Принц на белом костыле - Фаина Раевская

Тьфу, наоборот! Впрочем, мне уже все равно не успеть. Стало невыносимо жалко себя, Клавдию, а еще больше Брусникина: только женился — и сразу овдовел. В носу защипало. Чтобы не разреветься в очередной раз за сегодняшний день, я подняла глаза на Клавдию. Она отхлебывала остатки коньяка прямо из горлышка, вид у нее при этом был совершенно несчастный.

Но никакой паники у сестры не наблюдалось.

Заметив мой взгляд, она почти равнодушно поинтересовалась :

— Так что мы продаем?

— Что-нибудь, что стоит двести тысяч долларов.

— Хм.

— И все? Вот это дурацкое «хм» — все, что ты можешь предложить? Оно столько не стоит.

И вообще, даже за всю нашу квартиру вместе с нами и моей черепашкой столько не дадут.

— Попробуй продать Брусникина. Ну и что, что без родословной? Зато к туалету приучен и ест все подряд, — предложила Клюква. — Он же все равно потом вернется.

Я обиделась за мужа и насупилась.

— Ну-ну, я же пошутила, — похлопала меня по руке Клавдия. — Давай лучше думать, как выкручиваться будем.

— Я уже не могу думать, — пожаловалась я. — Спать хочу, и голова болит.

— Допустим, голова у тебя от алкоголя болит. Слушай, раз у нас нет ничего на продажу, так давай и не связываться с этой Тамарой.

Предложение прозвучало настолько неожиданно, что я сперва даже не поняла:

— Это как?

— Очень просто. Когда мы должны с Тамарой встречаться? Послезавтра?

— Ну…

— Мы не пойдем на встречу, и все. И на звонки не станем отвечать. Тамара решит, будто мы нашли-таки другого покупателя. Бог даст, отстанет. Как тебе идея? — Клавдия уставилась на меня с нескрываемым торжеством.

Такой простой выход из сложной ситуации вызвал у меня легкую оторопь. В самом деле, почему бы и нет? Тамара нас не знает, мы ее тоже — всего-то пару раз общались и то по телефону. Может, как говорит Клавка, бог даст, отстанет. А вдруг у господа на этот счет иное мнение, или у него найдутся дела поважнее, чем помогать нам? Мы не в курсе Тамариных возможностей. Вполне вероятно, найти нас она сможет, не особенно напрягаясь. Самый простой способ — через Оксанку, жену Виктора.

Ей мы оставили номера наших телефонов, а выяснить адрес по номеру даже я смогу. Если товар очень нужен Тамаре, она или ее люди непременно явятся. И тогда поди докажи, что продавать нам в сущности нечего. Вряд ли она поверит в наши не очень убедительные объяснения.

Но допустим, Тамара все-таки оставит нас в покое. Тогда она начнет трясти Виктора, будет с него требовать чего-то. Неизвестно, есть ЭТО у Витьки или нет. Если нет, то убьют, не моргнув глазом. А у Виктора жена, сын… Зря, что ли, мы этого сукиного сына на своем горбу с того света вытаскивали?!

Данные соображения я изложила сестре. Клава задумалась, прониклась и неожиданно заорала:

— Тогда соображай быстрее, у нас не так много времени! Очень уж хочется дожить до пенсии!

— Не кричи! — я тоже перешла на повышенные тона. — От твоих криков у меня уровень лейкоцитов поднимается! И вообще, я спать пошла, а ты репетируй, дорогая. Твоя пламенная речь перед Степкой произвела впечатление. Почему бы не произнести что-нибудь подобное перед Тамарой? Глядишь, проникнется и оставит нас в покое.

С этими словами я, обиженно поджав губы, покинула кухню.

В нашей с Димкой комнате царил все тот же, уже привычный, беспорядок, как и во всей квартире. Кое-как я разобрала завал из вещей на кровати, зарылась под одеяло, пару раз тяжело вздохнула и.., неожиданно провалилась в сон.

Всю ночь меня мучили кошмары. Ничего конкретного я вспомнить не могла, но осталось ощущение чего-то липкого, тяжелого и неприятного. Стоит ли говорить, что настроение, и без того кислое, упало совсем. Насупившись, я доплелась до кухни, где уже вовсю хозяйничала Клавдия. Судя по выражению ее физиономии, настроение у сестры было немногим лучше моего.

— Привет, — мрачно произнесла Клавка. — Чего-то ты плохо выглядишь. Не заболела?

— Не знаю, — рассеянно ответила я, прислушиваясь к организму. В нем и правда происходили малоприятные процессы: в животе урчало, в голове стучало — в общем, ощущение было такое, будто всю ночь по мне елозил асфальтоукладчик. Тогда я пожаловалась:

— Кошмары замучили.

— Вот-вот, — оживилась сестра, — меня тоже. Представляешь, мне приснилось, будто я в магазине покупаю всякую косметику. Сперва, конечно, было приятно, я ж все-таки женщина.

А потом, когда пришла домой, вижу — батюшки мои! Духи протухшие, кремы просрочены, а помада и вовсе не того цвета! Вот где кошмар-то!

— Как ты сказала? — напряглась я, пытаясь поймать мысль, мелькнувшую в голове.

— Я говорю, кошмар. Кому ж приятно оказаться в дураках? Ты чего будешь, чай или кофе?

— Ничего не буду, — махнула я рукой. Аппетит пропал, как и та мысль. Почему-то мне казалось, что она очень важна, что от нее зависят наши жизни и что только она поможет распутать клубок неприятностей, навалившихся на нас.

— Афоня, — ахнула Клавдия, приложив ладонь к моему лбу, — да ты вся горишь! Нужно немедленно вызвать доктора!

— Не надо доктора, — вяло попросила я.

Меня немного удивило, что Клюквина заговорила о докторах. Обычно она предпочитает лечиться самостоятельно, а из всей лечащей братии за врачей считает только хирургов. Хирургов? Я насторожилась:

— Клава, какого доктора ты собралась звать?

— Тошку.

— Какого еще Тошку? — не вникла я.

— Ну, Антона, который мне голову лечил, — напомнила мне сестра. — Очень замечательный доктор, можешь не сомневаться.

— Видать, плохо он тебе голову вылечил.

— Что так?

— Он хирург, а мне нужен… — тут я умолкла. В самом деле, кто мне нужен?

— Какая разница? Хирург, гинеколог… Они все многостаночники, в случае надобности и роды примут, и зубы вынут, то есть вырвут. А Тоша вообще гений от медицины, золотые руки!

— Почему?

— Потому что рыжий, — припечатала Клюква, прекращая спор. — Хватит болтать. Иди ложись, а я Тошке позвоню.

Помните, как у Некрасова: «Мужик — что бык, втемяшится в башку какая блажь, колом ее оттудова не выбьешь…» Клюквина хоть и не мужик, но примерно то же происходит и с ней.

Переубедить Клавку практически невозможно даже здоровому человеку. Чего ж тогда говорить обо мне? Смирившись с судьбой, я вернулась в кровать и с облегчением прикрыла глаза. Голова закружилась, я почти сразу провалилась в какое-то мутное забытье.

Грезилась мне Клавдия. Была она бестелесной и напоминала джинна из волшебной лампы: вместо ног у Клавки имелся хвостик, кончик которого прятался во флаконе из-под духов. Клюква-джинн возмущенно открывала и закрывала рот. Слов, слава богу, я не слышала, но выражение лица имела зверское, следовательно, сильно ругалась. Кроме того, сестра потряхивала руками, на которых вместо пальцев болтались патрончики с помадой.

«Помада… Клава, у тебя помада!» — хотела выкрикнуть я, но рот отчего-то не раскрывался.

— Бредит, — донесся до слуха Клавкин голос.

Я открыла глаза и слабо повторила:

— Помада…

На кровати сидел рыжий Филиппок, сжимая мою руку. Клавдия шмыгала носом и что-то шептала, неслышно шевеля губами. Молитвы, что ли, читает? Приглядевшись к сестре, я обнаружила, что никакого хвоста у нее нет, да и пальцы вроде бы человеческие. И вдруг… Наверное, мне стоит пересмотреть свое отношение к вещим снам, интуиции и прочей хиромантии.

Отбросив руку Антона, я вскочила на ноги с криком:

— Клава, помада! Господи, как я могла забыть!

Теперь Клюквина перепугалась не на шутку.

Ей понадобилось немедленно меня спасать, поэтому она подскочила к Филиппку, схватила его за грудки и горячо залопотала:

— Тоша, сделай что-нибудь, очень тебя прошу! Не могу я ее в таком виде Брусникину предъявить. Ты же врач, у тебя руки золотые, на себе проверила… Спасай Афоню срочно!!!

Тоша, по-моему, испугался еще больше.

Вспомнил, наверное, о нашей раненой наследственности.

— Да я… Конечно, конечно, но мне ведь надо сначала ее осмотреть…

— Вот я тебе осмотрю! — замахнулась я на доктора. — Иуда! Настучал-таки ментам про Витьку. Небось и о нас натрепал.

— Ничего я не трепал, — обиделся Антон. — Виктор ваш так и не пришел в себя…

— Скончался?! — ойкнула я, без сил опускаясь на кровать.

— Почему скончался? Он жив, только в очень тяжелом состоянии, в сознание пока не приходил. Утром пришел Юрий Васильевич. Даже до отделения не дошел — ему Ирина Петровна прямо на входе сообщила о вашем.., м-м.., нашествии. Между прочим, это она в ментовку сообщила.

— Что сказал Юрий Васильевич? Витька выживет? — полюбопытствовала Клюквина.

— Васильич осмотрел, сказал, что операцию провели грамотно. Теперь все зависит от самого Виктора. Думаю, обойдется.

— Ну, а я что говорила?! — Клавка не скрывала торжества. — Тоша, ты гений! Теперь приступай к спасению Афанасии.

Филиппок уставился на меня с немым вопросом в глазах.