Ночные проповеди - Кен Маклауд

Сим конгрегация Третьего ковенанта взывает к истинной Протестантской Церкви и народам ШОТЛАНДИИ и прочих РЕВОЛЮЦИОННЫХ ГОСУДАРСТВ, а именно: бывшего Соединенного Королевства, Ирландии, Соединенных Штатов, Канады, всех бывших ДОМИНИОНОВ Великобритании и всех больших и МАЛЫХ заморских территорий, какие в прошлом различным образом извлекали пользу из проповеди Слова Божьего и многообразных благотворных гражданских и религиозных свобод, произошедших вследствие Реформации (пусть умаленных и загрязненных чередою не принявших ковенант монархов и прочих безбожных правителей, коих в прошлом церковь призывала смириться и покаяться, и чьих нынешних наследников мы, как представители истинной Пресвитерианской церкви и принявшей ковенант шотландской нации, принимая во внимание опасность дальнейшего пребывания во грехе, отныне во всеуслышание отвергаем как узурпаторов и открытых нарушителей ковенанта, коим далее подчиняться для нас невозможно и немыслимо), – с требованием собраться под знаменами конгрегации Третьего ковенанта и пойти войной на отступнические церкви и нарушающих ковенант правителей упомянутых ГОСУДАРСТВ и на всех их добровольных помощников, будь то самые мелкие чиновники или кто угодно, и на всех, кто добровольно предался им и помогает любым образом против трудов и дел РЕФОРМАЦИИ и призывает длить свои труды на этом поприще вопреки всем угрозам, покуда с Божьим благословением победа не будет запечатлена в будущем ТРЕТЬЕМ КОВЕНАНТЕ. Аминь.

Фергюсон закончил читать, испытав странное чувство облегчения – словно выбрался из темного туннеля. Такое он испытывал иногда после речей соци, слышанных в университете. Безостановочный поток логических выводов из сомнительных предпосылок привел инспектора в замешательство. Если воспринимать пятую прокламацию серьезно, то она, безусловно, пропагандировала и оправдывала действия вроде убийства отца Мэрфи. Но принять ее всерьез было нелегко.

Фергюсон глянул на Лодыря.

– Ну и что ты думаешь об этом? Перед нами серьезная угроза и самая весомая из наших улик – или полоумный бред спятивших фанатиков?

Лодырь промедлил с ответом – что с ним случалось редко.

– Я проверил все цитаты из религиозных и юридических документов, – сказал наконец робот. – Они подлинны. Я проследил логику рассуждений. Если считать верными исходные посылки, она безукоризненна. Принявший эти посылки будет морально – и, с его точки зрения, юридически – обязан исполнить их следствия. В совокупности эти листовки представляют собой, выражаясь по-старому, фетву, то есть равносильную законодательному акту прокламацию, выпущенную сведущим в истории и праве религиозным авторитетом. То есть, если мы отыщем того, кто принимает посылки этих прокламаций, мы получим очевидного подозреваемого.

– Иногда мне кажется, что выражение «спасибо, капитан Очевидность» придумали как раз про ропов! – воскликнул инспектор.

– Это не так, – невозмутимо сообщил робот. – Самые ранние примеры употребления выражения датируются…

– Да я шучу!

– Я тоже. Поддержал шутку.

– Хорошо. А теперь примени-ка свои хваленые эмпатические способности к нашему делу. Что можно сказать про состояние ума писавшего – или писавших?

– Писал один автор. Вероятность этого – восемьдесят шесть процентов. Правда, это простейший анализ. Под громоздким, архаичным стилем письма может скрываться работа нескольких человек, но для определения коллективного авторства нужно больше образцов текста. Я все же склоняюсь к тому, что автор один. В тексте не видно признаков психического расстройства либо иной патологии.

– Ты уверен? По мне, текст выглядит так, будто в нем каждая буква написана другим цветом.

– Текст полностью набран буквами черного цвета, – заметил роп невозмутимо. – Существенно то, что нет признаков паранойи: отступлений от темы, самореференции, алогичных заключений и тому подобного.

– А мне кажется, даже если принять гипотетически, что Бог есть и что он, или она, или как их там, основали христианскую церковь и все прочие, то у любого человека, принявшего в качестве исходной посылки истинность единственной церкви, состоящей только из благословенного себя и дюжины сторонников, по определению не все в порядке с головой. И с тем, что он считает «реальностью».

– Не совсем. Такая позиция довольно распространена. Многие мелкие группы исламистов в период Войн за веру объявляли все остальные подобные группы отступниками. И не только религиозные фанатики считают себя исключением. Аналогичную позицию заняли многие группы непримиримых соци. При допросах в большинстве случаев у них не было выявлено никаких следов умственной патологии.

– В большинстве случаев.

– Я считаю, автор листовок – не исключение.

– Ладно. Ты – робот, я – всего лишь человек. Уступаю твоему превосходящему интеллекту. Однако…

На столе Фергюсона зазвонил телефон.

– К вам доктор Карли, – сказали из приемной.

– Я его приму, – отозвался инспектор, поднимаясь к двери. – Э-э, Лодырь, постарайся не давить интеллектом.

– Постараюсь! – пообещал робот и уселся на подоконнике, сложив ноги.

Доктор Хью Карли был высоким, тонкокостным и тощим, с птичьим лицом, носил костюм, рубашку и галстук. Пахло от доктора одеколоном и сигаретами. Единственный намек на профессию – неприметный золотой крестик на лацкане. Фергюсон не помнил этого человека, но, вполне возможно, встречал его раньше. Во времена «богоборцев» инспектор вламывался во множество церквей и презрительно глядел в лица половины шотландского духовенства. Но если Карли и узнал полицейского, то не подал виду. Он крепко пожал протянутую руку, кивнул Лодырю и уселся.

Фергюсон, помня о своем же наставлении блюсти вежливость, засомневался. Как же обращаться к епископу? В итоге инспектор остановился на том, чтобы титуловать его как ученого.

– Доктор Карли, доброе утро! Спасибо, что пришли. От лица полиции и нашего отдела в частности я выражаю вам соболезнования по поводу гибели вашего коллеги.

– Спасибо. И за приглашение сюда – тоже. Я ценю вашу вежливость и деликатность. Однако я полагаю, что вы пригласили меня не только ради соболезнований.

– Да, пожалуйста, если у вас есть некие опасения, сомнения – вы можете высказать их смело. Все останется лишь между нами…

Карли откинулся на спинку кресла, сцепил испятнанные табаком пальцы, задумчиво пошевелил ими.

– В самом деле, инспектор, – я сомневаюсь и опасаюсь.

Он подался вперед, уложив сцепленные руки на колено.

– Позвольте же мне, фигурально выражаясь, выложить карты на стол. Вы можете рассчитывать на то, что я буду говорить правду и на ваши вопросы отвечу искренне и прямо – разумеется, если они не касаются тайны исповеди.