Воздушный витязь - Игорь Соркин

Евграф Николаевич, собрав летчиков, говорит:

— Теперь мы вооружены одноместными самолетами-истребителями. Скорость у них подходящая, маневренность тоже. Мы можем и должны перекрыть пути в наш тыл "альбатросам" и "фоккерам", сбивать их не только над нашей территорией, но и над вражеской. Прежде всего надо иметь преимущество над противником в высоте. Чем выше летаешь, тем меньше враже-ских машин может наскочить сверху. Снизу же труднее подойти незаметно. Еще одно условие — скорость. Каждый летчик понимает, что при большой скорости его труднее нагнать и застать врасплох. Таким образом высота и скорость — непременные условия успеха истребителя.

Крутень задумывается, обхватив ладонью подбородок, и продолжает:

— Но не только они. Летчик обязан быть зорким, как орел, и очень бдительным, чтобы первым увидеть врага. Это дает преимущество и инициативу в атаке. Раньше мы на "вуазенах" и "моранах" действовали слишком прямолинейно. Увидел противника — и ринулся за ним без всякой подготовки, хитрости. Нет, не так должен сражаться истребитель. Сближаться с противником надо незаметно, преимущественно атаковать сзади, желательно со стороны солнца. Самая эффектная атака — сверху, имея превосходство в пятьдесят — тысячу метров. Это дает быстроту налета, внезапность и огромное моральное преимущество.

Евграф Николаевич понимает, что командир должен не только увлекать словом, но и показывать боевой пример подчиненным.

…1 августа 1916 года. День уже на исходе, солнце клонится к горизонту. Тени от самолетов ложатся на взлетную дорожку. Летчики отряда покидают аэродром. Вдруг один из них громко воскликнул:

— Друзья, никак немец в гости пожаловал. Смотрите!

— Да, делает круги над Несвижем, — подтверждает другой. — Где командир?

Но командир уже сам заметил движущуюся точку в небе и бросился к своему "ньюпору".

— Шевченко, самолет в порядке?

— Так точно, ваше благородие, — ответил механик. — Аппарат подготовлен.

Евграф Николаевич быстро садится в кабину. Он в гимнастерке, летную куртку надеть уже некогда. Опускает на глаза очки. Механик раскручивает винт самолета. Заработал мотор. "Ньюпор" взлетает против ветра, быстро набирает высоту.

"Только бы не упустить, — напряженно думает Крутень. — Немец может быстро улепетнуть восвояси". Всматривается в движущуюся высоко точку: "альбатрос" или "таубе"? Расстояние между самолетами сокращается и становится ясно, что в гост пожаловал "альбатрос". Двигатель у него надежный, мощность 100 лошадиных сил. Скорость около 100 километров и час. Вооружен спаренным пулеметом, может хорошо защищаться, легко маневрировать. У крутеневского "бэбэ" преимущество лишь в скорости — 150 километров в час.

Прежде всего надо набрать высоту. Евграф Николаевич прикинул, что "ньюпор" тысячу метров набирает за четыре минуты, а две тысячи — за десять мину г. За эти считанные минуты противник может перелететь линию фронта, оказаться над своей территорией. Там будет труднее расправиться с ним, за него вступятся немецкие зенитные пушки и пулеметы.

Если бы незаметно подкрасться к "альбатросу", скажем, прикрываясь облачностью! Но небо, как назло, чистое, голубое. Значит, нужен быстрый маневр, стремительные и точные атаки из различных положений. Именно такая тактика принесла ему победу 30 июля, когда он сбил противника в районе села Святичи. Но один бой не похож на другой. У каждого своя специфика, обстоятельства. Неприятель может быть хорошо подготовленным, смелым летчиком, а может и трусливым, плохо владеющим искусством воздушного боя.

"Альбатрос" все еще кружит в районе Несвижа, видимо, ведет разведку, не замечая "ньюпор". Штабс-капитан Крутень делает широкий разворот, одновременно набирая высоту, и продолжает быстро сближаться с противником. Наконец-то немец увидел "ньюпор", однако время упущено. Уйти за линию фронта он уже не успеет. Поневоле придется защищаться. Крутень энергично отрезает ему путь к своим на запад. Быстрый, решительный маневр должен обеспечить победу, это хорошо понимает штабс-капитан. Минуты, секунды — как они дороги в бою! "Ньюпор" оказывается выше "альбатроса". Крутень посылает в него первые очереди. Немец не остается в долгу и тоже стреляет. В шум моторов в небе вплетается настойчивая скороговорка пулеметов. Немец неожиданно ныряет под аэроплан русского, все-таки надеясь уйти к своим позициям. "Смотри-ка, соображает германец", — отдает ему должное Крутень. Но он готов к такому обороту событий, пикирует и обстреливает противника.

Кончились патроны. Как же мало их в обойме "люиса", только сорок восемь! Пули не нанесли "альбатросу" серьезного урона. Надо срочно перезарядить пулемет и снова атаковать. "Скорей, скорей, — мысленно подгоняет себя летчик. — Упустишь минуту — и германец уйдет".

Хвост "альбатроса" уже промелькнул мимо. Евграф Николаевич разворачивает "ньюпор" на 180 градусов, быстро меняет обойму и продолжает преследовать врага. Дорога на запад тому снова отрезана. "Альбатрос" огрызается пулеметными очередями, хочет вырваться. Но Крутень не оставляет ему никакой возможности на спасение. Он меняет направление атак, заходит то слева, то справа, экономно расходуя патроны. Надо прижать неприятеля к земле, вынудить его приземлиться в районе Несвижа.

Еще одна атака сверху. Евграф Николаевич старается поразить вражеский самолет меткой очередью, это ему удается. Мотор "альбатроса" перестает работать. А сверху прижимает к земле "ньюпор". Положение безвыходное. Немецкий летчик планирует, сажает свой самолет на поле недалеко от Несвижа. Вслед за ним тут же опускается "ньюпор" Крутеня. Евграф Николаевич успевает пресечь попытку наблюдателя поджечь свой аппарат.

На траве сидит, скорчившись, немецкий летчик. Он стонет, испуганно смотрит на русского, показывает на кровоточащее плечо.

— Ранен? — спрашивает по-немецки штабс-капитан. — Сейчас сделаем вам перевязку, отправим в госпиталь. К раненому, сдавшемуся в плен, мы относимся гуманно.

— Гошпиталь? Гут! Данке! — лепечет обрадованный немец.

К месту приземления аэропланов сбегается большая толпа жителей Несвижа, наблюдавших за воздушным поединком. Люди окружают русского летчика, аплодируют, улыбаются. Слышатся возгласы: "С победой, господин штабс-капитан!", "Великолепно, смело сражались!", "Слава нашему герою!"

Евграф Николаевич рад победе. В воздушный бой вложены его душевные и физические силы. Теперь можно перевести дыхание…

Крутень летит на аэродром и в мельчайших деталях вспоминает только что случившееся, стараясь осмыслить его. Вторая победа — теперь уже уверенная, доставшаяся благодаря тактическому превосходству над противником, настойчивости, смелости, наконец, черт возьми! Да, он рисковал (а как же иначе?), мог попасть под огонь пулемета германского летчика, мог быть сбитым. Но победа досталась ему, а побежденного врага он заставил приземлиться.