Великие жены великих людей - Лариса Максимова

Е dopo — Потом

После смерти Тонино на нее было страшно смотреть. Но она нашла в себе силы жить дальше. Не доживать, а именно жить — полной жизнью, в которой по-прежнему главное — он, Тонино. Лора устраивает выставки его работ. Вкладывает в это и силы, и душу, все, что может вложить. И от любви рождается любовь. После смерти Тонино по всей итальянской провинции прошла волна вечеров, посвященных его памяти. На одном из них к Лоре подошла девочка из Санкт-Петербурга: «Она приехала налегке, с цветочками в руках, по-моему, больше ничего и не было. Она положила цветочки около скалы, где хранится прах Тонино. А потом обратилась ко мне: «Лора, простите, Тонино мне сказал в Петербурге, чтобы я была счастливой. Я сейчас счастлива, и я приехала сообщить ему об этом». У меня слезы на глазах»

«И в горе есть счастье» — это очень точно сказано. Может быть, я немножечко тешилась и горем, и счастьем — позволила себе такую роскошь души, и не очень много сделала. Я ведь обещала Тониночке перевести пьесы, которые так и не перевела, обещала доделать книгу моих дневников, где все основные события нашей с ним жизни, — и не доделала пока. Хочу это сделать так: кусочек пишу я, а потом цитаты из его книжек, как он видел это событие. Мне кажется, это придаст большую ценность книге. Два года без него я упивалась устройством наших отношений. Отношения живы, потому что жива любовь — когда вдруг схватывает сердце и внизу от счастья просто дрожит живот, — и ты понимаешь, как ты влюблена в этого человека, которого больше не будет с тобой рядом, и ты не веришь тому счастью, что он был с тобой. Эта влюбленность, это осмысливание «потом» Тонино, это вдруг понятая по-другому фраза: «A-а, вот как оно теперь!» — все это моя жизнь сегодня. Но не только. У нас недавно был замечательный вечер, присутствовали профессора, критики, известные не только в Италии, но и в Европе, один из них — молодой поэт. И прозвучало то, что я думаю о поэзии и литературе Тонино. Сегодня, мне кажется, в Италии понимают, насколько самобытен был Тонино, насколько он был независим от гениальных фигур режиссеров, с которыми работал. Тонино Гуэрра наполнял своих режиссеров как художник, как поэт, он дал свои собственные образы кинематографу.

Сантарканжело. 1985 г.

Лора очень сильно переживает, что все идет не с той скоростью, как бы ей хотелось. Вот, например, издание полного собрания его сочинений. Она говорит, что Тонино никогда этого не хотел, считал, что полное собрание сочинений при жизни — это могила для писателя. Теперь же, считает она, собрание сочинений — не могила, а памятник.

Тонино терпеть не мог получать премии. Вообще к кино он относился просто как к работе, своим главным делом считал литературу, поэзию. «Все это для шутов», — говорил он про премии. Например, четыре раза не поехал получать «Оскара», но всегда гордился тем, что Пазолини включил его в свою антологию ста великих поэтов современности. Мне кажется, ему было обидно, что в кино в конечном итоге все принадлежит режиссеру. Но я убеждена, что многие образы того же Феллини родились от слов Тонино. Тонино говорил: «Если ты посоветовал поставить на фоне белой стены человека в белой рубашке — это уже идея. Более того — это начало стиля».

Очень смешно Тонино получал высшую награду Италии — Большую Звезду. Ему позвонил префект Равенны и сказал, что жена президента Италии приглашает его на обед. Тонино пришел ко мне удивленный: «Лора, представляешь, жена президента зачем-то хочет со мной поесть!» Мы приехали в Равенну. Тонино пошел в мэрию, а я со своей подругой — смотреть мозаики. Через какое-то время подходим к мэрии и видим, что выходит Тонино с алмазной звездой на груди. Оказывается, он бродил по мэрии, заглядывал в разные помещения и искал жену президента. Зашел в одну дверь и наткнулся на президента. «Здравствуйте, — говорит — я ищу Вашу жену». А президент отвечает: «А я Вас жду, мы будем вместе обедать». Тут вдруг заиграли фанфары, внесли флаги, прибежали какие-то люди. И выносят Звезду. Вот так примерно Тонино получал награды.

Лора рассказывает мне, что ей удалось за эти два года, и мне кажется, что она дает своеобразный отчет себе самой. Вот провела фестиваль «Очарованные Тонино». Все лучшие мультипликаторы приехали и проводили мастер-классы в университетах Урбино и Турине, говорили о Тонино. Он очень любил мультипликацию, и вот Лора решила сделать фестиваль — провела его в прошлом году и проведет в этом.

Лора и Микеланджело Антониони

Потом был изумительный фестиваль в Грузии в Никози. «Там замечательный владыка — дивный голубоглазый молодой епископ, — рассказывает Лора, — и под его руководством обездоленные дети, воспитанники монастыря, сделали мультипликационный фильм. Я привезла туда выставку Тонино, в основном это были эстампы. Там и пели, и был вкусный стол, и застолье у владыки. Я выставку, естественно, подарила этим ребятам, чтобы у них были радужные картинки Тонино, чтобы они могли рисовать, и, может быть, потом они сделают маленький мультипликационный фильм. В этом году я хочу их пригласить в Италию. И еще я подумала, как хорошо, если бы здесь были фонари-лантерны Тонино, как в Ясной Поляне. Нужно это сделать». Еще Лора создает фонд Тонино Гуэрра в Москве и планирует его новые выставки. Мечтает учредить премию «Амаркорд» и проводить ее поочередно в Москве и в Венеции.

Когда человек уходит, он не умирает, потому что любовь остается. Я пережила страшные и трагические моменты. Когда я его везла уже в крематорий, то сказала: «Вот, Тониночка, в фашистском концлагере ты этого избежал, а сейчас нет». Я собирала свои слезы в ладони, и этими слезами увлажняла гроб, чтобы ему было там не так жарко. И так обожгло его тельце в этой печи! Туда, вниз, никого не пускают, но я была настолько убедительна в том, что должна его проводить до конца, что меня пустили. Потом под уже цветущим миндалем я пересыпала прах своего мужа серебряной ложкой в вазу с названием «Для одного цветка только», которую сделал Тонино своими руками. Потом я опустила ее в нишу в скале. Как я все это выдержала? Я обмыла эту скалу морской водой, которую мне привезли, обмазала оливковым маслом. Джанни, мой друг и наш Дон Кихот, он никому не дал прорубать в скале эту нишу, он сам пробивал ее отбойным молотком, и она оказалась мрамором. Он сказал: «Лора, поскольку я уже делаю, давайядля тебя тоже рядом сделаю нишу?» Я ему ответила: «Джанни, эта скала Тонино, я — только у ног». Горе и смех. Как будто бы всем руководил Тонино. И я получила в тот момент последний подарок от своего мужа. Когда я пересыпала прах, вдруг что-то не пошло. Джани, который держал надо мной зонтик, сказал: «Посмотри, что мешает». Это было кольцо с пальца Тонино, оно мне вернулось расплавленной золотой слезой. Я ношу его сейчас на груди в бархатном мешочке.