Шантажист (СИ) - Билык Диана

– Заткнись.

– Хочешь, чтобы замолчала, закрой мне рот!

И я закрыл. Налетел на нее, запечатал губы поцелуем. Хотя это трудно было так назвать, больше напоминало танцы быков. Языки сплетались, дыхания сливались, движения опаляли, кожа почти плавилась от прикосновений к ней. Жажда заставляла сильнее толкаться языком в порочную глубину. Обжигала желанием быть с ней, вжаться в нее, врасти. Люблю ее – суку, со стороны люблю, наблюдаю и сгораю по ней, а она… невозможная, ведь от первого встречного мужика потечет, а я сойду с ума от ревности. Уже схожу, когда вижу, как за ней увиваются соперники, как они оборачиваются ей вслед, как горят их глаза. Знали бы они, что нужно только надавить, задвинуть ей ноги – и она ляжет под любого. Стерва озабоченная!

Шаг 30

Он отстранился и затих. Я чувствовала, как напряженно дышит, как зажимает руками с двух сторон, и хотела… чтобы целовал еще.

Безумие.

– Отпусти, пожалуйста… – прошептала и отвернулась.

Стало внезапно стыдно, что провоцировала, и невыносимо страшно, ведь он мог быть и правда тем ублюдком, что душил девушек платком. Когда шелк коснулся кожи, я будто умерла. Похолодела. Превратилась в лед, что можно разрушить одним ударом.

А потом он меня воспламенил. До состояния проснувшегося вулкана. Во мне будто родилась другая «Я».

Дернулась. Слабо. От жара, что разливался по всему телу, стало дурно. Как меня такое может возбуждать? Неужели я больна? Сломала психику еще тогда, когда Коша вынуждал меня переступать через себя?

– Афина, – низкий голос Ворона ушел немного в сторону, рядом прогнулась кровать. Крупный, большой мужчина. Намного выше меня ростом, на голову, не меньше. – Расскажи о себе. Расскажи что-то, чего я не знаю.

– Не хочу, – я мотнула головой и прогнала ощущение загнанности, захотелось прекратить бороться, забиться в угол и тихо поплакать.

Губ коснулось что-то мягкое и теплое. Мелкая дрожь сковала мышцы, я потянулась за ощущениями, будто цветок за солнцем. Мелкие приятные удары по уголку губ и «шажочки» переместились, коснулись впадинки под носом, защекотали. Его руки отдавали много тепла, вакуумировали на кончиках пальцев острые колючки. И странно, я не чувствовала в этом угрозу. Не чувствовала страха или ужаса оттого, что лежу раздетая с незнакомым мужчиной, которого никогда не видела, и не могу насытиться его лаской.

Ворон передвинул пальцы по контуру губ и провел по спинке носа вверх, нырнул пятерней в волосы.

– Хочешь. Или нет. Мне все равно. Я хочу услышать, кем ты была до всей этой грязи.

– Это не интересно.

– Слушай, – его рука выпуталась из волос и, зацепив щеку, опустилась на шею, – отвечай, когда я спрашиваю, – чуть строже, но я все равно не испугалась. Наверное, устала бояться. Или сил на это не осталось.

Я немного повернула голову в его сторону.

– Пошел нахрен. Не собираюсь перед тобой выливать душу. Ты лицо свое боишься показать, а я жизнь тебе выложить должна на тарелочку? Захочешь, сам все найдешь. Конченный придурок.

– Все, что мог, нашел. Придурошная, – в его голосе, искаженном какой-то гадостью, слышалась улыбка. – Окей, что ты любишь читать?

Я набрала воздуха, чтобы бросить что-нибудь самое примитивное, но большой палец перекрыл губы.

– Отвечай честно, и я отвечу честно на любой твой вопрос.

Я засмеялась.

– Как я это проверю?

– Никак, – отпустил шею, снова вернулся ладонью на щеку.

– Тогда иди ты, не услышишь от меня откровений.

Он надолго замолчал и, изучая кончиками пальцев мое лицо, гладил по ленте на глазах, щекотал скулы, переходил на плечи, ступал маленькими шажочками по рукам.

– Накажу, – пригрозил, но совсем не зло. Как-то даже с иронией.

– Да? – хмыкнула я. Вслушалась. В голос, запах. И не смогла ничего отделить, узнать. Только бархатистый низ, что вибрировал где-то глубоко внутри, крохмальная свежесть отельных простыней и молочно-кремовый аромат, витающий в номере.

Его прикосновения обжигали. Хотелось еще. Наверное я оказалась на пике адреналина, потому так реагирует тело. Раньше я могла отключаться, даже симулировать возбуждение, притворяться, что мне нравится человек, а сейчас хочу наоборот – притвориться, что меня от этого ублюдка воротит.

Я его не знаю! Я его не вижу! Как так? Почему плыву и плавлюсь? Совсем свихнулась.

Я должна Арсену дать шанс, иначе не смогу выбить эту дурь из головы. Жажда, ненавистная жажда, связала мои жилы, скрутила их между собой и превратила меня в текучую самочку. Один оброненный оргазм, и все – я принадлежу этой твари? Нет, этого не будет.

Скрипнула кровать, я вздрогнула.

– Разведи ноги, Афина, – приказал мужчина.

Я мотнула головой, зная, что последует дальше. Ворон рванул кружевные трусики и надавил на колени, расставляя бедра в стороны, порочно и бесстыдно открывая мое тело для себя.

Я не дышала. Хотелось кричать, но не кричала. Только замерла, будто стрекоза на кончике иглы. Вот и все.

Но живота вдруг коснулось что-то прохладное. Оно скользнуло к пупку, а затем крупной каплей сбежало к паху, заставив ахнуть и прикусить язык. Следующее прикосновение заставило скрипнуть зубами, потому что хотелось застонать – Ворон рисовал на моем теле чем-то очень мягким и льдистым. Оно таяло и скатывалось капельками по бокам. Поднимало во мне неведомую до этого бурю эмоций.

От ощущения беспомощности перед собственным возбуждением я свела ноги и дернула путы. Стало больно до слез. Кисти горели, а сердце превратилось в уничтожающий молот в груди.

– Ты сама себе вредишь, Афина, – прошептал Ворон, едва касаясь губ, рассыпая по коже искры желания. В голове от этого копошился зверский гнев. На него, на себя, на каждого, кто приложил к этому руку. Кто сломал мне жизнь.

– Я вас всех ненавижу, – пошевелила губами. Голос от напряжения пропал, горло сдавило спазмом.

– Кого всех?

Я откашлялась, сотрясаясь всеми мышцами. Ворон на миг отстранился, потом снова приблизился – тепло от его крупного тела накрывало будто одеяло. Капельки влаги, которой он меня обмазывал, почти шипели и испарялись от его близости.

– Кого ты ненавидишь, кроме меня? – переспросил он еще ниже, чем обычно. Растянул фразу, продолжая исследовать мое тело холодными прикосновениями. Вызывая табуны мурашек на коже и сладкие спазмы между ног.

– Мужчин! – бросила я в ярости. – Ублюдков, что только и умеют пользоваться слабыми.

– Кто тобой пользовался, Бронзовая? – прозвучало настороженно, с едва уловимой надеждой.

Я хотела выпалить ответ, но сжала губы и замотала головой.

– Говори, – Ворон передвинулся, склонился ниже, отчего его волосы защекотали мне живот. – Или буду мучить.

– Мне все равно. Мучай.

– Да ты тащишься от этого, – пробормотал мужчина, словно для него это открытие.

Кожи коснулось что-то влажное и горячее. По движению вверх поняла, что это язык. Он скользил по тем местам, которые мужчина обозначил льдом и холодом.

– Да, так мороженое даже вкуснее, – объяснил он, довольно приплямкивая. – Я, конечно, думал, что мы съедим его вместе, но ты не заслужила.

– А что заслужила? – прикусила язык. Зачем я так сказала? Будто играю с ним в эти игры, будто прошу продолжать.

Он в ответ тихо и торжествующе засмеялся.

Сдвинулся ниже, надавил на колени, открывая меня еще порочней, приподнимая мне ноги выше, выгибая спину. Хотелось заметаться в его тисках, воспротивиться, но я лишь подалась навстречу и, ощутив холодное прикосновение к средоточию порока, не сдержала вытянутый стон.

– Паршивая Тая, – прошептал Ворон. – Грязная. Пошлая. Блять… ты меня выводишь из себя! – он коснулся языком клитора и слегка прикусил. Я задрожала и выгнулась сильнее, до хруста в позвонках, натянула руки до боли. Она жгла, но уходила куда-то в глубь, уступая место натянутому напряжению, что толкало на безумие.

– Сделай это… – прошептала, не сдержавшись.

– Ты хочешь? – раскрыл меня языком и толкнулся внутрь. Меня пронзило тысячами молний, спираль в пояснице завернулась еще туже. В глазах на миг заплясали яркие искры, показалось, что я могу видеть сквозь повязку.