Повесть о Сонечке - Марина Цветаева

- Ни решительно, ни нерешительно, я просто - ничего не хочу, Бог с вами совсем! Мне просто все это - приснилось, ну - лишний раз - все приснилось!

- Марина Ивановна! Вы все-таки человек, и я - человек, а человеком быть - это чувствовать боль. Зачем же мне, которому вы дали столько радости, только радость, было причинять вам эту боль - до сроку? Достаточно было - моей.

- Володя, вы твердо решили?

- Уже чемодан уложен.

- Вы один едете?

- Нет, нас несколько. Несколько - студийцев. Потом я от них отделюсь.

- Я вас правильно понимаю?

- Да.

- А - родители?

- Они думают - играть. Все думают - играть. Только - вы. Марина Ивановна, мне здесь больше делать нечего. Здесь - не жизнь. Мне здесь - не жизнь. Я не могу играть жизнь, когда другие - живут. Играть, когда другие - умирают. Я не актер.

- Я это - всегда знала.

- А теперь забудем и будем проводить вечер как всегда. И вечер прошел - как всегда, и прошел - как всегда, всякий.

========

В какую-то его минуту, я - как завеса с глаз!

- А Ангел-то были - вы, Володечка!

- Что? (и, поняв, смущенно) - Ах, вы об этом... (И уже - твердо) - Нет, Марина Ивановна, я не ангел: моя самая большая мечта когда-нибудь стать человеком.

Потом, тем самым, не своим: Сонечкиным, сонным, спящим, самому себе, не мне - голосом:

- Я может быть был слишком честным...

И, еще спустя:

- Карл Великий - а может быть и не Карл Великий - сказал: - ?С Богом надо говорить по-латыни, с врагом - по-немецки, с женщиной - по-французски...? (Молчание) - И вот - мне иногда кажется - что я с женщинами говорю по-латыни...

========

- (Если я его тогда не обняла... но он не этого хотел от меня - и не этого от себя со мною...)

========

Перед самым его уходом, но еще в комнате - уже почти светлой:

- Марина Ивановна, вам всегда нравился мой перстень. Возьмите его! Я с первой минуты хотел вам его подарить, и с тех пор - чуть ли не каждую нашу встречу, но все - чего-то - ждал. Теперь оно настало. Это не подарок, Марина Ивановна, это - дань.

- Володя! Это, кажется, первое кольцо, которое мне дарят, всегда - я, и (сняла и держу) если я до сих пор вам не подарила - этого, то только потому, что уже дарила и Ю. 3., и Павлику, а скольким - до них! Я не хотела, я не могла, чтобы вы этим - как-то - стали в ряд.

- А как я им завидовал! Теперь могу сказать. И Павлику, и 3скому - что с вашей руки и такие прочные! Прямо (смеясь) - сгорал от зависти! Нет, Марина Ивановна, вы мне его непременно дадите, и я этим - не стану в ряд, в Студии - стал бы в ряд, но там, куда я еду... А если бы даже - в том ряду стоять не обидно.

Любуясь: - И щиток - пустой. Для имени. Я так привык его видеть на вашей руке, что теперь моя собственная мне будет казаться вашей. (Держа на отлете.) - А у 3ского - меньше. У 3ского - с китаянки, а у меня - с китайца, с китайского мудреца.

- Самого простого кули, Володечка.

- А если он еще вдобавок и кули... весь социальный вопрос разрешен!

Шутим, шутим, а тоска все растет, растет...

- Володя, знаете для чего существуют поэты? Для того, чтобы не стыдно было говорить - самые большие вещи:

И сохранят всегда мои дороги Твою печать.

Стоим под моими тополями, когда-то еле-зелеными, сейчас - серебряными, и до того серебряными, что ни веток ни ствола не видно.

- Нет, нет, Марина Ивановна, вы не думайте, это еще не последний раз, я еще завтра, то есть - уже сегодня, я еще раз сегодня приду - за карточками детей - и совсем проститься.

========

Когда он ?на следующий день? пришел, и я, впервые после той нашей, уже век назад, первой и единственной дневной прогулки, увидела его при свете и даже - на солнце, я просто обмерла:

- Володя! Да что же это такое? Да вы же совсем не черный? Вы же - русый!

- И даже светло-русый, Марина Ивановна.

- Господи, а я-то целые полтора года продружила с черным!

- Вы, может быть, еще скажете, что у меня глаза - черные? - он, с немножким грусти.

- Нет, сине-серые, это я всегда знала, и с серыми - дружила... Но эти волосы - сон какой-то!

- Марина Ивановна, боюсь, - в голосе под слоем шутки явная горечь, - что вы и все остальное мое видели по-своему! Всего меня, а не только (презрительный жест к волосам) - это!

- А если - разве плохо видела?

- Нет, Марина Ивановна, хорошо, даже слишком хорошо, потому и боюсь с вами - дневного света. Вот я уже оказался - русым, а завтра бы оказался - скучным. Может быть - хорошо, что я еду?

- Володя! Не выводите меня из себя, из моего последнего с вами терпения, из нашего последнего с вами терпения! Потому что сами не обрадуетесь - и еще, может быть, не уедете! У меня полон рот, понимаете, полон рот - и я сейчас всем этим - задохнусь!

- Не надо, Марина Ивановна.

========

Сидим теперь в той чердачной комнате, откуда Аля лезла мне навстречу на крышу.

- Алечка! У меня к тебе просьба: почитай мне мамины стихи!

- Сейчас, Володечка!

Прибегает с малиновой книжкой, которая у нее в кухне под подушкой.

Серый ослик твой ступает прямо, Не страшны ему ни бездна, ни река. Милая Рождественская Дама, Увези меня с собою в облака! Я для ослика достану хлеба...

Голосок журчит...

========

- Марина Ивановна, я вам подарок принес! Мою любимую книгу - про Жанну д'Арк - вы не знаете? Марка Твена - замечательную.

Раскрываю: надпись. Не читая - закрываю.

- Марина Ивановна, я всегда хвастался - что у меня свой оружейный склад - свой музей - и своя библиотека - и никому не показывал, потому что у меня были ровным счетом: гишпанская пиштоль, перстень и две книги: Мартин Идеи - и эта. Теперь у вас - весь мой арсенал - весь мой музей - и вся моя библиотека. Я - чист.

- Марина! (Алин голос.) А мне можно подарить Володе мой ?Волшебный фонарь?? Чтобы он читал в вагоне, если уж очень будут ругаться солдаты. Чтобы он им читал, потому что они тогда от удивления усмирятся, а потом заснут. Потому что деревенские, от стихов, всегда засыпают. Я когда Наде читала стихи, она всегда спала.

Володя, целуя ручку и в ней книжку: - Я не с солдатами еду, Алечка, а с сумасшедшими, говорят - тихими, но сейчас тихих нет, сейчас - все буйные.

- Ну, они уж от Марининых стихов - не заснут!

========

- Володя, а мы с Мариной вам письма написали на дорогу, как когда-то писали папе, чтобы читал в вагоне. Это - наши прощальные голоса.

========

- Когда ваш поезд?

- Скоро. Мне уже идти нужно.

- А проводить?..

- Нет, Марина Ивановна, я хочу с вами проститься здесь.

========

- Теперь посидим перед дорогой.

Садимся в ряд, на узкий диван красного дерева. Аля вслух молится:

- Дай, Господи, Володе счастливо доехать и найти на Юге то, что ищет. И потом вернуться в Москву - на белом коне. И чтобы мы еще были живы, и чтобы наш дом еще стоял. Аминь.

Крестимся, встаем, сходим по узкой мезонинной лестнице в вечную тьму коридора. На мое извечное движение - идти с ним дальше:

- Не провожайте дальше. Трудно будет идти.

Последняя минута. Скажу или нет? Скажет или

Просто, как если бы всю жизнь только это и делал, обнимает меня за голову, прижимает к груди, целует в голову, целует в лоб, целует в губы.

Потом трижды крещу, творю над его лбом, плечами, грудью тот основной ? крест его лица.

Отступил: уже за порогом. И через порог, уже без руки:

- Прощайте, Марина (и гору глотнув) - Ивановна.

========

Милый Володя!

Желаю, чтобы в вагоне не было душно, чтобы вас там кормили, хорошо обращались, никто к вам не приставал бы, дали бы вам открытое окно. Хочу, чтобы вся дорога была так хороша и восторженна, как раньше. Вы уезжаете, наш последний настоящий друг.

Володя! Я сейчас подняла голову и была готова заплакать. Я очень грущу. Вы последний по-настоящему любили нас, были так нежны с нами, так хорошо слушали стихи. У Вас есть Маринина детская книга. Вы ее будете читать и вспоминать, как читала Вам - я. Скоро опять кто-нибудь поедет в Киев и мы опять Вам напишем письма.

Володя. Мне кажется неправдой, что скоро Вас не будет. О, Господи! Эти вагоны не подожгут, потому что все пассажиры невинные. Постарайтесь быть незаметным и придумайте себе хорошую болезнь. Может случиться ужасно...

Эти напутственные Алины ужасы - не уцелели, потому что тут же послышался Володин прощальный стук, и письма ее себе в тетрадку я допереписать не успела. Думаю, что следовало описание водворения Володи на киевском вокзале из сумасшедшего вагона - в фургон, как самого опасного из сумасшедших.

========

На книге о Жанне д' Арк было надписано:

?Мы с вами любим - одно?.

========

Потом было письмо, одно-единственное, в несколько строк.

Письмо кончалось: - Твердо надеюсь, что мы с вами еще встретимся. Этой верой буду жить.

Потом началось - молчание.

========

Стук в дверь. Открываю - Сонечка.

Радость? Нет. Удар - такой силы, что еле устаиваю на ногах.

А в ушах - родной поток: - Марина... и что-то еще, и еще, и еще, и опять: - Мар-рина... и только постепенно встают из потока слова: - только час, только час, только час. - У меня только час... У меня с вами только час. Я только что приехала и сейчас опять уезжаю... У нас с вами только час! Я только для вас приехала. Только час!