Русские поэты XVIII века. Стихотворения, басни - В. Коровин

Признание

Не умел я притворяться,На святого походить,Важным саном надуватьсяИ философа брать вид;Я любил чистосердечье,Думал нравиться лишь им,Ум и сердце человечьеБыли гением моим.Если я блистал восторгом,С струн моих огонь летел, —Не собой блистал я – Богом;Вне себя я Бога пел.Если звуки посвящалисьЛиры моея царям, —Добродетельми казалисьМне они равны богам.Если за победы громкиЯ венцы сплетал вождям, —Думал перелить в потомкиДуши их и их детям.Если где вельможам властнымСмел я правду брякнуть вслух, —Мнил быть сердцем беспристрастнымИм, царю, отчизне друг.Если ж я и суетоюСам был света обольщен, —Признаюся, красотоюБыв плененным, пел и жен.Словом: жег любви коль пламень,Падал я, вставал в мой век.Брось, мудрец, на гроб мой камень,Если ты не человек.

«Река времен в своем стремленьи…»

Река времен в своем стремленьиУносит все дела людейИ топит в пропасти забвеньяНароды, царства и царей.А если что и остаетсяЧрез звуки лиры и трубы,То вечности жерлом пожретсяИ общей не уйдет судьбы.

Василий Васильевич Капнист (1758–1823)

Анакреонтические оды

Мотылек

Кверху жаворонок вьется,Над горой летит соко́л,Выше облаков несетсяК солнцу дерзостный орел,Но летает над землею,С мягкой травки на цветок,Нежной пылью золотоюОтягченный мотылек.

Так и мне судьбою вечноНизкий положе́н предел.В урне роковой, конечно,Жребий мой отяжелел.Случай как ни потрясаетУрну, все успеха нет;Как жезлом в ней ни мешает,Жребий мой на низ падет.

Так и быть, – пусть на вершинеГордые дубы стоят,Ветры бурные в долинеНизким лозам не вредят.Если ж рок и тут озлится,Что осталося? – терпеть!Боле счастливый боится,Чем несчастный, умереть.

Богатство убогого

Кто счастья ищет в свете,Тщеславие любя,Тот ввек имей в предметеЛишь одного себя.Но я лишь рад покою,Гордыне не служу,В сей хижине с тобоюЯ счастье нахожу.

Купцы в моря глубокиЗа златом пусть плывут;Цари пусть крови токиЗа шаг границы льют,Но я, не алча кровьюКупить вселенной всей,Твоей одной любовьюБогаче всех царей.

Хоть хижина убога,С тобой она мне храм;Я в ней прошу от БогаСпокойства только нам.Но века чтоб прибавить,О том я не молюсь:Тебя, мой друг! оставитьИ пережить боюсь.

Горацианские оды

Время (Кн. II, ода XIV(

Неприметно утекаютВоскрыленные лета.Старости не удаляютУм ни сердца правота;И прогнать не могут мимоСмерти, ввек неумолимой.

Хоть молебны кто всяк деньПеть о многолетстве станет,Смерть, привязчива, как тень,На минуту не отстанет.Все – и раб, и царь с венцом —Спустимся в подземный дом.

Тщетно кровью обагренныхБудем убегать полей,Волн беречься разъяренныхИ зараз осенних дней:К предкам должно преселиться,Праху с прахом съединиться.

Должно все оставить здесь:Дом, роскошную услугу,Нежную с детьми супругу;И, из саженных древес,Ельник лишь один постылыйНас проводит до могилы.

Все мы так, как тень, пройдем,А наследник наш богатый,Цельным капским тароватый,Век нетронутым вином,Закутя пиры и балы,Через край нальет бокалы.

Разные стихотворения

На кончину Гавриила Романовича Державина

Державин умер!.. слух идет,И все молве сей доверяют.Но здесь и тени правды нет:Бессмертные не умирают!

Приближение грозы

В тучу солнце закатилось,Черну, как сгущенный дым,Небо светлое покрылосьМрачным саваном нощным.Быть грозе: уж буря воет;Всколебавшись, лес шумит,Вихрь порывный жатву роет,Грозный гул вдали гремит.

Поспешайте в копны сеноИ снопы златые класть,Дождь пока коснит мгновенноЛивнем на долины пасть,Ветр покуда не засеялГрадом ваших нив, луговИ по терну не развеялДорогих земли даров.

Поздно будет вам, уж поздноПомогать от лютых бед,Дождь когда из тучи грознойРеки на поля прольет.Детушек тогда придетсяУносить в село бегом;Счастлив, кто и там спасется!Слышите ль? Уж грянул гром!

В память береста

Здесь берест древний, величавый,Тягча береговый утес,Стоял, как патриарх древес:Краса он был и честь дубравы,Над коею чело вознес.

Перуном, бурей пощаженный,Веками он свой век счислял,Но бодрость важную казалИ, ветви распростря зелены,Весь берег тенью устилал.

Ах! сколько крат в дни летня зноя,Гнетомый скукой иль тоской,Пришед под свод его густой,Я сладкого искал покоя —И сладкий находил покой.

От бури, от дождя, от градаОн был надежный мне покров;И мягче шелковых ковровВ тени, где стлалася прохлада,Под ним ковер мне был готов.

Там, в час священных вдохновений,Внимать я гласу музы мнил,Мечтой себя там часто льстил,Что Флакка добродушный генийНад головой моей парил.

Мечты то были; но мечтамиНе все ль златятся наши дни?В гостеприимной там тени,Под кровом береста, часамиМне представлялися они.

Казалось, дряхлостью сляченна,Меня он, старца, преживет,И в круге многих, многих лет,От своего чела взнесенна,Над правнуками тень прострет.

Но Псел скопленными струями,Когда весенний таял снег,Усиля свой упорный бег,Меж преплетенными корнямиПод берестом смывает брег.

«Уж берест клонится на воду,Подрывшу брега крутизну,Уж смотрит в мрачну глубину,И скоро, в бурну непогоду,Вверх корнем ринулся б ко дну.

Главой в реку б он погрузилсяИ, с илом там сгустя песок,Свободный воспятил бы ток;Об ветви б легкий челн разбился».Пришел и твой, о берест! рок.

У корня уж лежит секира!О скорбь! Но чем переменить?Злой рок решил тебя истнить,Тебя, невинный житель мира,И мне твоим убийцей быть!

Прости ж, прямый мой покровитель,Теперь – лишь жалости предмет!Прости – и мой уж час грядет:Твой гость, невольный твой губитель,Тебя недолго преживет.

Но рок нас не разлучит вечно:Ты часто мне дарил покой, —В тебе ж и прах почиет мой:Скончав путь жизни скоротечной,Покроюся – твоей доской.

Александр Николаевич Радищев (1749–1802)

«Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?…»

Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду? —Я тот же, что и был и буду весь мой век:Не скот, не дерево, не раб, но человек!Дорогу проложить, где не бывало следу,Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах,Чувствительным сердцам и истине я в страхВ острог Илимский еду.

Осьмнадцатое столетие

Урна времян часы изливает каплям подобно:Капли в ручьи собрались; в реки ручьи возрослиИ на дальнейшем брегу изливают пенистые волныВечности в море; а там нет ни предел, ни брегов;Не возвышался там остров, ни дна там лот не находит;Веки в него протекли, в нем исчезает их след.Но знаменито вовеки своею кровавой струеюС звуками грома течет наше столетье туда;И сокрушил наконец корабль, надежды несущий,Пристани близок уже, в водоворот поглощен,Счастие и добродетель, и вольность пожрал омут ярый,Зри, восплывают еще страшны обломки в струе.Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро,Будешь проклято вовек, ввек удивлением всех,Крови – в твоей колыбели, припевание – громы сраженьев,Ах, омоченно в крови ты ниспадаешь во гроб;Но зри, две вознеслися скалы во среде струй кровавых:Екатерина и Петр, вечности чада! и росс.Мрачные тени созади, впреди их солнце;Блеск лучезарный его твердой скалой отражен.Там многотысячнолетны растаяли льды заблужденья,Но зри, стоит еще там льдяный хребет, теремясь;Так и они – се воля Господня – исчезнут, растая,Да человечество в хлябь льдяну, трясясь, не падет.О незабвенно столетие! радостным смертным даруешьИстину, вольность и свет, ясно созвездье вовек;Мудрости смертных столпы разрушив, ты их паки создало;Царства погибли тобой, как раздробленный корабль;Царства ты зиждешь; они расцветут и низринутся паки;Смертный что зиждет, все то рушится, будет все прах.Но ты творец было мысли: они ж суть творения Бога,И не погибнут они, хотя бы гибла земля;Смело счастливой рукою завесу творенья возвеяв,Скрыту природу сглядев в дальном таилище дел,Из океана возникли новы народы и земли,Нощи глубокой из недр новы металлы тобой.Ты исчисляешь светила, как пастырь играющих агнцев;Нитью вождения вспять ты призываешь комет;Луч рассечен тобой света; ты новые солнца воззвало;Новы луны изо тьмы дальной воззвало пред нас;Ты побудило упряму природу к рожденью чад новых;Даже летучи пары ты заключило в ярем;Молнью небесну сманило во узы железны на землюИ на воздушных крылах смертных на небо взнесло.Мужественно сокрушило железны ты двери призраков,Идолов свергло к земле, что мир на земле почитал.Узы прервало, что дух наш тягчили, да к истинам новымМолньей крылатой парит, глубже и глубже стремясь.Мощно, велико ты было, столетье! дух веков прежнихПал пред твоим олтарем ниц и безмолвен, дивясь.Но твоих сил недостало к изгнанию всех духов ада,Брызжущих пламенный яд чрез многотысящный век,Их недостало на бешенство, ярость, железной ногоюЧто подавляют цветы счастья и мудрости в нас.Кровью на жертвеннике еще хищности смертны багрятся,И человек претворен в люта тигра еще.Пламенник браней, зри, мычется там на горах и на нивах,В мирных долинах, в лугах, мычется в бурной волне.Зри их сопутников черных! – ужасны!.. идут – ах! идут, зри:(Яко ночные мечты) лютости, буйства, глад, мор!Иль невозвратен навек мир, дающий блаженство народам?Или погрязнет еще, ах, человечество глубже?Из недр гроба столетия глас утешенья изыде:Срини отчаяние! смертный, надейся, Бог жив.Кто духу бурь повелел истязати бунтующи волны,Времени держит еще цепь тот всесильной рукой:Смертных дух бурь не развеет, зане суть лишь твари дневные,Солнца на всходе цветут, блекнут с закатом они;Вечна едина премудрость. Победа ее увенчает,После тревог воззовет, смертных достойный…Утро столетия нова кроваво еще нам явилось,Но уже гонит свет дня нощи угрюмую тьму;Выше и выше лети ко солнцу, орел ты российский,Свет ты на землю снеси, молньи смертельны оставь.Мир, суд правды, истина, вольность лиются от трона,Екатериной, Петром вздвигнут, чтоб счастлив был росс.Петр и ты, Екатерина! дух ваш живет еще с нами.Зрите на новый вы век, зрите Россию свою.Гений хранитель всегда, Александр, будь у нас…

Семен Сергеевич Бобров (1763–1810)