Мужчина в полный рост (A Man in Full) - Вулф Том

— Да-а… этих двоих я знаю, — подтвердил мэр.

— А меня они взяли… Слушай, Уэс, ты только что сказал: между братом Роджером и братом Уэсом. Наш уговор еще в силе?

— Разумеется.

— Тогда буду говорить прямо, без обиняков. Они в курсе, что я знаком с тобой. И в курсе, что мы вместе учились: в начальных классах, в старших, да и в воскресную школу тоже вместе ходили, если уж на то пошло. Им известно, что в Морхаусе мы состояли в одном студенческом братстве. И они считают, что ты прислушаешься ко мне, не отмахнешься — я ведь тебе не посторонний. Такие вот дела, больше я пока ничего не знаю.

Уэс вскочил и заходил по гостиной, потирая костяшки левой руки ладонью правой; вид у него при этом был такой, будто его оглушили.

Потом он замер:

— Ну ладно, допустим, расчет их не лишен основания. Но о чем они собираются просить? Инман Армхольстер! Ничего себе! И потом, кто это «они»? Кто музыку заказывает?

— Новая группа футбольных фанатов — «стингеры» из «Стингерс-клуба».

Понятно… А в клубе сплошь белые. И наверняка знают Инмана Армхольстера. Ты хоть представляешь?.. — Мэр не договорил, продолжая ходить взад-вперед. — А впрочем… Так в чем ты должен убедить меня?

— Ну… они… то есть мы… в общем, мы хотели бы…

Мэр, задумчиво глядя в окно на тяжелые, плотные облака и как будто ничего не слыша, перебил Роджера:

— Ты хоть представляешь, во что все это может вылиться? Один из самых знаменитых спортсменов, выходец из южной Атланты, из черной Атланты, и дочь одного из богатейших и влиятельнейших людей северной Атланты, белой Атланты, жителя Бакхеда… — Тут он глянул на Роджера и, чуть заметно улыбнувшись, спросил: — Так что твои наниматели хотят от меня?

— Понимаешь, Уэс, прежде всего мы хотим избежать огласки. Сэлисбери и Пикетт, может, чертовски замечательные адвокаты, но дело заведомо проигрышное. Как только история просочится наружу, пиши пропало. Однако просто замолчать такое невозможно. Необходимо, чтобы кто-то выступил посредником… повел переговоры с Инманом Армхольстером… успокоил эту разъяренную птицу. И они, мои наниматели, — а тут я с ними полностью согласен — считают, что на эту роль не подходит никто, кроме тебя. Тебе люди вроде Армхольстера доверяют.

Уэс стоял не двигаясь, уставившись в большое тонированное окно; лицо его начало расплываться в улыбке. Как будто только что за окном — в округе Полдинг или Даглас — он разглядел нечто забавное. Уэс повернулся к Роджеру; на лице его играла все та же улыбка.

— Роджер, — начал он, — тебе приходилось что-нибудь слышать о «деньгах на разводку голосов»? Иногда это еще называют «деньги на мелкие расходы»?

— Так… в общих чертах… краем уха, — ответил Роджер. — А что?

— А то. И как ты понимаешь смысл этих выражений? В общих чертах.

— Ну, вроде как это деньги, которые тратятся в день выборов. Или за несколько дней, чтобы расшевелить избирателей из бедных кварталов. Пускают агитационные машины с громкоговорителями и платят тем, кто стоит за углом избирательного участка, распространяет листовки… еще выделяют микроавтобусы… чтобы подвозить избирателей до участков… что-то типа этого. А почему ты спрашиваешь?

Уэс усмехнулся; Роджеру усмешка показалась слишком уж высокомерной.

— Когда-то я тоже так думал. Но стоило мне выставить свою кандидатуру на пост мэра, как Арчи Блаунт — помнишь конгрессмена из Пятого округа? — зашел ко мне и сказал: «Уэс, ты первый раз баллотируешься на выборах такого масштаба. За первый месяц предвыборной кампании твои познания в области настоящей политики умножатся на сто процентов. За второй месяц они умножатся уже на двести процентов. А за третий — на четыреста. Но и тогда ты все еще будешь оставаться детсадовцем в ясельной группе». Я, конечно, поблагодарил его за участие, может быть немного свысока, — он мне был симпатичен, но не казался шибко умным. А сам продолжал готовиться, возлагая надежды на одну лишь свою честную репутацию и думая, что все складывается в мою пользу.

На следующее утро меня ждал первый сюрприз. На столе лежала во-о-от такенная стопка писем. К каждому был прикреплен чек, выписанный на имя моего предвыборного штаба. А само письмо было своего рода контрактом между приславшей организацией и мной. Помню, одно пришло от «голубых» правозащитников. Мне и делать-то ничего не надо было — только подписать соглашение, тем самым обещая поддержать однополые браки, уравнять их в юридических правах с обыкновенными парами, ввести уроки полового воспитания для геев в начальной школе, установить уголовное преследование за нетерпимость по отношению к сексменьшинствам… всего и не упомню. А в обмен предлагался чек на двадцать тысяч. Сама постановка дела возмутила меня; я распорядился, чтобы секретарша отправила письмо по обратному адресу. Во-первых, то была абсолютная чепуха, а во-вторых, большинству моих избирателей, наших черных братьев и сестер, наплевать на тяжкое положение гомосексуалистов, белых там или черных. Когда все эти борцы за права геев, среди которых, конечно же, одни белые, начинают сравнивать свою «борьбу» — а у них это всегда «борьба» — с борьбой нашего брата… в смысле, что столько белых обнимаются и целуются с народом, сбрасывающим с себя оковы рабства… уф-ф… от такого прямо пар из ушей валит. Так что я ни на секунду не усомнился в том, что принял единственно верное решение. То есть вернул письмо и чек с вежливой запиской, что мол, спасибо, ребята, но не надо и давайте на этом закончим. Так что ты думаешь? Буквально через несколько дней на первой полосе еженедельника «Файв пойнтер» меня пропечатали как ненавистника сексменьшинств, не желающего отстаивать даже фундаментальные права геев. Ты можешь сказать: «Ну и что с того?» И в самом деле, тираж еженедельника всего тысяч пятнадцать, не больше, и это вообще так называемая альтернативная газета. Но она очень популярна среди гомосексуалистов. Вот и получается — не успел я и рта раскрыть, чтобы высказаться по данному вопросу, как уже потерял голоса геев.

В каждом письме из пачки предлагалась подобная сделка. «Соглашайся на наши условия, и деньги твои». А без денег уже через два месяца начинаешь попросту задыхаться. Они становятся нужны как воздух. Предвыборные кампании прямо-таки пожирают денежные суммы, а через некоторое время тебе уже не оказывают доверия в кредит. И ты начинаешь жалеть о тех чеках, которые так гордо отверг. Начинаешь задумываться: а нельзя ли пересмотреть свои взгляды… потесниться и взять под зонтик кое-кого из этих… не таких уж и ужасных… с их особыми интересами… а также… чеками на двадцать тысяч. Потому что теперь ты уже усвоил первый и основной урок: никто и никогда не выигрывает выборы, выезжая на своих личных заслугах. Для победы необходимы деньги и организация. А под организацией я имею в виду людей, которые знают каждый квартал как свои пять пальцев, особенно в Южной Атланте.

Ну вот, а теперь я дошел и до «денег на разводку голосов». За считанные дни до голосования к тебе подходят люди и заявляют, что могут обеспечить столько-то и столько-то голосов. Какой-нибудь тип в растянутой футболке подваливает и говорит: «У меня — Механиксвиль. Только сразу говори — да или нет. Такса — десять тысяч». Ты колеблешься — голос у парня уж больно агрессивный, да и сам парень нагловатый — а тот долго не ждет: «Не надо? Ну и пошел ты… Я не торгуюсь! Или десять кусков на бочку, или катись ко всем чертям!» И вот какой-то придурок с воспаленными глазами бросает «Пошел на хрен!» тебе в лицо, в лицо будущего мэра Атланты, но ты уже ученый и понимаешь, что взвиваться на дыбы ни к чему. И молча проглатываешь оскорбление. А вдруг этот тип в самом деле может привести на избирательный участок весь Механиксвиль. Вот здесь-то и важна организация. У тебя должны быть люди, которые знают — этот может привести на участок целый квартал, а этот нет, а вот этот может привести половину. Такие люди должны уметь разговаривать с типами вроде того парня на понятном им языке. И не должны бояться замарать руки.

— Замарать руки? — переспросил Роджер.

— Да-да, — подтвердил Уэс. — Когда ты определился с тем, кому платить, ты должен найти человека, который передаст посреднику его двадцать, тридцать, сорок или сколько там тысяч, — не сам же ты будешь этим заниматься. И передаст наличными. Как только деньги отданы — все, ты больше не владеешь ситуацией и, случись что, деньги уже не вернешь. Ты заключаешь устное соглашение с каким-то мутным субъектом, который по-английски только и знает что «да», «нет» и «Пошел ты!».

— А дальше что?

— Предположим, этот тип в самом деле берется выполнить обещанное. Тогда в день выборов с утра пораньше он садится на телефон и обзванивает по списку тех, у кого есть право голосовать. Вот он звонит одному:

«Ну чё ты гонишь, чё ты гонишь… Хорош прохлаждаться. Давай подваливай сюда, выполняй гражданский долг. Да я о том, чтобы проголосовать, сечешь?»