Трогать нельзя (СИ) - Зайцева Мария

Это настолько круто, что я тоже не задерживаюсь. И еле успеваю выйти перед тем, как кончить.

Моя сперма на ее татуированном животике смотрится охеренно. Я задумчиво размазываю ее по нежной коже, потом провожу по красным губам пальцами, ещё больше увлажняя их.

— Оближи, малыш, — опять прошу, и она опять послушно облизывает.

И я в этот момент думаю, что, пожалуй, не надо с ней разговаривать вообще.

Только трахать.

Такая польза.

И организму.

И мозгам.

Ненужность разговоров в отношениях.

Что я там говорил про ненужность разговоров в отношениях?

Так вот, это чистая правда. В который раз убеждаюсь, что первая мысль — самая правильная.

Единственно верная.

Потому что попытка после классного секса поговорить со сводной сестренкой на тему невозможности ее общения с другими парнями приводит к скандалу. И к жесткому сексу. Что, вообще-то, неплохо, но можно было и без скандала в качестве прелюдии обойтись.

Так ведь начиналось все хорошо…

Татка, после оргазма и короткого сна в моих руках была такая сладенькая, такая нежная… Я проснулся раньше, смотрел на нее, смотрел…

Вообще, это стало одним из моих самых лучших времяпрепровождений — разглядывание ее сонной мордочки. И умиление. Сам от себя охреневаю, короче говоря. Куда жесткий Боец девается в эти моменты? Под маленькую розовую пяточку прячется. И кайфует там.

Мой друг, самый лучший, Даня, как-то, еще год назад, когда только привез свою Ленку в город, с триумфом, как победитель — завоеванный в тяжелых боях трофей, поделился со мной своими ощущениями от совместной жизни.

И одно я тогда запомнил.

— Знаешь, Серый, — сказал он, с задумчивым и даже мечтательным, сука, выражением на морде, что стоило отдельного запоминания и помещения в календарь, потому что мечтательный Даня… Это, бля, событие. Так он вот с таким, нехарактерным для него лицом, заявил тогда, — самый кайф — это когда просыпаешься, а она рядом. Спит. И ты смотришь — и поверить не можешь… Кажется, что это сон какой-то, и такой страх накатывает… Потому что боишься проснуться. И понять, что это все не по-настоящему. А потом она вздыхает, или шевелится… И ты понимаешь, что это не сон. И вот кайф от осознания ситуации просто охеренный…

Я тогда, помнится, покивал задумчиво. А в глубине души посмеялся. Незло. И без зависти. Даже с сожалением, потому что пропал друг, совсем.

Я-то в тот момент, несмотря уже на наличие в моей жизни мелкой заразы-сестренки, наивно считал, что это все фигня. И упорно запрещал себе вообще что-либо думать на эту тему. Ага, и стояк силой мысли опускал.

А вот теперь, глядя на лежащую в моих руках девушку, ощущая ее запах, сладкий такой, нежный-нежный, я только усмехался своей прошлогодней наивности. И понимал Даню. Очень даже понимал.

Вот только, в отличие от него, не сразу осознавшего, что за счастье в его руки привалило и долго ходившего вокруг да около, нарезая круги возле Лены и щелкая хвостом, я своего не упущу. И из рук не выпущу, что бы по этому поводу не думала Татка. Хватит уже. И так долго ждал. Хотя, у меня, в отличие от приятеля, уважительная причина была — ее возраст и наше фиктивное родство. Ну, теперь никаких преград.

Надо как можно быстрее затащить ее в загс, а потом посадить в живот ребенка. Мальчика. Похожего на меня. Но без бороды.

Я как-то очень легко представляю себе мою Татку с ребенком на руках, в голове от радости мутится, словно это уже произошло. Как там в старом фильме — монтаж? Да? Наивная героиня просила героя сделать монтаж и чтоб сразу у нее на руках появился ребенок… Ржачно. Но жизненно.

Я потянулся к приоткрытым губкам, чтоб, если и не монтаж, то все равно побыстрее фильм поставить на прокрутку, но Татка открыла глаза. Сонно посмотрела на меня, улыбнулась. Погладила по щеке.

А потом нахмурилась. Видно, в этот момент вспомнила, что мы немного поругались и так ничего и не выяснили…

— Тат…

— Я хочу в туалет.

Вскакивает, несется козочкой в туалет, а я только смотрю завороженно на крепкую попку и длинные тренированные ножки. Бляха, даже не моргаю, чтоб стоп-кадром все запечатлеть. Узкая спина с татухой какой-то птицы, ее хвост переходит на плоский животик, перьями яркими спускается. Взлохмаченные темные волосы, тонкая шейка и манящий трогательный затылок. Со следами моих зубов. Мне нравится прихватывать ее за шею, впиваться, как зверь, клыками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Смотрю на нее и думаю, что, наверно, я для нее слишком жесткий. Меры на знаю, держу, кусаю. Трахаю. Хотел же недельку подождать… Нихрена не подождал. Думаю, что надо перестроиться. Надо ей больше нежности. Может, поэтому она взбрыкивает? Женщине нужна ласка.

Докатился ты, Боец. Впервые в жизни задумался о том, что нужно женщине. И что ты, возможно, чего-то недодаешь…

Татка возвращается, замотанная в полотенце, идет в кухонную зону за водой.

Я встаю.

Давай, Боец, день еще не закончился.

А сколько, кстати, времени?

Совсем я, с моей сестренкой, мозги пролюбил…

На часах восемь вечера. Нормально я так рабочий день завершаю…

Радует, что основные моменты уже прояснил.

Надо бы, конечно, звякнуть по ситуации в клуб, а то там, как всегда, стоит выйти за порог, сразу все расслабляются…

Это только кажется, что бизнес наладил, людей нужных, верных посадил, где надо, и все. Можешь на

Мальдивах загорать каждую неделю.

Нихрена.

Верные люди, работающие на тебя — это просто наемные работники, которым доверять можно, но подвоха ждать нужно. Вышколенный персонал становится чуть более расслабленным в твое отсутствие, и выражается потом это в понижении среднего чека и выручки в целом. Короче, я еще с СТОшек усвоил — хочешь нормально раскрутиться и иметь деньги, держи руку на пульсе. А подчиненных — в напряге. Тогда толк будет.

А я тут, со своими, внезапно свалившимися на голову отношениями, совсем что-то расслабился. И, похоже, персонал расслабил…

Поэтому вылавливаю телефон, набираю управляющему. Узнаю сумму за день. Нормально. Во втором клубе не так радужно, но там и упор на другое. Главное, что никто не подрался и не расколотил ничего. А то байкеры — те еще говнюки.

Ладно. На СТО тоже все спокойно, если можно назвать спокойствием тот геноцид старых работников, что, с моей отмашки, устроил Геннадьич. Но вроде все всё поняли, обиженных, конечно, вагон, но разборки никто не устроил.

Геннадьич, кстати, положительно отозвался о Звере, которого прихватил с собой. Один из близнецов, более спокойный и рассудительный Димас, оказался неплохим переговорщиком. И там, где Геннадьич рубил с плеча, Димас додавливал разговорами.

Короче, нормальный тандем.

Пока я занимаюсь делами, Татка успевает сварить кофе. Только себе. Наглючая коза. И теперь сидит и пьет его. И щурит на меня свои лисьи глазки.

Я с удовольствием отмечаю ее покрасневшие щеки и немного влажный блеск зрачков, когда она, не удержавшись, скользит по моей голой груди взглядом.

Спортивные штаны я надел, а вот футболку не стал.

И правильно.

Выгляжу я хорошо, спортом занимаюсь активно, женщины смотрят очень даже оценивающе.

Но мне сейчас интересно мнение только одной женщины. Моей.

И оно, несмотря на то, что я, по ее мнению, наверняка веду себя, как говнюк, очень даже положительное для меня.

А это уже половина победы.

Ну в самом деле, не все же мне на нее залипать?

Я смотрю на чашку кофе в ее руках.

— Кофе хочешь? — невинно интересуется Татка, показательно медленно отпивая.

— А ты сварила?

— А ты заслужил?

Вот ведь коза!

Ну как с ней разговаривать серьезно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Серьезный разговор.

Я смотрю на нее с минуту, тяжелым взглядом. Ну, я надеюсь, что тяжелым, все же не зря подчиненные-то бледнеют, когда так делаю.

А ей вообще ничего! Вот совершенно! Пофиг!

Мне все чаще в последнее время кажется, что существуют две Татки, мало пересекающиеся друг с другом.