Жены и любовницы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жозефина выглядела очаровательно. «Ей не больше двадцати пяти», — говорила одна из присутствовавших женщин, находившаяся среди других французов, пришедших в восторг, когда Богарне появилась из комнат, чтобы вместе с мужем начать шествие к собору Нотр-Дам.
Жозефина не имела себе равных в искусстве одеваться, по этому случаю она превзошла саму себя. Она все утро просидела в своей туалетной комнате, примеряя наряд и обдумывая, как расположить украшения.
Ее платье из белого сатина с серебряной и золотой окантовкой перехватывал в талии пояс из драгоценных камней. Белый бархатный шлейф имел такую же окантовку, а на шее, в низком квадратном вырезе, — полукруглый рюш, вставленный в длинные рукава и возвышавшийся над небольшой прекрасной формы головкой. Цепочки бриллиантов украшали узкий корсаж и рукава, но главное украшение из драгоценностей представляло собой ожерелье из шлифованных редких камней, усыпанных бриллиантами. На голове красовался венец из жемчуга, а белые бархатные туфельки и перчатки были оторочены золотом.
Процессия вначале направилась во дворец архиепископа, где Наполеон накинул на себя мантию для коронации, а Жозефина сменила свой жемчужный венец на головной убор из аметистов и также набросила на плечи красную бархатную мантию, украшенную знаками мужа — изображением пчелы и вензельной буквы «Н». Перед уходом Наполеон, находившийся в приподнятом настроении, примерил корону Жозефине, «чтобы убедиться, что она подойдет».
По прибытии в Нотр-Дам на высокий алтарь возложили скипетр, меч, державу и кольцо императора. Рядом с ними поместили корону, кольцо и мантию императрицы. Затем последовало помазание, а следом месса. После чего император поднялся по ступенькам алтаря, взял корону, которую только что благословил Папа Римский, и, ко всеобщему удивлению и затаенному дыханию, решительно возложил ее на собственную голову!
Святой отец (которого предупредили об этом новшестве в процедуре коронации) стал смотреть на свои ноги и не поднял взгляда, когда Наполеон возложил корону на голову коленопреклоненной Жозефины.
Таким образом, старый человек проделал долгий путь из Италии только ради помазания и присутствия в качестве свидетеля. Однако затем он поднял свой взгляд и изрек: «Да увенчает вас Господь венцом славы и справедливости…» После чего императорская чета спустилась на платформу в проходе собора для торжественного поцелуя.
Громогласные приветствия сопровождали их выход из собора по пути к карете на первом этапе долгой процессии.
«Ни на чьем лице я никогда не видела выражения такой радости, удовлетворения и счастья, как то, которое отразилось на лице императрицы, — пишет девушка, присутствовавшая при ее выходе из собора. — Ее лицо светилось!»
Когда церемония закончилась, император и императрица удалились, чтобы отобедать вдвоем. О чем они говорили во второй вечер своей повторной свадьбы? Своего повторного медового месяца? О чем бы ни шла речь, разговор тогда доставил им удовольствие, судя по единственному дошедшему до нас свидетельству. Наполеону так понравились грация и достоинство, проявленные ею во время процессии с короной на голове, что он настоял на том, чтобы она не снимала ее на протяжении всего вечера!
Девочка, которая бегала когда-то босиком с маленькими рабами на Мартинике, за сорок один год прошла большой путь почти так же быстро и ушла почти так же далеко, как и хмурый невысокий кадет-канонир, сидевший теперь за столом напротив нее.
Глава 11
«Любви довольно и одной минуты»
Наполеон не слыл ревностным покровителем искусств. Он обладал итальянской способностью ценить хороший голос, и первоклассная музыка всегда вызывала у него интерес. В остальном искусство мало его волновало. В более значительной степени он предпочитал заниматься изучением человеческой личности. Отличные картины и статуи не вызывали в нем энтузиазма, а когда он стал взрослым мужчиной, то редко брал в руки (или вообще не читал) художественную литературу. Он часто посещал театр, но спектакль редко волновал его. Драму он называл «искусством для дворняжек», а комедия и фарс не только нагоняли на него скуку, но и раздражали его. Однако он был способен оценить глубокую трагедию и однажды сказал Гете, что короли должны привыкнуть смотреть трагедийные постановки. Они всегда могут что-то из них почерпнуть. Вот почему он всегда выбирал трагедийную артистку, если искал общества женщины из театра.
В течение четырехлетнего периода режима консулата, то есть между временем установления им политического контроля во Франции и моментом провозглашения себя императором, внебрачные связи Наполеона с женщинами ограничивались почти исключительно артистками. 1800–1804 годы можно назвать «периодом актрис», потому что период консулата был временем расцвета театра «Комеди Франсез». Актеры вроде знаменитого Тальма завоевывали весь Париж, а пьесы Пьера Корнелля, особенно «Мелит» и «Цинна», мгновенно завоевывали популярность, так же как и актрисы, игравшие в них главные роли.
Три такие звезды, как мадемуазель Дюшенуа, Бургуа и Жорж, стали любовницами Первого консула, но из них лишь названная последней добилась некоторого рода постоянства в таких отношениях.
Мадемуазель Жорж заслуживает особого места в описании любовных связей Наполеона хотя бы только потому, что оказалась одной из очень немногих женщин в его жизни, которые сохранили крепкую привязанность к нему и после его падения и вспоминали о нем с благодарностью, когда его ссылка трансформировалась в легендарную вечность.
Если бы не мадемуазель Жорж, то наполеоновский «период актрис» превратился бы в заурядное перечисление случайных, циничных связей, более характерных для Барраса, Массены или Талейрана, чем для Бонапарта. Но как бы там ни было, схематичные и незавершенные мемуары, оставленные этой женщиной в виде набросков, когда она состарилась, осталась без гроша и страшно растолстела, дают верное представление о характере Наполеона, хотя наброски наивны, очаровательны и глубоко содержательны!
Настоящее имя мадемуазель Жорж — Маргерит Жозефин Веймер, но она не носила фамилию своего отца из немцев. Она стала именоваться Жорж после того, как добилась сценического успеха в столице.
Оба ее родителя, мать и отец, были профессиональными странствующими актерами. Они много лет колесили по провинции и были ведущими мастерами представлений в составе труппы бродячих артистов.
Они ставили комедии, трагедии и даже водевили. Их дочь родилась в театре близ Бейо, и если не в провинциальной корзинке со старыми чулками, то во время исполнения спектакля «Тартюф».
Все детство и отрочество Маргерит прошло среди бродячих артистов, и другой жизни, кроме театральной, она не знала. Почти с самого рождения ей были знакомы долгие, неудобные поездки в скверную погоду, апатичные зрители в маленьких, замшелых городках, унылые ночлеги на одну ночь и постоянная нехватка денег.
Когда она была еще ребенком, ее отец выбился в управляющие театра в Амьене,
