Мой Шелковый путь - Алимжан Тохтахунов

— Хотите фотографию на память? — спросил Тайсон через минуту.

Как тут отказаться! Конечно, мы хотели бы сфотографироваться.

— Момент, — опять улыбнулся он.

Откуда-то вынырнул фотограф с навостренным «полароидом», готовый сделать для нас моментальный снимок. Оказывается, фотограф находился при Тайсоне постоянно. Знаменитый боксер, получавший гигантские гонорары за свои бои, не брезговал зарабатывать «на карманные расходы» и таким образом.

— Сколько вам нужно? Все вместе будете сниматься или порознь? — затараторил фотограф.

Не помню точно, сколько с нас взяли за снимок. Кажется, долларов тридцать за каждый.

Раз вспышка, два вспышка, три вспышка… Из «полароида» медленно выползли одна за другой фотографии.

— Еще? — спросил фотограф, меняя опустевший картридж в фотоаппарате.

Мы сфотографировались еще. Пока мы позировали, к Тайсону выстроилась очередь других желающих. Думаю, что эти фотосессии приносили боксеру немалый доход. Вокруг него вился целый рой чернокожих прислужников. Стоило Тайсону сделать знак, как они начинали суетиться, что-то приносить, уносить, подавать…

После встречи с ним дискотека уже не производила впечатления. Мы сидели и только разглядывали фотографии, как дети.

— Дай твою, ну-ка… А у тебя как получилось? А ну дай…

Майк Тайсон расположился рядом, буквально за соседним столиком. Вокруг него гудела большая компания.

— Майк! Майк! — кричали мы ему.

Сначала он поворачивался, растягивал на лице широкую улыбку и небрежно помахивал нам рукой, но вскоре ему наскучили наши восторги и он перестал обращать на нас внимание.

Некоторые знаменитости обожают, когда у них просят автографы, лезут к ним с рукопожатием, просят фотографию на память. Другие обливают презрительным взглядом и проходят мимо, словно никто не достоин даже находиться рядом с ними. Третьи надевают на себя маску добродушия, изображают демократичность, с улыбкой выслушивают комплименты и уверяют, что «очень рады знакомству», но через пять минут забывают о вашем существовании.

К третьей категории относился Омар Шариф, прославленный голливудский актер, сыгравший в фильмах, прогремевших на весь мир. Кто может забыть его персонажей из «Золота Маккены» и «Лоуренса Аравийского»?

Омар Шариф всегда играл в казино. Поговаривали, что выигрывал он крайне редко, чаще просаживал все до последнего сантима, но никогда не отказывался от игры. В самом Париже казино нет, но за городом располагается специально выделенная территория Анген, где разрешен игорный бизнес. Вот там Омар Шариф и проигрывался. У него не было даже квартиры. Он жил в одной из лучших гостиниц Парижа, каким-то образом получив там пожизненно номер; возможно, владельцы отеля сделали это в рекламных целях.

С Омаром Шарифом меня знакомили несколько раз, и каждый раз знакомство проходило как бы «с чистого листа». Он никого не помнил. То ли память была плохая, то ли просто не придавал значения факту нового знакомства. Он улыбался, когда я говорил ему, что мы уже встречались и нас уже представляли друг другу. Шариф кивал, мол, да-да, конечно, встречались, но глаза выдавали его — он не узнавал.

Любопытно, что точно такой же рассеянностью отличался и Мстислав Леопольдович Ростропович. Меня представляли ему пять или шесть раз, он с готовностью протягивал руку: «Очень приятно». Когда я напоминал ему, что мы встречались уже там-то и там-то, он соглашался, смеялся: «Привет, привет! Разумеется, встречались». — «Я ваш сосед, мы в Париже рядом живем», — уточнял я. «Да, да, вспомнил, мы соседи!» — улыбался он так, словно радовался близкому товарищу, но на самом деле не вспоминал. А если и вспоминал, то немедленно выбрасывал из памяти, потому что его интересовал только мир, непосредственно связанный с творчеством. Музыка целиком поглотила его, в этом нет сомнения. Наверное, без Галины Вишневской он потерялся бы в жизни. Музыка была для него важнее всего, все остальное, как мне кажется, плавало вокруг него в какой-то дымке, лишь изредка попадая в фокус его зрения.

С Ростроповичем я познакомился в Москве, на дне рождения губернатора Громова. Там мы виделись в первый раз. Потом, той же осенью, нас опять представили друг другу — в «Метрополе». Это случилось вскоре после первой встречи, но он уже забыл и меня, и мое имя. Так повторялось неоднократно…

Однако вернусь к рассказу о Париже.

В районе Паси было несколько известных русских ресторанов: «Никита», «Распутин». Но русским нелегко дается ресторанный бизнес. Почему-то им все время ставят палки в колеса: то не дают разрешения на спиртное, то ограничивают часы работы до полуночи, хотя французские рестораны могут до утра быть открыты.

Однажды я разговорился с французским бизнесменом, и он удивил меня своим объяснением.

— Мы, французы, считаем, что Россия чересчур велика. Мы не можем позволить русским развернуться на нашей земле, потому что тогда сюда хлынет нескончаемый поток эмигрантов.

— Что же тут плохого?

— Вы начнете скупать здесь все — заводы, фабрики, дома, города. Вы станете хозяевами. А что нам делать? Вам прислуживать? Но это наша страна!

— Тем не менее рынок должен быть доступен всем.

— Только не русским. У вас грязные деньги.

— Почему грязные? Я слышу об этом не в первый раз. Всюду нас ругают за наши деньги.

— У вас в России все коррумпировано, все воруют.

— А у вас? — возмущался я. — У вас только честные бизнесмены? Разве в газетах то и дело не появляются разоблачительные статьи о ваших чиновниках? О чиновниках не только правительственного уровня отдельно взятой страны, но и уровня Европарламента! Вы почему-то легко забываете об этом. Вам не нравится признавать, что у вас тоже воруют и обманывают. Вы предпочитаете ругать нас. Причем ругаете всех подряд, мажете нас черной краской. Почему?

Он пожал плечами в ответ.

— Хотите, чтобы я объяснил? — продолжил я. — Совсем недавно в России был социалистический строй. Европа и Америка приложили немало сил, чтобы развалить социализм, подталкивая нас в сторону капитализма. И вот капитализм пришел. Люди ринулись зарабатывать деньги. Вполне понятно, что не каждый способен делать бизнес, поэтому кто-то быстро разбогател, а кто-то остался ни с чем. У вас ведь точно так же обстоят дела. Только у вас это расслоение произошло давно, а у нас только что. Наши богачи бросаются вам в глаза, потому что каких-нибудь пять лет назад у них не было ничего, а к своим миллионерам вы давно привыкли. Вы родились, а они уже были, поэтому вам кажется, что в Европе все упорядочено. Но это иллюзия. Если у нас и есть беззаконие, то это по причине отсутствия вразумительных законов. Наша система только-только устанавливается, ее рано порицать, рано судить. Зато о вашей коррупции можно говорить с полным основанием, что именно она подталкивает многих бизнесменов в России вести нечестную игру.