцелину, показав два ряда великолепный белых зубов.