Корабельщик - Олег Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не механик, а кораблестроитель, сударыня, – счел нужным выступить Максим.
– Ах, не все ли равно! – воскликнула баронесса. Будто ей было жарко, она потеребила пухлыми пальцами длинный рукав. Это был ее излюбленный жест в те минуты, когда ей казалось, что кто-то затягивает разговор несущественными частностями. – Если наша страна уже много месяцев только и работает, что на борьбу с врагами. Я уже сообщила моим друзьям, что в среду получила весточку с фронта, от Киприана, и хочу прочитать это письмо после ужина. Опустив личные подробности, конечно… Вот и господин Элизбар Магнов тоже, он по самолетной части. Правда ведь, сударь?
“Элизбар! – снежком мелькнуло в голове у Максима, и он скользнул взглядом по гостям. Между молчаливым чиновником из Метрического ведомства по имени Урван, сосредоточенно нанизывавшим рыбьи куски на вилку, и помощником фредонского головы Маруфом, лысым типом с унылым, словно выжатым лицом и оттопыренными ушами, сидел курьер Королевской Академии Наук. Он улыбнулся Максиму и взмахнул пустой вилкой. “Почему он здесь? Откуда взялся и зачем пришел? Совпадение?” Студент покосился на Урвана – тот едва заметно кривился, словно ему нелегко давалась борьба с рыбой.
– Точно так, баронесса. Не желаете ли послушать, каким образом я приобщился к воздухоплаванию? – лукаво спросил Элизбар.
– Да ведь вы же сказали, что это военная тайна! – опешила Варвара. – Вы нас разыгрываете, сударь!
“Матушка Смерть, что происходит?” – подумал Максим. Впрочем, он не забыл переместить на свою тарелку несколько благоухающих кусков рыбы и теперь с умеренной скоростью поглощал их. “Он же запретил мне рассказывать о биплане! А теперь, выходит, можно?”
– Ничуть. Просто я не хотел рассуждать на эту тему раньше времени.
– Вы полагаете, сударь, пришла пора выдать государственные секреты? – желчно поинтересовался Акакий. – Поправьте меня, если я ошибаюсь.
– Никакого секрета в том уже нет, – улыбнулся Элизбар. – Не далее как вчера нашей опытной фабрикой был изготовлен первый боевой биплан. Он способен везти по воздуху не только пилота и стрелка, но и некоторое количество снарядов. Завтра утром об этом напишут все газеты Селавика.
Акакий промолчал, ожесточенно царапнув ножом по тарелке, но обратил на это внимание только Максим. Он вполне понимал огорчение и недовольство товарища. Почти полгода все семеро выживших из ориенцев, которых вез Элизбар, воображали себя хранителями королевского секрета, а теперь всякий простолюдин сможет потрепать языком на тему боевого воздухоплавания! Но особенно досадовал Акакий на то, что его приятель Максим, упорный, но малоспособный на его взгляд студент, предстанет в откровениях нового гостя чуть ли не главным персонажем.
– Братец, не перебивай господина Элизбара, – строго заметила Васса. – Ты мешаешь нам слушать его захватывающий рассказ.
– Никакого рассказа пока не было, – буркнул Акакий, глядя в тарелку.
Элизбар, будто умышленно нагнетая любопытство гостей, отправил в рот кусочек рыбы и элегантно отпил из бокала вино.
– Думаю, будет уместно, если обо всем расскажет Максим, – произнес он наконец.
– Как Максим? – вскричала Варвара. Остальные также выразили искреннее, но более сдержанное недоумение. – Разве он у вас работает? Ничего не понимаю. – Она явно рассердилась – как же так, разве этот симпатичный, но простоватый молодой человек может так существенно помочь родному Королевству?
– Лучше мы его самого послушаем, ладно? – мягко приструнила девушку Васса.
-9Ближе к вечеру, когда ни дремать, ни разговаривать не осталось никаких сил, а потому все молодые путешественники пребывали в томительном ожидании привала, мобиль вдруг остановился, и будущие студенты расслышали в приоткрытое окно низкий чужой голос. Они моментально воспользовались случаем и высыпали из кузова, едва чуя собственные ноги.
– Версты не проедете, там они и прячутся, – объяснял наставнику бородатый крестьянин. – Аккурат на большой опушке сели. Я там второй год сено кошу, а тут как подъезжать стал, по мне пальбу открыли. А мне зачем к Смерти на постой отправляться?
Мужик, как и Элизбар, также спрыгнул со своего транспортного средства – телеги, запряженной единственной кобылой – и косился на мобиль словно на заморское чудо.
– И что ты заметил?
– Огромную машину с четырьмя крылами! Двое их было, в черном и в странных шапках с ушами, ветки с деревьев срезали и на нее набросали. Почти вся уже закидана, концы крыльев и торчат. Я так думаю, то летающая машина была. Слухи ходят, что такую недавно видали, кружилась, будто коршун. Эх, да разве прознал бы я про ту машину, коли бы надел у меня не отняли? – Мужик вернулся, как видно, к больной теме собственных раздумий и поспешил поделиться ею с высокими путниками – глядишь, и до столицы его мнение докатится. – Детей, мол, у тебя немного, ты и подальше где сено себе накосишь, а нам тяжело за две версты ездить.
Элизбар между тем размышлял, нимало не прислушиваясь к откровениям косаря, а тот продолжал в пустоту:
– Была у нас общинная земля, где все хозяева равные были, и всем пастбищ да наделов хватало. А новые семьи рядком росли, словно грибки на пеньке. А нынче что? Как раскидали общину по хуторам, так и пошли распри. Кому-то в меру досталось, кто-то мертвых родичей записал да жирует, а у кого детей народилось – голод в двери стучит…
Наставник, будто очнувшись, доверительно склонился к крестьянину и сказал:
– Ты в деревне накажи, чтобы никто туда не ходил, ясно? Мы с врагами своими силами разберемся. Верно, ребята? Поехали! – Уже запрыгнув на шоферское место, он спросил: – А не скажешь, братец, далеко ли до следующего селения? Торф у нас заканчивается.
– Да поди верст пятнадцать будет, – буркнул тот, махнул рукой, словно отгоняя овода, и влез на телегу.
Инструкция крестьянина оказалась очень приблизительной. Или это в полумраке расстояния кажутся иными, словно искаженными последними отблесками Солнечного света? По обе стороны дороги тянулся однообразный частокол елей, изредка прерываемый березами или осинами – насчет названий деревьев путников просветил Акакий. Остальным пришлось поверить ему на слово.
Минут через пять тряски мобиль вновь затормозил, затем свернул с дороги и приткнулся между двух хвойных исполинов. Максим никогда не видел настолько могучих деревьев и недоверчиво ощупал их шершавые, липкие стволы.
– Фока, Шалва… Максим, возьмите какие есть ножи – и за мной. Только тихо, не орать и не ругаться, когда на ветку напоретесь. Остальным оставаться здесь, костер не разводить и тоже не шуметь, а то всю операцию провалите.
И он, не ожидая возражений или комментариев, бесшумно направился вдоль дороги, оставаясь в сени деревьев. Темнело очень быстро, и вскоре Максим двигался почти на ощупь, держа полусогнутую руку перед лицом. По ней хлестали ветви, в макушку и другие части тела тыкалась острая хвоя, а ноги постоянно проваливались в невидимые ямки и запинались о корни, однако он молчал, как и остальные “лазутчики”. Лес быстро сошел на нет, и все четверо замерли на границе колоссальной проплешины, которая тянулась с востока на запад, упираясь короткой стороной в дорогу. Где-то поблизости и должна была находиться “четырехкрылая машина”, а проще говоря, биплан.
В сотне саженей от дороги стало ясно, что на краю опушки действительно притаилось нечто огромное. Там проблескивал огонек, видимый только под определенным углом и с небольшого расстояния. Команда Элизбара подкралась к самому завалу, скрывшему биплан, и Максим различил голоса вражеских летчиков. Говорили те, конечно, по-дольменски – деловито и неспешно, будто на привале в родной стране.
– Ничего не боятся, – прошипел наставник и нервно погладил пистолет. – Вот мы их сейчас…
– Возьмем в плен? – прошептал Фока.
– Сперва пулей угощу, – скривился Элизбар. – Ребята, нам надо разделиться. Фока и Максим – идите с другой стороны. Нападаем дружно, по моему выстрелу. – Он решительно, но таясь двинулся в обход биплана.
Через несколько минут они окружили мирно беседовавших у костра дольменцев. От их слабого, но жаркого огонька распространялся густой дух жареной дичи, и Максим сглотнул. “Только бы не повредить в свалке тушку”, – подумал он. В полусъеденном виде дичь валялась на каком-то странном бачке угловатых форм. Изготовлен тот был явно из металла и напоминал извращенное вражеской конструкторской мыслью ведро.
Фока едва слышно сопел рядом, не мешая Максиму вслушиваться в беседу дольменцев. С некоторым удивлением он понял, что легко понимает их речь. Летчики, судя по всему, уже давно обсудили, как им поскорее вернуться на родину, и теперь вспоминали свою военную ставку и похождения прежних дней. Один из голосов, как показалось Максиму, принадлежал женщине, и будущий студент мысленно поразился нравам противника. Неужели их женщины-матери воюют наравне с мужьями?