Горные дороги бога - Вероника Иванова

Первыми за «врата мечты» начали уходить именно верующие, в поисках пропавшего бога. И первые, кто вернулся, вселяли дикий ужас оставшимся, ведь теперь они снова обладали силой, той самой, давным-давно утерянной. Правда, вскоре стало ясно, что новоявленным повелителям стихий не нужны ничьи смерти и ничьи жизни, даже свои собственные, и Янна, сначала наблюдавшая за превращениями, а потом оплакивающая их, одна из немногих поняла, что загадочная пыльца с крыльев редкой бабочки – истинный дар Всеединого, но вовсе не благой.

Это был искупительный дар, взимающий плату за некогда совершенное святотатство, принимающий от каждого посильное воздаяние. Возвращаясь обратно, беглецы не просто получали способность управлять магией родного мира: они сами становились ее частью, неотъемлемой и живущей по непонятным человеческому разуму законам. Они послушными каплями вливались в существующее могущество, подчиняясь воле Всеединого раз и навсегда, а потому безвозвратно теряя собственную.

Было ли то наказание для всех людей, Янна не знала. Не могла даже представить. Но, возможно, когда-нибудь и впрямь каждый человек должен был уйти и вернуться, чтобы соединиться со всеми остальными творениями божества, и тогда… Тогда мир возник бы заново, очищенный от прежних грехов и ошибок, и начал бы новый путь в будущее. Наверное. В это хотелось верить, но немногие могли справиться со страхом потери себя ради существования всех.

Эсса Лири не была исключением. Одно дело смиренно служить, и совсем другое – жертвовать, неважно, собой или кем-то еще. Янна почитала жизнь так же свято, как и Всеединого, потому и не смогла пойти против желания учеников спасти свою наставницу. Было страшно уходить, бросая на произвол судьбы друзей, но еще страшнее было сознавать, что расстаешься с собой самой на вечные времена. А прощаться оказалось некогда: времени хватило, только чтобы дождаться пробуждения бабочки. Последний глоток воздуха родного мира совместил в себе собственное волнение беглянки, благоговейно-тревожное дыхание ее защитников и морозный ветер, ворвавшийся через дверь, сорванную с петель напором гончих Крыла искупления…

В здешнем мире случались всякие зимы, и некоторые из них отдаленно напоминали ту последнюю, что еще застала эссу Лири дома. Наверное, именно поэтому Янна бессознательно бежала от краев вечного лета туда, где могла закрыть глаза и хотя бы на мгновение представить себя прежней. Ей попадались разные тела. Одни охотно принимали в себя гостью, другие противились чуть ли не до самого конца. Она не настаивала. Ни разу не попробовала подчинить кого-то раньше срока: сначала боялась, потом решила для себя, что и куклы, как их обычно называли ее соплеменники, заслуживают права выбора, а значит, все что остается – это смиренно ожидать назначенного срока, неустанно молясь своему богу.

И молитвы не пропали даром. Последнее тело, которое приютило Янну, почти сразу же дало ей полную власть над собой. Та женщина хотела немногого и настолько мимолетного, что исполненное желание почти сразу же забылось и ею самой, и демоном, а впереди оказалась… целая жизнь.

Та, чью личину надела на себя эсса Лири, помимо достаточного для безбедного быта состояния обладала куда более драгоценным сокровищем. Она была одинока. Одна в целом свете. И никто из соседей не задался вопросом, куда вдруг исчезла вполне еще молодая женщина, жившая затворницей на окраине крохотного городка.

Дозорная башня в Микане нашлась не сразу: прошло много долгих лет и мучительных поисков ответа на вопрос, терзавший Янну с момента появления в чужом мире. Что дальше? Странствовать из тела в тело, наблюдая за тем, как рождаются и умирают люди и страны? Вечно брести откуда-то и куда-то, не зная покоя? Последнее было непосильно без отдыха, и эсса Лири приняла за божий знак однажды появившиеся на горизонте горы, не обремененные ни растительностью, ни шумными человеческими поселениями. А потом ей, словно в награду за веру и послушание, был явлен знак второй.

Маленький мальчик, скорее всего, отстал от обоза, переваливавшего через Микан, и наверняка замерз бы среди обжигающе ледяных камней, если бы в тот день Янну не поманило за собой странное желание осмотреть окрестности башни. Погода была не самая подходящая для прогулок, начиналась метель, но женщина все равно покинула толстые стены своего укрытия, чтобы нежданно-негаданно не просто спасти безвинную душу, а найти смысл жизни на чужбине.

Всмотревшись в юное лицо, эсса Лири вдруг вспомнила себя и свое собственное детство, счастливое не только любовью родителей, но и трепетной верой. А вспомнив, поняла: вот оно, то предназначение, что привело ее сюда.

Каждый верующий хранит в своей душе отсвет божественной сути. И каждый, умирая, раскрывает свою шкатулку, озаряя мир. На мгновение. На краткий вздох. В том мире, забывающем имя Всеединого. Но в этом…

Тогда она чуть не задохнулась от глубины и дерзости святотатства, что собралась совершить, однако всем заимствованным телом и всей сбереженной душой поняла: да, все должно быть именно так. Должно стать таким. Иначе судьба и Провидение божье не заставили бы свою покорную слугу перешагнуть границу миров.

За то долгое время, что Янна потратила на странствия из тела в тело, она волей-неволей наблюдала, сравнивала, размышляла, подбираясь все ближе к пониманию всех сторон сделки, заключаемой между человеком и демоном. И когда определилась цель, эссе Лири оставалось сделать несколько шагов из спутанной травы обочины на твердую и прямую дорогу. Спасенный мальчик превратился в орудие. Правда, даже в глубине души женщина, ставшая для него матерью, наставницей и духовной возлюбленной, не признала бы, что считает ребенка лишь средством исполнения собственного намерения.

Она заставляла его желать, то исподволь, то напрямую, впрочем, никогда не переходя грань между наставническим поощрением и открытым принуждением. Она умела вдохновлять, хотя никогда этому не училась. И ничего удивительного не было в том, что мальчик, который вот-вот должен был стать мужчиной, видел в своей спасительнице много больше, чем показывали ему глаза.

А между тем то же время, что превращало ребенка во взрослого человека, не щадило и плоть женщины, пришедшей к отрогам Микана уже далеко не юной девочкой. Эсса Лири знала о приближении смерти, но не боялась, как многие ее сверстницы, а, напротив, ждала с нетерпением. И сегодняшний рассвет встретила лицом к лицу, пусть ноги уже еле держали немощное тело.

Сегодня.

Пора.

Медлить дальше – преступление против бога.

– Как вы, матушка?

Он подошел и осторожно обнял ее за плечи, касаясь так невесомо, как только мог.