Ящик водки. Том 3 - Альфред Кох

Да, коррида — не такое зрелище, на которое пришел бы профан, все понял и оценил. Это как опера, на которой дилетанту — без подготовки — смертельно, до сонливости, скучно. Тут надо столько всего знать, кучу тонкостей!

А почитателей и знатоков корриды в мире, полагаю, поменьше, чем оперных фэнов, тут еще меньше места для непосвященного.

А правду говорят, что самая настоящая коррида — в Памплоне, что все остальное с ней не сравнится? Ну, не совсем так. Тут публика добрая, пьяная, ей что ни покажи — довольна. Другое дело в Мадриде. Зритель там все тонкости знает и жутко требовательный: чуть что не так, свистит и орет. Попробуй в Мадриде матадор подставить быку пустую мулету вместо себя! Это позор. А в Памплоне такое сплошь и рядом: мулета напротив быка, а матадор сбоку стоит…»

Еще у меня весной 94-го, в марте, была историческая поездка, на тот момент: никто в те времена не ездил на вручение «Оскаров», а я — слетал туда. И сочинил текст. Это было очень давно — тогда еще не было прямых рейсов на Лос— Анджелес. И приходилось добираться с пересадкой — к примеру, из Сан-Франциско.

Было страшно: а вдруг не пустят? Про что я вообще буду писать? А если никто не даст интервью? Что, вот так и вернусь пустой? Скажу, мол, обосрался? Но — как-то все сложилось. Я после еще туда наезжал временами, пока не наскучило; каждый раз одно и то же, все те же фальшивые восторги, призванные замаскировать тот факт, что «Оскары» — это голый пиар, не более того…

Свинаренко: Видный кинокритик Денис Горелов сравнивал чеченских полевых командиров с индейскими вождями. Типа американцы краснокожих расхерачили по полной программе, а мы со своими чичкаемся.

— Ничего подобного. Между ними большая разница! Полевой командир Шамиль Басаев отличается от полевого командира Чингачгука принципиально. Басаев нам свою землю не продавал, денег за нее не получал, мы ее забрали, а они с этим не согласились. Не было сделки!

— А так ли это? Точно ли не согласились? А как же Шамиль (не Басаев, а его великий предшественник), который сдался русскому царю и поехал со своим гаремом жить в Калугу, вместо того чтоб пасть в бою или партизанить до конца в горах? Теперешние чечены — его правопреемники. А Джохар Дудаев, который на службе у белого царя дослужился до генерала и только после этого вспомнил про незалежность — и поехал строить чеченскую государственность? Не есть ли это хотя и косвенные, но железные доказательства того, что наши полевые командиры не в своем праве? Что массовое вступление чеченов в компартию и в военные училища — это посильнее продажи Манхэттена? Что, много в Штатах генералов индейцев? То-то же. Но в любом случае, война есть война, и если уж чеченцы в нее ввязались и не сдаются, то она должна идти до конца: либо до водружения чеченского флага над Кремлем — наверно, так они формулируют задачу, иначе зачем же и влезать было, — либо, что тоже логично, до последнего чеченца.

— И тем не менее. Сделки купли-продажи не было. Была военная победа в 1856 году. Покорение. Усмирение. Капитуляция перед лицом неизбежного геноцида. Осознанная необходимость подчиниться, мимикрировать, против воли принять правила игры. Так оно и есть. Однако вот индейского варианта — продажи своей земли за деньги, отдавая себе отчет в совершаемом, абсолютно добровольно, этого — не было. Чечены нам свою землю не продавали. Мы ее у них забрали.

— Неважно. Это не наш вопрос. Не мы ее забирали, не нам ее и отдавать. Я не собираюсь скальпы снимать ни с тех, ни с этих, и Верной Рукой, другом индейцев, я тоже не намерен становиться. Индейцы, чечены —мы про них как-то очень кстати заговорили. Поскольку у нас на повестке дня — приватизация в России, при том, что у русских наряду с чеченами и индейцами очень слабое уважение к частной собственности…

Комментарий Свинаренко

Я говорю про ту собственность, которая принадлежит не им, а кому-то постороннему… На днях мы что-то похожее обсуждали с одним нашим товарищем, весьма, по любым меркам, состоятельным человеком (не будем называть его фамилию). Так он сетовал, что вот нету у нашего народа уважения к этой самой частной собственности. К священному ее характеру.

Священность ее мне непонятна. Ну, пусть будет частная собственность, и пусть закон ее охраняет. Но мне скучен этот пафос, мне неприятно, когда при обсуждении частной собственности у людей загораются глаза. Ах, ах! Священная она, видите ли! Еб твою мать! Вот про то, что, к примеру, жизнь у человека нельзя отнимать, — никто не орет, не блажит. Свобода там, защита прав каких— Нибудь — это как бы в рабочем порядке, а нет — так и ладно. Но как про частную собственность речь заходит — так сразу пафос. Это как-то не очень красиво. Вот наш знакомый журналист Пьяных очень тепло отзывается о капиталистах, он так это понимает, что у них миссия, что они спасают страну и вообще в таком духе. И это мне не очень понятно, это из того же ряда. Я понимаю, когда люди снимают шляпу перед матерью Терезой, которая бесплатно возилась с убогими и омывала их язвы, — это да. Но капиталист, он просто наживается лично — и все, он бабки колотит. Живет и работает для себя. Я ничего против этого не имею. Но пафос-то к чему тут? Глупо любить человека только за то, что он капиталист. Работа себе и работа. Не самая благородная, скажу я тебе. Принадлежность к некоторым профессиям — в этот список наряду с бизнесменами входят еще журналисты и проститутки — уже бросает тень на человека. Если у него такое ремесло, то, скорей всего, что-то с ним не в порядке и он еще должен оправдаться, доказать, что не верблюд.

И вот наш капиталист излагал выстраданное: «Когда же у нас введут передовой закон, как в Америке, чтоб можно было убивать всякого, кто залез к тебе на участок, на твою частную собственность?» Он припомнил, как в «Литгазете» при советской еще власти клеймили человека — он стрелял в мальчика, который залез воровать вишни. И пафос речи нашего бизнесмена был такой: мальчик лезет воровать, ему стрельнули в жопу солью, и такой кипеш! Вместо того чтоб через газету поддержать честного дачника и заклеймить воровство… А там, по-моему, не солью стреляли, а картечью, и мальчику не просто жопу поцарапало — а его то ли убили, то ли он инвалидом остался… Вот такой пафос. И я только потом сообразил, а что же меня смутило в этой беседе. Вот что. Нельзя так внезапно на голом месте научить людей уважать эту самую собственность! Надо б сперва озадачиться этим нашим уцелевшим олигархам и проявить инициативу по проведению реституции. Иначе нехорошо выходит. Вот что в 1917-м отняли, это как бы чепуха, плевать. А вот что у нас замахиваются забрать, так тут караул! Нет уж, давайте Рукавишникову Саше отдадим собственность его предков купцов в Нижнем Новгороде. Тогда он станет мультимиллионером и тебе не придется давать ему денег на отливку памятника Александру Второму. Он сам таких памятников отольет сколько захочет и еще тебе денег даст в долг. Вот сперва — или параллельно — разобраться с возвращением награбленного в революцию, а дальше требовать уважения к священному характеру частной собственности… А ты говоришь — индейцы понимали, что чье.

Вот говорят, что реституция невозможна. Я не понимаю — почему? Но если сторонники этой версии правы, тогда надо признать и следующее: следовательно, и всенародное уважение к частной собственности точно так же невозможно. Уважение будет только со стороны тех, у кого такой собственности много. Вот — Демидовым не отдали их заводы, а у братьев Черных заводы отнять будто бы нельзя. Ну чем Черные лучше Демидовых? В 1918-м сажали буржуев и отнимали у них миллионы, и никто ничего не вернул и не извинился — а отчего ж тогда Ходорковский будет неприкосновенным? Логики нету. Вон в Латвии и Эстонии — отдают. А мы, к сожалению, опять умней всех.

Чего проще — посчитать, что осталось, — и отдать. Нет, говорят, это очень сложно. Мне это дико нравится! Когда у других отняли собственность, так пошли они на х…, кто такие! А когда у тебя пытаются отнять — другое дело, тут сразу возникает священное право частной собственности. И индейцы тебе при этом кажутся не очень сознательными! Которые не уважали право фермеров на купленную землю! Сименс не просил, чтоб у него отнимали завод «Электросила» в Санкт-Петербурге и после его сносили. Такого документа из Нью-йоркского музея вы мне не предъявите. Не слал он таких факсов. А раз не слал, так и насрать ему на технические проблемы русских, что-де они ворованное подвергли перестройке — да хоть и ускорению! Или вы начнете рассказывать, что воровать и не возвращать — русский национальный обычай? Типа латыши возвращают наследникам собственность, а с русских не положено спрашивать? Лажа какая-то. И тут дело не в том, что уцелело, а что нет. А в принципе дело! Не обязательно отдавать немцам «Электросилу». Но было бы очень красиво, если б Мингосимущество — или там кто — прислало Сименсу письмо: «Начинаем процедуру рассмотрения ваших прав на завод. Извините, что мы у вас его по-хамски отняли». Процедура может растянуться на сто лет! Тот же Сименс, слава богу, не бедный. Но если б он получил хоть сто долларов за свой бывший завод, официально, от русского правительства — он бы прослезился. И повесил бы квитанцию в рамку на стене. Мы могли б расплатиться какой-то льготой — от налогов его освободить, к примеру, на год. Он бы еще и отплатил сторицей… И вот еще какой у меня аргумент вдруг обнаружился. Французам наше правительство платит же по царским облигациям? Платит! И эти выплаты делают тему реституции не смешной, а всего лишь очень сложной и мучительной. Но зато начни мы такую процедуру, люди б на нас другими глазами посмотрели. Они б зауважали русских!