Гильдия - Гордон Диксон

Аманда повиновалась.

Хэл позволил себе слегка нахмуриться.

— Оставьте мою сестру в покое, — сказал он Ибану. — Если вы этого не сделаете, то знайте, что у меня дурной глаз. Вы пожалеете.

— Дурной глаз? — рассеянно отозвался Ибан, даже не взглянув на Хэла. Он смотрел в глаза Аманды, которые были теперь меньше чем на четверть метра от его собственных. Потом слова Хэла, казалось, дошли до него. И он перевел на того взгляд. — Дурной глаз! Что это за глупое суеверие?

— Если я посмотрю вам в глаза, вы пожалеете. Мои глаза съедят вас.

— Да ну, в самом деле? — Ибан повернулся и уставился прямо в глаза Хэлу. — Его собственные были грязно-коричневого цвета, а белки налились Кровью. — Ладно, я смотрю тебе в глаза. А теперь тебе лучше съесть меня — или ты пожалеешь, что сказал подобное. Ну, чего ты ждешь? Давай, ешь меня!

— Милосердие являют без принуждения, — произнес Хэл негромким голосом, который, однако, отчетливо доносился до Ибана, — оно нисходит подобно нежному дождю с небес...

— Что?

— ...на землю. И это свойство быть милосердным сильно в тебе, Ибан, душевностью ты превосходишь любого нормального человека. Ты широк, щедр, и сострадателен; и считаешь своим долгом поступать так, чтобы все другие люди знали это и отдавали тебе должное.

Хэл продолжал говорить — тем же мягким, убеждающим тоном, пока наконец не остановился. Когда это произошло, Ибан по-прежнему сидел, пристально уставясь в глаза Хэлу. Даже когда Хэл откинулся на спинку стула и повернулся к Аманде, взгляд Ибана остался устремленным туда, где раньше находились глаза Хэла.

— О, — удивился Хэл. — Я и на Марло сумел подействовать. — Чуть в стороне, в паре шагов позади стула Ибана, стояла Марло — также неподвижно и с тем же немигающим взглядом.

— Марло, — резко сказал Хэл. — Нет! Не ты! — Пожилая женщина замигала и пошевелилась. Она посмотрела на остальных троих.

— Что?.. — спросила она.

— Экзотка, а восприимчива к таким гипнотическим штукам, — пожал плечами Хэл. — Стыдно. Меня этому обучил экзот; а один наполовину экзот однажды попытался испробовать то же самое на мне.

— Я... я так и не научилась, — вздохнула Марло. — А это был гипноз?

— Конечно, — ответил Хэл. — Теперь сядь и успокойся. — Он снова повернулся к Ибану.

— Слушай меня, Ибан, — сказал он. — Ты слушаешь? Смотри на меня.

— Да, Каспар, — спокойно ответил Ибан, переведя глаза на Хэла.

— Слушай меня сейчас и запомни мои слова надолго. Сегодня, когда ты был свободен от службы...

Хэл прервался и взглянул на Марло.

— Это так и есть, верно? — спросил он ее. — Он сегодня свободен?

— Да, — ответила Марло. — Ему надо заступать на службу завтра в восемь утра. Он в дневном наряде, а не в ночном, как другой...

— Я так и думал. — Хэл снова повернулся обратно к Ибану. — Ибан, у тебя был этот свободный день, и как ты думаешь, кто появился у двери поздно вечером? Двое заблудившихся детей. Похоже, их родители, которые живут в другом месте, посетили город по особому разрешению. Дети были слишком малы, чтобы назвать тебе имена своих родителей или родственников, у которых они остановились — только свои имена, которые ты позабыл. Ты испытал великодушие, так что, немного позабавившись с маленьким мальчиком, дав ему немного выпить, ты позволил им остаться здесь на ночь и отложить поиски их родителей на завтра. Ты усвоил то, что я сказал?

— О да, каждое слово, Каспар, — Ибан кивнул.

— Хорошо. Теперь так. Дети заснули в углу, и ты забыли о них и сам пошел спать. Ты проспал все время до следующего утра — если не считать того, что ненадолго проснулся около полуночи, когда постучали в дверь и появились родители, которые искали своих детей. Ты вернул им детей — ты был слишком сонным, чтобы спросить у них имена или документы, — и вернулся в постель. Ты тут же уснул, и проспал до того времени, когда надо было вставать на следующее утро. И все было как обычно — кроме одного.

Он поднялся, взял бутылку и вылил ее в кухонную раковину. Вернулся и поставил пустую бутылку на стол перед Ибаном.

— Когда ты утром вставал, — сказал он тому, — то обнаружил, что прошлым вечером выпил целую бутылку, а похмелья совершенно не было. 06 этом стоит рассказать в гарнизоне. Целая бутылка, и ни малейшего похмелья. Об этом действительно стоит им рассказать, ведь так?

— Конечно, стоит, — подтвердил Ибан.

— Теперь, — сказал Хэл, — так как ты прикончил бутылку, возможно, тебе лучше пойти спать, чтобы как следует отдохнуть перед службой.

— Ты прав, — заплетающимся языком произнес Ибан. Он поднялся и, качаясь, направился в комнату, из которой он приносил энергетический пистолет. Они услышали, как он упал на кровать. Хэл взял пистолет и, подойдя к двери, бросил его внутрь. Пистолет упал рядом с кроватью Ибана.

— Ибан! — позвал он. — Ибан, ответь мне! Ты все еще слышишь меня, ведь так?

— Даааа, — послышался хриплый голос.

— Запомни: это указывает на то, что Марло приносит тебе удачу. Отсутствие похмелья — только пример той удачи, которая посещает тебя с тех пор, как ты поселился в этом доме. И причиной тому — Марло. Вы приносите удачу друг Другу. Она это знает и именно поэтому так хорошо заботится о тебе. Тебе следует помнить, что и тебе надо хорошо заботиться о ней — если ты хочешь, чтобы твоя удача осталась с тобой. Ты это запомнишь, не так ли, Ибан? Ты хорошо относишься к Марло, и даже если это не так, она приносит тебе столько удачи, что ты хочешь, чтобы ей было хорошо и она была счастлива, ведь так?

— Дааа...

— Хорошо, теперь ты можешь заснуть. — На этот раз ответом был храп.

Хэл вернулся обратно. Марло, по-прежнему стоявшая на месте, разрыдалась, и Аманда, подойдя, обняла ее, а затем отвела в заднюю часть дома, к другой двери, за которой, по всей видимости, находилась еще одна спальня. Дверь за женщинами закрылась.

Хэл подошел к ней.

— Я думаю, что немного прогуляюсь, — сказал он сквозь дверь.

— Хорошо. Вернись сюда до двадцати двух часов. В это время начнется комендантский час, — ответил голос Аманды.

— Непременно.

Он вышел из дома.

На улицах было полно спешащих людей в одежде из мешковины. Никто не обращал внимания ни на него, ни друг на друга. Казалось, что их подстегивает необходимость сделать все дела к определенному времени. Хэл обратил внимание, что примерно у одного из десяти на одежде было краской написано слово «РАЗРУШАЙ». Он бродил по улицам, пытаясь проникнуться ощущением жизни городка.

Результат оказался странным. Судя по внешнему виду и манере поведения, местные жители жили в страхе, позабыв о надежде и достоинстве. И все же ощущалась некая прирожденная независимость и упрямая воля к выживанию — в сдержанных голосах, вежливости, с которой люди обращались друг с другом, в явно желанных, хотя и кратких беседах случайно встретившихся людей, которые, похоже, были друзьями, в том, как вели себя люди, из-за спешки столкнувшись друг с другом.