Водородная Соната - Иэн Бэнкс

не являвшемся приказом, но выглядевшем вполне ожидаемо — он умел читать между строк, понимая, что в следующий раз его могли проигнорировать.

Конечно, это была исключительно его собственная ответственность, которую он взял на себя, а не следование чьему-то указанию или приказу, тем более что последние официально перестали существовать более десяти тысяч лет назад.

Корабль разговаривал напрямую с Ню-Ксандабо Тюном, адмиралом лисейденского флота. Он связался с ИИ их флагмана, как только получил сигнал. Небольшая флотилия из трех лисейденских кораблей, включая Флагман флота, двигалась в направлении Зис всего несколько часов.

Ожидание продлилось почти полдня, пока они находились на орбите пепельной звезды и флот перемещал персонал и оборудование между различными кораблями. Почему это необходимо было делать именно сейчас, тратя время, когда все операции могли быть произведены, пока корабли находились в пути, озадачило Ошибку Не…, но не надолго. Позже он подумал, что с их уровнем технологий, переходы с корабля на корабль во время движения до сих пор оставались сложными и рискованными. Корабль был соответствующим образом смущён, ощущая себя опосредованно ответственным за недоразвитый Лисейден.

— Спешу. Извините за внезапный уход.

— Ты даже забрал свой аватоид! Мы опустошены!

— О… Извините и за это.

— Не страшно, это была просто шутка.

— Я знаю. Но… вы что-нибудь понимаете в аватоидах?

— Ты… просто смотришь на ориентацию мотка деформации здесь… как мы заметили, похоже, что ты … по нашим расчётам …нет, мы не можем точно сказать.

— Черт возьми, от вас многого не скроешь, ребята, — ответил Ошибка Не…, придав своему синтезированному голосу некоторую сердечность (естественно, он обладал обширными знаниями всех лисейденских языков, диалектов, акцентов, идиом и речевых паттернов). Он мчался теперь прочь так быстро, как только мог, уже поворачивая к Изениону (он понятия не имел, с какой целью). Следы, которые оставляло его движение в клубке реального пространства, указывали в совершенно другом направлении, что представляло собой в значительной степени стандартную процедуру — не давать наблюдателям знать, куда вы на самом деле направляетесь, если для того не существовало веской причины.

— Готов поспорить, — передал ему напоследок адмирал. — …плохие новости?

Задержка, вызванная увеличением расстояния, уже была такой, что если бы Ошибка Не… разговаривал с другим Разумом или даже ИИ, он бы переключился на стандартный способ передачи сообщений. Но при беседе с существом, чьи способности полагались на субстрат и внутренние сигналы которого двигались примерно со скоростью звука — обычный биомозг — в этом не было необходимости: кораблю предоставлялась возможность многое обдумать и решить, ожидая, пока по-животному медленные ответы пройдут по каналу, и даже во время отдельных секций передачи.

Между фонемами, связанными с окончанием слова «плохие» и самым началом слова «новости», например, когда уже предугадывалось, что всё следующее слово действительно будет «новости», и — допущение — это будет конец предложения и, вероятно, конец сигнальной посылки, у него было время тщательно изучить систему Изенион, заново проанализировать все, что он знал о Гзилте и текущей ситуации относительно обратного отсчета до Сублимации и прочее, прочее. А вот чего он не мог взять в толк, так это того, зачем понадобилась такая спешка, ради которой его попросили даже выдержать определенную степень деградации двигателя — пусть и временную — лишь бы добраться до Изенион как можно быстрее.

Запрос исходил от его основного контакта и старого друга Какистократа, который непременно хотел знать, сделает ли он это исключительно из уважения к нему. Какистократ признал, что наделён дополнительными полномочиями и осведомлён о некоторых подробностях относительно ситуации, которая считалась настолько важной, что корабль следует просить пренебречь безопасностью, но хотел узнать еще больше, прежде чем поведать что-то Ошибке Нею… Он также спросил Ошибку Не …, согласится ли он на то, чтобы его спецификации были переданы группе, занимающейся тем, что предположительно может произойти.

Ошибка Не… серьезно подумывал сказать «нет» в обоих случаях, но потом решил, что вряд ли это выглядит тренировкой или какой-то причудливой проверкой на лояльность. Тем не менее, Какистократ был эксцентриком, даже если он официально не был признан эксцентриком, и поэтому гипотетическая ситуация могла сложиться исключительно в его сознании как некая прихоть. В конце концов, Ошибка Не… согласился пойти на предложенные условия касаемо скорости, но наложил вето на передачу спецификаций, за исключением того, что заинтересованным лицам было позволено сказать, что спецификации, несомненно, достаточно хороши.

— Понятия не имею, плохие это новости, хорошие или нейтральные, Ксан, — отправил он обратно лисейденскому адмиралу.

— Это скверно. Но хорошо, что ты был рядом, — сказал Ню-Ксандабо. Он хотел, чтобы это звучало искренне, и в какой-то степени ему это удалось. — Береги себя. Надеюсь, что ещё увидимся.

— Взаимно. Помни, куда идешь. Мы поговорим снова. После.

7 (С -20)

Фзан-Джуйм был субвершинным спутником скульптурной планеты Эшри, что включало его в казуистически редкую подкатегорию лун. Только его военный характер и естественный/искусственный статус — возможно, он являлся кораблём — не позволяли считать его подлинным чудом.

Верпеши, люди, построившие Город Пояса в Ксауне, обратили свое внимание на Эшри примерно в то же время, сто тысяч лет назад. К тому моменту Эшри был мертв уже более миллиарда лет. Он был маленьким, сухим, замерзшим и каменистым, с разреженной атмосферой и затвердевшим ядром, едва теплившимся: большая часть его тепла ушла с конвекцией, позднее — с излучением, и то небольшое количество радиоактивности, которым обладало ядро, с тех пор почти полностью улетучилось.

Благодаря небольшой собственной тектонической активности, но внушительному количеству ударов от бомбардирующих его астероидов, почти непрестанно вызывавших излияния лавы, покрывшие со временем большую часть поверхности, он выглядел как довольно гладкий маленький шар. Верпеши решили улучшить — в их представлении — сие многообещающее начало, и, задействовав методы глубокого терраформирования, превратили Эшри в один из своих скульптурных миров: планету с плоской поверхностью из полированной скалы с сетью опоясывающих ее траншей — с крутыми склонами, глубиной в километры и шириной в десятки километров — врезанными в нее и непосредственно вокруг нее. Из космоса планета выглядела как колоссальный шарикоподшипник с выгравированными на нём дорожками для тысяч меньших сфер.

В итоге совершившие упомянутую работу учёные Верпеша наделили Эшри статусом самого экстремального из всех миров Скульптуры: ни на каком другом планетоиде земля не была так тщательно выровнена, остатки атмосферы так усердно удалены, траншеи каньонов не были выгравированы так глубоко и так широко и не достигали такой ошеломляющей сложности.

Как и все несколько десятков или около того миров Скульпта, этот проект не принес им никакой пользы. Насколько можно