Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - Сесил Скотт Форестер

– Понятно. За сорок лет в канцелярии Дорси стал специалистом по перехваченным документам. Это его вотчина.

– Я так и догадался, сэр.

Наступило недолгое молчание, и Хорнблауэр, собравшись с духом, задал мучивший его вопрос:

– Что там с Вильневом, сэр? Вы можете мне сказать?

– Не будет беды, если вы узнаете, – ответил Барроу. – Официальный бюллетень выйдет, как только его подготовят. Кальдер перехватил Вильнева у Финистерре и два дня вел с ним бой. Видимость была плохая, и Вильнев сумел ускользнуть.

– Есть трофеи?

– Кальдер захватил два испанских корабля.

Два флота, по двадцать кораблей в каждом, бились два дня – и такой жалкий итог! Англия будет негодовать, и, кстати, она в серьезной опасности. Французы, вероятно, прибегли к своей обычной тактике уклонения – уходили под ветер, паля бортовыми залпами, – британцы же пытались держаться близко друг к другу, за что и поплатились.

– И Вильнев пробился в Ферроль, сэр?

– Да.

– Это место нелегко будет блокировать, – заметил Хорнблауэр.

– Вы знаете Ферроль? – заинтересованно спросил Барроу.

– Довольно хорошо, сэр.

– Откуда?

– Я был там военнопленным в девяносто седьмом, сэр.

– Вы бежали?

– Нет, сэр, меня отпустили.

– Обменяли?

– Нет, сэр.

– Так как же?

– Я помог спасать пострадавших при кораблекрушении.

– Вот как? Значит, вы хорошо знаете Феррольскую бухту?

– Неплохо, сэр, как я уже сказал.

– И вы говорите, что ее нелегко будет блокировать. Почему?

В тихом лондонском кабинете офицера подстерегает не меньше неожиданностей, чем на палубе фрегата в море. Вместо внезапно налетевшего шквала или вражеского корабля на горизонте может прозвучать тихая просьба немедленно изложить, в чем трудности блокады Ферроля. Ибо впервые за столетие первым лордом Адмиралтейства был моряк, адмирал; второй секретарь мог отличиться, продемонстрировав знакомство с обстановкой в Феррольской бухте.

Хорнблауэру пришлось формулировать словами то, что он до сих пор лишь ощущал моряцким чутьем. Думать надо было быстро, чтобы не вышел поток бессвязных наблюдений.

– Во-первых, расстояния, – начал он. – Это совсем не то, что блокировать Брест.

В обоих случаях базой будет Плимут; оттуда до Бреста меньше пятидесяти лиг, а до Ферроля почти двести. Снабжение и связь станут вчетверо труднее.

– Даже больше чем вчетверо, учитывая преобладающие западные ветра, – закончил Хорнблауэр свое объяснение.

– Прошу вас, продолжайте, капитан.

– Однако на самом деле есть куда более важные факторы, сэр.

Дальше продолжать было легко. У флота, патрулирующего Ферроль, не будет дружественного укрытия под ветром. Брестский блокадный флот может уйти от западных штормов в Торский залив – стратегия последних пятидесяти лет строилась на этом географическом обстоятельстве. При блокаде Кадиса рядом есть нейтральная Португалия, Лиссабон – на одном фланге, Гибралтар – на другом. Когда Нельсон блокировал Тулон, в его распоряжении были рейды сардинского побережья. Иное дело Ферроль. Западные шторма загонят флот в каменный мешок Бискайского залива, где берега враждебны, круты и неприступны. Из Бреста ведет один-единственный узкий проход; из широкой Феррольской бухты целый флот сможет выйти в один отлив, что ни разу не удавалось французам в Бресте. Хорнблауэр рассказал, как организовано снабжение флота в Феррольском порту, при каком ветре можно покинуть бухту, при каком – нельзя, как ведется наблюдение за возможным противником и насколько вероятно вступить в тайные сношения с берегом, наподобие тех, что он сам завязал при блокаде Бреста.

– Вы, я вижу, в Ферроле времени не теряли, капитан, – заметил Барроу.

Хорнблауэр мог бы пожать плечами, но удержался от столь не соответствующего английским манерам жеста. Воспоминания о плене нахлынули потоком, и с ними – явственное ощущение тогдашней горькой тоски. Вернувшись к яви, он поймал на себе заинтригованный взгляд Барроу и со стыдом осознал, что дал тому на миг заглянуть в свои чувства.

– По крайней мере, я немного научился говорить по-испански. – Хорнблауэр пытался внести в разговор долю шутки, однако Барроу отнесся к ответу с прежней серьезностью.

– Немногие офицеры взяли бы на себя такой труд, – был его вывод.

Хорнблауэр, как пугливая лошадь, шарахнулся от разговора про свои личные качества.

– В феррольском вопросе есть еще один аспект, – торопливо сказал он.

– Какой же?

Обе дороги, ведущие в город – через Бетансос и через Вильяльбу, – проходят через горные перевалы. Едва ли испанцы будут в силах снабжать по этим длинным и трудным дорогам отрезанный от моря флот.

– Вы что-нибудь знаете про эти дороги, капитан?

– Меня этапировали по ним, когда я был в плену.

– Сейчас Бони – император, а доны – его покорные рабы. Если кто и заставит их работать, то уж наверняка он.

– Весьма вероятно, сэр. – Вопрос касался более политики, чем флота, и Хорнблауэр не считал для себя возможным развивать тему.

– Итак, – проговорил Барроу, обращаясь, скорее, к самому себе, – мы снова ждем, когда противник выйдет и даст нам бой, а, по вашим словам, капитан, положение много хуже прежнего.

– Это всего лишь мое мнение, сэр, – торопливо заметил Хорнблауэр.

Такие вопросы в ведении адмиралов, и не стоит младшим офицерам сюда вмешиваться.

– Если бы только Кальдер задал Вильневу хорошую трепку, – продолжал Барроу. – Половина наших трудностей осталась бы позади.