Воля под наркозом - Михаил Серегин

Это была не больничная палата, а кабинет, обстановкой и атмосферой напоминавший психотерапевтический. В глубоком кресле полулежал худощавый молодой человек. Он равнодушно задел нас ничего не выражающим взглядом и перевел его дальше, куда-то в пространство. Напротив и немного сбоку от него стояло еще одно кресло попроще. Сидящий в нем небольшой человечек в белом халате недовольно вскинулся и тихо, но резко произнес, обращаясь к Марии Ивановне:

– Я же просил не беспокоить!

– Так ить… – не найдя подходящих слов, медсестра выразительно покосилась на нас.

Некоторое время я и маленький доктор ошеломленно таращились друг на друга, наконец я выдавил:

– Здорово, Крутиков!

Чехов прекратил бороться с выданным заботливой медсестрой халатом, который ни за что не желал прикрывать сразу оба его широченных плеча, с любопытством посмотрел на Крутикова, потом на меня. Не дождавшись поддержки с моей стороны, вцепился маленькими глазками в психиатра и деловито сказал:

– А, доктор, наконец-то мы встретились! Хотя, признаюсь, увидеть вас здесь не ожидал.

Крутиков спокойно выдержал его пронзительно-профессиональный взгляд, посмотрел вопросительно на сгорающую от любопытства Марию Ивановну.

– Товарищи из органов, – услужливо шепнула та, захлебываясь от счастья.

– Ах, вот как, – снисходительно проронил Крутиков.

Чехов крякнул, обнял медсестру за костлявые плечи и начал настойчиво подталкивать ее к двери, быстро шепча что-то на ухо. Медсестра, сосредоточенно кивая, послушно вышла за порог, но там неожиданно встрепенулась.

– Так нет же, – жизнерадостно заявила она во весь голос, – имя у больного теперича имеется! И фамилия тоже! Попов Игорь Геннадьевич.

Чехов развернул медсестру лицом к себе, сурово поинтересовался:

– Откуда информация?

– Тетка его нашлась, – торопливо пояснила медсестра, непроизвольно вытягиваясь по стойке «смирно». – Вчерась приехала, под вечер уже. Из-под этого, как его… Воронежа!

– Где тетка?

– В магазин побежала, за фруктами, – разочарованно сообщила Мария Ивановна, выражая крайнюю расстроенность тем, что не может предъявить недисциплинированную тетку полковнику сию минуту.

– Понятно. Мария Ивановна, – торжественно сказал Чехов, – благодарю за своевременно предоставленную информацию!

Медсестра просияла. Я ожидал, что она сейчас рявкнет что-то типа «Служу Советскому Союзу!», но старушка только коротко и многозначительно сказала:

– Всегда!

Потом проронила, адресуясь к остальным, то есть к нам, сирым:

– До свидания! – Признательно посмотрела на полковника. – Если понадоблюсь…

И строевым шагом удалилась.

– Старая закалка! – восхитился Чехов, плотно прикрывая дверь. – Ну-с, господа, на чем мы остановились?

Минут пятнадцать спустя полковник вызвал меня в коридор на совещание. Дверь в кабинет он предусмотрительно оставил открытой, чтобы Крутиков ни на миг не оставался без присмотра.

– Что скажешь, док?

– Да что тут говорить, по-моему, все ясно как солнечный денек. То, что он, – я мотнул головой в сторону терпеливо ожидавшего своей участи Крутикова, – наведывается сюда полулегально, вполне можно понять: неизвестно, как на это посмотрит руководство, это во-первых. А во-вторых, неизвестно, с кем можно поделиться информацией, а с кем нет. Колобок же сказал, что сразу понял – случай необычный. Думаю, его еще вело естественное желание профессионала во всем разобраться самому, а потом уже порисоваться перед коллегами. Вывод: считаю, Колобку можно довериться.

– Считаешь? – Чехов задумчиво посмотрел на непривычно смирного Колобка.

– Можешь уличить меня в субъективизме, но мне Колобок нравится. И потом, есть у нас другой выход?

– Резонно, – Чехов потеребил белоснежный рукав халата. – Ладно, решено. Доверяем. Но в меру. Не забывай за ним присматривать. И это, насчет «уличить» – попрошу выражаться нормальным языком.

– В смысле доступным? – невинно уточнил я.

– На что это ты намекаешь? – Чехов посверлил меня своим знаменитым взглядом. – Смотри у меня. Владимир Николаевич! – радушно обратился он к Колобку.

Надо отдать должное Крутикову, с места он не вскочил, подобострастия или иных приятных полковнику чувств не высказал.

– Да? – вежливо отозвался он, с достоинством выпрямляясь в кресле.

Чехов слегка удивился, но подошел к строптивому Крутикову сам.

– Поступило предложение покинуть сей гостеприимный дом и заняться делами. Вы с нами?

Я незаметно кивнул в ответ на вопросительный взгляд Колобка и, лучезарно улыбнувшись, поспешил внести свою лепту в привлечение психиатра на нашу сторону:

– Поехали, тезка, есть кое-что более интересное, чем это растение, – я кивком указал на получеловека в кресле. Одна мысль о том, что Колесова ждет подобное будущее, бросала меня в дрожь.

В это время собрат Мишки по несчастью, до сих пор не проронивший ни слова и проявлявший абсолютное равнодушие к происходящему, резко сказал:

– Пить!

Слово вышло у него несколько невнятно, потому что мышцы лица при этом почти не пошевелились. Я от неожиданности подпрыгнул, а Чехов уронил многострадальный халат.

– Это он сообщает, что хочет в туалет. Одно из немногих достижений, к которым мы пришли за три месяца – чтобы он не пристраивался где попало. – Колобок криво усмехнулся. – Уж не знаю, почему именно это слово ассоциируется у него с данным процессом.

– Может, это сокращенное от «писать»? – высказал предположение Чехов.

– А черт его знает, – Колобок выглянул в коридор и громко позвал: – Костя!

Соседняя дверь хлопнула, и на пороге возник санитар, дюжей фигуре и нагло-равнодушной физиономии которого позавидовали бы даже Вадик со Славиком.

– Пациент желает в уборную, – сообщил ему Колобок. – После процедуры – в палату.

Костя широко улыбнулся, сгреб в охапку равнодушного Попова и полувынес, полувывел его из кабинета.

– Тетку ждать будем? – Чехов озабоченно посмотрел на часы. – Что-то загуляла она по магазинам.

– А на фига нам тетка? – поинтересовался я. – Мы и так все знаем. А чего не знаем, Володя расскажет, да?

– Да, – неохотно согласился Колобок, которого, судя по всему, все еще грызли сомнения относительно своего статуса в нашей колоритной компании. – С теткой Попова я, разумеется, пообщался.

– Как она, кстати, нашлась? – полюбопытствовал я уже в машине.

– Да тут репортаж был по поводу юбилея больницы. Новое оборудование показывали, счастливых пациентов. Соседка увидела, прибежала к тетке. Там, кричит, твоего Игорька показывают. Тетка поначалу не поверила – Игорек-то уже с год как пропал. А соседка, знай, свое твердит: «Что же я, Игорька не признаю? Он же с моим внучком дружил!» Телевизор включает: «Вот, сама смотри». Ну, тетка стряпню бросила да к телевизору. Игорька, правда, больше не показали, но психиатрическая больница произвела на тетку большое впечатление. Оказывается, она уже который год склонялась к мысли, что у племяша не все в порядке с мозгами – жениться он никак не хотел, утверждал, что свобода дороже. Тетка предположила, что крыша у Игорька вполне могла съехать окончательно, а кроме нее, у племяша никого не было…

– Постой-ка, – внезапно меня осенило, – ты говоришь, у Попова, кроме тетки, никого. Колесов тоже не женат, а из всех родственников у него только мать, да и та все больше в санаториях живет.

– Не при делах, значит, – Чехов одобрительно посмотрел на меня. – Верно мыслишь. Оба молодые, одинокие, крепкие… Чем Попов занимался, известно?

– Контрактником был. Из армии уволился, наведался к тетке и подался в Москву. Там, кажется, бизнесом занялся. А через несколько месяцев пропал, – пробормотал Колобок, усиленно размышляя о чем-то своем. – Точно, третий ведь тоже… – он тут же осекся.

– Что третий? – быстро спросил Чехов. Услышанное его так заинтересовало, что автомобиль круто вильнул в сторону. Сзади и сбоку возмущенно засигналили.

Крутиков вцепился обеими руками в спинку переднего сиденья, смущенно произнес:

– Да это я так… Нет, ничего.

Но полковник уже вцепился в него мертвой хваткой бультерьера и отпускать был не намерен.

– Так что третий? – медовым голосом повторил он, шаря взглядом вдоль дороги. – Сейчас куда-нибудь припаркуемся.

– Не надо парковаться, – попросил Колобок. – Я на работу опоздаю.

– Это не самое худшее, что может с тобой произойти, – изрек я, потирая ушибленную во время виража голову. – Крутиков, ты, это, завязывай тут… гм… крутить. Выкладывай свои тайны.

Колобок обреченно вздохнул.

– В общем, месяца два назад к нам в клинику поступил человек. Коллега привез. А привез именно в клинику, потому как с трудом, но вспомнил, что именно у нас человек этот месяцем раньше нервишки подлечивал.

– А почему вспомнил с трудом? У него что, тоже с памятью того? Нет, ребята, я все-таки припаркуюсь. Не боись, Вован, успеешь ты к своим психическим бедолагам, это я тебе гарантирую.