Ослепленная правдой - Стефани Майер

В первые сутки, начал он, если не врут распространившиеся слухи, было несколько сот  совершенно одинаковых случаев, когда вдруг, в одно мгновение, при полном и  обескураживающем отсутствии повреждений и какой бы то ни было симптоматики, не  сопровождаясь болями ни до, ни после, закрывала все поле зрения сверкающая белизна. На  вторые сутки количество заболевших пошло на убыль и исчислялось уже не сотнями, а  десятками, так что правительство разлетелось с заявлением, что ситуация очень скоро будет  взята под контроль. С этого места начиная изустное повествование старика с черной повязкой  будет, за исключением нескольких комментариев, которые опустить невозможно, передаваться  не дословно, но в несколько реструктурированном виде, призванном повысить его  информативную компоненту путем более корректного и адекватного словоупотребления.  Именно это, то есть необходимость отказаться от просторечных и обыденных выражений,  использованных рассказчиком, чья роль, таким образом, постепенно сводится к изложению  ряда дополнительных подробностей, отчего вовсе не становится менее важной, поскольку  иначе мы бы просто не узнали, что же творится за стенами больницы, да, так вот,  дополнительных подробностей относительно тех чрезвычайных происшествий, описание  которых только выиграет от лексической строгости, от терминологической точности, и есть  основной побудительный мотив для смены стиля. Итак, сделав это предуведомление, скажем,  что правительство после предварительного обсуждения решительно отклонило версию того,  что в стране якобы началась не имеющая прецедентов, не знающая аналогов эпидемия,  вызываемая неким не поддающимся идентификации возбудителем и получающая ураганное  развитие при полном отсутствии видимых признаков латентной фазы или инкубационного  периода. Напротив, происходящие события в полном соответствии с мнением передовой  научной общественности, последовательно и мощно подпертой административно, следует  трактовать исключительно и не иначе как прискорбное, но при этом случайное и временное  совпадение целого ряда факторов неясного генезиса и этиологии, однако в их патогенной  активности, как можно судить на основании обработки имеющихся в нашем распоряжении  данных, указывающих на приближение спада, прослеживается, как особо подчеркивалось в  правительственном меморандуме, явная тенденция к ослаблению. Один телевизионный  обозреватель весьма удачно и метко сравнил эту напасть, как ее там ни называй, с пущенной в  небо стрелой, которая, достигнув высшей точки, на мгновение, как подвешенная, замирает в  зените, после чего обязательно начинает описывать нисходящую кривую, и дай бог, продолжал  он, этим упоминанием всуе возвращая зрителей к обыденности земных забот и к собственно  эпидемии, чтобы сила земного тяготения постоянно увеличивалась, пока вовсе не исчезнет  мучающий нас кошмар. Примерно этот же набор слов постоянно повторялся во всех средствах  массовой информации, непременно выражавших жалостливое пожелание, чтобы все, кто  потерял зрение, в самом скором времени обрели его вновь, а в ожидании этого суливших  несчастным поддержку и братскую солидарность всего общества как со стороны его  официальных представителей, так и простых граждан. В далеком прошлом неизбывный  оптимизм простонародья облекал подобные перспективы в такие, например, речения: Счастье с  бессчастьем - вёдро с ненастьем или: Как веревочка ни вейся, а конец будет, как и на нашей  улице праздник, являвшие собой квинтэссенцию житейской мудрости тех, кто успел за  отпущенный ему земной срок привыкнуть к переменчивости фортуны и каверзам судьбы, а в  стране слепых долженствовавшие, вероятно, звучать так: Вчера видели, нынче нет, завтра  увидим, причем последнюю треть фразы произносить, вероятно, следовало бы с  неназойливо-вопросительной интонацией, как если бы благоразумная осторожность в самый  последний миг решила бы добавить к радужной концовке легчайший обертон сомнения.

Но, к величайшему сожалению, не замедлило обнаружиться, что и заклинания эти, и  обещания правительства, и благоприятные прогнозы ученых - все звук пустой. Слепота  распространялась неудержимо и неуклонно, но мы бы уподобили ее не грозной приливной  волне, которая все затопляет и гонит перед собой, а скорей коварному просачиванию наружу не  исчислимого множества проворных ручейков, медленно, исподволь пропитывающих землю,  пока однажды вдруг вся она не окажется под водой. Перед лицом общенационального  смятения, уже грозящего закусить, что называется, удила, власти стали собирать медиков, в  первую очередь, конечно, офтальмологов и невропатологов, и хотя до созыва съезда за  недостатком времени дело не дошло, зато не было недостатка в разного рода симпозиумах,  коллоквиумах, конференциях, всяческих круглых столах, которые проводились либо публично,  либо за закрытыми дверями. Двойной эффект, вызванный, во-первых, полнейшим отсутствием  результата от всех этих дебатов и научных дискуссий и, во-вторых, несколькими случаями  внезапной слепоты, имевшими место прямо посреди заседания, когда докладчик вдруг кричал:  Я ослеп, я ослеп, привел к тому, что эти мероприятия перестали интересовать средства  массовой информации, разве что несколько изданий, весьма достойных и заслуживающих  всяческих похвал, но живущих исключительно за счет разного рода сенсаций, чужих несчастий  и триумфов, не пожелали упускать ни малейшей возможности преподнести с пылу с жару, с  приличествующим случаю драматизмом известие, например, о том, как прямо посреди доклада  лишился зрения заведующий кафедрой глазных болезней профессор такой-то.

Убедившись, что морально-политическое состояние общества ухудшается с каждым днем,  правительство было вынуждено уже во второй раз за шесть дней изменить свою стратегию.  Прежде всего сочли возможным и необходимым пресечь распространение болезни путем  изоляции слепых и зараженных в скольких-то закрытых помещениях, вот вроде нашей с вами  психушки. Затем неуклонный рост заболеваемости побудил нескольких влиятельных членов  кабинета, опасавшихся, что инициатива властей, дойдя до низовых исполнителей, будет  извращена так, что вызовет политические осложнения, выступить со встречной идеей, суть  которой состояла в том, что надзор за слепыми следует поручить их родственникам, а те  должны будут держать их дома, не выпуская на улицу, чтобы, во-первых, не создавать помех и  без того уж затрудненному уличному движению, а во-вторых, не оскорблять чувств временно  зрячих, которые, не внемля более или менее успокоительным заверениям, свято верили, что  белая болезнь передается при визуальном контакте, на манер сглаза. И в самом деле, стоит ли  ожидать иной, более благостной, реакции от человека, который идет, погруженный в свои  печальные, нейтральные, а то даже и радостные, если еще у кого таковые остались, думы, и  вдруг видит, как искажается лицо встречного прохожего, как проявляются на лице этом все  признаки полнейшего ужаса, а затем раздается неизбежный вопль: Я ослеп, я ослеп. Какие  нервы это выдержат. Однако самое скверное заключалось в том, что семьи слепых, особенно  малочисленные, мгновенно становились слепыми семьями, и кому, спрашивается, их водить и  за ними ходить как не соседям, разумеется, покуда еще зрячим, и ясно, что такая семья, где  членов раз, два, ну, три - и обчелся, не может сама о себе позаботиться и станет, значит, живой  репродукцией с известной картины, на которой слепцы вместе ходят, вместе падают и вместе  умирают.

Увидев перед собой такую перспективу, правительство вынуждено было дать самый  полный назад, то есть расширить установленные им же критерии при годности мест,  отведенных под карантин, в результате чего началось немедленное и на самую скорую руку  производимое переустройство закрытых фабрик, заброшенных церквей, спортивных залов,  пустующих складов и: Уже два дня идут разговоры, что, мол, за городом будут разбиты  палаточные городки, добавил старик с черной повязкой на глазу. Поначалу, причем по самому  поначалу, кое-какие благотворительные организации еще посылали волонтеров ухаживать за  слепыми, стелить им постели, мыть унитазы, стирать белье, стряпать, то есть проявлять тот  минимум заботы, без которого жизнь очень скоро делается невыносимой даже для тех, кто  видит. Бедные, милые эти люди, то бишь добровольцы, немедленно слепли, но, по крайней  мере, остался в истории их благородный почин. Из них тут есть кто, спросил старик с черной  повязкой на глазу. Нет, отвечала жена доктора. А может, вообще все это басни. Ну а город-то  как, машины-то ходят, осведомился первый слепец, вспомнив свой автомобиль и таксиста,  который вез его на консультацию и которого он потом своими руками опустил в могилу. Хаос  полнейший, отвечал старик, и пустился в подробности аварий и катастроф. Когда в первый раз  случилось так, что на полном ходу и на оживленной магистрали ослеп водитель автобуса, на  это никто, кроме, разумеется, погибших и покалеченных, не обратил особенного внимания, и  все та же причина, то есть сила привычки, побудила пресс-секретаря транспортной компании  заявить, ни больше ни меньше, что несчастье произошло по вине водителя, то есть пресловутый  человеческий фактор подвел, и что происшествие прискорбное, спору нет, но, если вдуматься,  предвидеть его было бы так же трудно, как заподозрить инфаркт у человека, ни разу в жизни не  жаловавшегося на сердце. Все сотрудники нашего предприятия, продолжал он, так же как и все  выходящие на линию автобусы, регулярно проходят строжайший осмотр, соответственно  медицинский и технический, прямым следствием чего является чрезвычайно низкий процент  аварийности, которым до самого последнего времени наша компания выгодно отличалась от  всех остальных. Пространное это объяснение попало на страницы газет, но гражданам было над  чем подумать и кроме как над заурядным транспортным происшествием, ведь, в конце концов,  едва ли было бы хуже, если бы просто отказали тормоза. Именно это через два дня привело к  еще одной аварии, но так уж создан мир, что правде нужно многократно прикидываться ложью,  чтоб добиться своего, отчего и разнесся слух, что на этот раз ослеп кондуктор. Не было  решительно никакой возможности переубедить публику и втолковать ей, как все было на самом  деле, и в результате, не замедлившем сказаться, люди перестали пользоваться автобусами,  твердя, что лучше самому ослепнуть, нежели погибнуть из-за чужой слепоты. В третью аварию,  последовавшую почти сразу же за второй и по той же причине, попал автобус без пассажиров,  что сейчас же дало повод для таких примерно негодующих комментариев: Глаза бы мои не  видели это безобразие. Даже и вообразить себе не могли говорившие так, что очень скоро  сбудется это их пожелание. Не заставила себя ждать и авиакатастрофа: из-за мгновенной  слепоты, одновременно постигшей командира корабля и второго пилота, рухнул на землю,  развалился на куски и вспыхнул лайнер, причем погибли все пассажиры и члены экипажа,  несмотря на то что на этот раз все системы находились в идеальном состоянии, если верить  показаниям черного ящика, который один только и уцелел. Ни в какое сравнение с банальной  аварией автобуса не шла трагедия такого масштаба, лишившая последних иллюзий тех, кто их  еще питал, так что вскоре повсюду стих рокот моторов, и ни одно колесо, большое ли,  маленькое, скорое или медленное, больше не вращалось. И тот, кто привык жаловаться, что  из-за пробок час едешь, два стоишь, и тот, кто сетовал, что припаркованные где попало или  мчащие автомобили не дают ему следовать избранной стезей, и тот, кто, до одури поколесив по  окрестным улицам, чтобы где-нибудь приткнуть машину, и отыскав наконец прогалину на  обочине, превращался в пешехода и принимался ругать водителей, к ним обращая ту же хулу и  пени, что прежде адресовались ему самому, - словом, все должны были бы теперь испытать  чувство законного удовлетворения, если бы не одно обстоятельство, заключавшееся в том, что,  поскольку никто больше не решался сесть за руль и проехать хоть два шага, легковушки,  грузовики, мотоциклы и даже смиренные велосипеды, оставленные владельцами, в душе  которых страх возобладал над чувством собственника, хаотически заполняли весь город, и  зримым символом этой чудовищной очевидности мог бы послужить эвакуатор, стрелой  автокрана подцепивший, вздернувший, но так и оставивший болтаться в воздухе аварийную  машину, ибо, надо полагать, первым ослеп его водитель. Всем было плохо, но хуже всех -  слепцам, ибо не видели они, куда идут, не ведали, куда ногу ставят. И жалко было смотреть, как  натыкаются они на брошенные тут и там машины, валятся один за другим на манер костяшек  домино, разбивают колени, и одни, упав, плачут: Да помогите же кто-нибудь, ради бога,  подняться, а другие с бранью и проклятиями отталкивают протянутую им благонамеренную  руку помощи: Да пошел ты, погоди, скоро и твой черед придет, отчего жалостливый прохожий,  осознав внезапно, какому риску подвергался из-за своей доброты, в ужасе шарахался, бежал,  скрывался в молочно-белой мгле и, быть может, уже через несколько метров тоже слеп.