Языки современной поэзии - Людмила Зубова

Контекст позволяет видеть здесь и метафору: вероятно, речь идет о лозунгах. Если это так, то символ красного цвета как цвета крови, пролитой в революционной борьбе, и дал импульс назвать лозунги медицинами, то есть окровавленными бинтами. Возможно, что в этом случае слово медицины включает в себя и намек на жаргонное употребление глагола лечить в значении ‘обманывать’: подразумевается пропагандистская ложь[200].

Форма множественного числа абстрактного существительного не только усиливает метонимичность словоупотребления (медицины —> бинты), но и понижает ранг исходного наименования, представляя абстрактное понятие предметным множеством.

В поэме «999–666» (книга «Двери закрываются»), заглавие которой указывает на мифологическое «число зверя» и, кроме того, содержит цифровые символы сексуальной позы[201], имеются строки:

Не называй. Сказанное громко отодвигает тебя в небытие.Кислые кости не ешь, а отстрани.Голубиные яйца сожми указательным пальцем и большим,брызнет сок на твою хиромантию и осязай[202].

В этом случае можно наблюдать многоступенчатую метонимию[203] с направленностью семантического переноса сначала от общего к частному ладонь —> линии на ладони —> линии на ладони, по которым предсказывают судьбу, затем от частного к общему: линии на ладони —> гадание по этим линиям — > обозначение сферы деятельности, предполагающей гадание по руке. В результате метонимического сдвига ситуативно дифференциальный признак ладони становится доминантным и превращается в интегральный признак: ладонь —> рука —> человек —> жизнь (судьба). Непредметное значение слова хиромантия, т. е. его отвлеченность, здесь, как и во фразе со словами хирургией я разрезал живот, вносит в текст семантику отчужденности говорящего от предмета высказывания. Не исключено, что словом хиромантия в приведенном фрагменте обозначено насмешливое отношение субъекта речи к адресату и, возможно, к его вере в гадание по руке.

В следующем фрагменте из стихотворения «Но нет! Мы были! а я говорю — нет…» (книга «Флейта и прозаизмы») метонимическому преобразованию подвергается слово, обозначающее манеру произношения:

Пой! Не поётся! Живи! Не могу,не живётся небесный алмаз в известной слизи,как не летится, когда с билетом рейс,как Небо низко, и каплет, и каплет!Как не найдёшь живоговорящие глаза,как ни наденешь голову, она сквозная,как ни бьёшь копытом эту тупую Ось,выбьешь только свою ногу из колена!…………………………………………………………………………………Сердиться не надо, мы ведь в стремени случайно,сурдинок не надо, что несбыточна мечта,сэр, дикций не надо, как порошок — и эта тайна.Септимы, помада, — в этом тайме — «красота»![204]

Слово дикций предстает здесь, во-первых, существительным-конденсатом (имеется в виду не любая, а хорошая, старательная дикция)[205], во-вторых, оно переводится из разряда абстрактных существительных в разряд конкретных формой множественного числа. Такая грамматическая форма становится и средством иронии. А иронизирует Соснора, подводя итоги жизни. Слово дикций метонимически обозначает и поэтический дар[206], и вдохновение, и стихи, и жалобы на жизнь. Строки как ни бьёшь копытом эту тупую Ось, / выбьешь только свою ногу из колена! трансформируют образ Пегаса: осью земли предстает Иппокрена. Этимологическое значение слова ось — именно ‘кость’, а это соотносится с вывихом: выбьешь только свою ногу из колена!

Метонимический сдвиг в сочетании сурдинок не надо осуществляется деструкцией фразеологизма петь под сурдинку (‘втихомолку, тайком, пользуясь удобным случаем’). Возможно, здесь есть отсылка к стихотворению Саши Черного «Под сурдинку»: У лиры моей / Есть тихо дрожащие, легкие звуки. / <…> Как молью изъеден я сплином… / Посыпьте меня нафталином, / Сложите в сундук и поставьте меня на чердак, / Пока не наступит весна[207].

Сурдинки и дикции обобщены Соснорой в ироническом снижении образов поэтической речи. Слово сурдинка (сурдина) от лат. surdus ‘глухой’ (ср. слово сурдоперевод), означает приспособление, которым в музыкальных инструментах приглушают звучность, изменяют тембр. Возможно, в этом тексте Соснора имеет в виду и свою глухоту.

Позже в той же книге появляются строки, прямо указывающие и на попытку отказаться от предназначения быть поэтом, и на глухоту:

Я боролся! я сжег томасамонаписанные, юн и воинствен,и когда появлялся указательный палец: пиши!я его обрубал сталью, а он опять появлялся.<…>а потом Указатель отнимает уши и замораживает глаз,ведь книга не видит, не слышит того, кто не книга.Не сразу доходит, очарованные Судьбой,мантикой фраз, книгоношами и магнетическим кристаллом,это потом Бетховена бьет, что Указатель глух,а ведомые им по Брейгелю летят в канавы.

(«Книги как духи и Ниагара и женщины…» / «Флейта и прозаизмы»[208])

В стихотворении «Несостоявшееся самоубийство» из книги «Знаки» самоирония основана на снижении самого традиционного символа поэтического вдохновения — музы:

В больнице, забинтованный по-египетски, —мне с суровостью, свойственной медицинскому персоналу,объяснили и обрисовали, как я висел, как индивид,в свете психоанализа и психотерапии,у меня то же самое состояние (СОС — стоянье)по последним данным науки нас и масс,имя ему — «суицид»,а, исходя из исходных данных, мне донельзя необходимо:«взять себя в руки»«труд во благо»а еще лучше «во имя»чтобы «войти в норму»и «стать человеком»а не болтаться как килька на одиннадцатом этаже,не имея «цели в жизни»зарывая «талант в землю»В том-то и дело. Я до сих пор исполнял эти тезы.Я еще пописывал кое-какие странички,перепечатывал буквицы на атласной бумагеи с безграничной радостью все эти музы — в мусоропровод……………………………………………………………………………………………………выбрасывал!И вот опять… очнулся на льдине[209].

Здесь тоже имеется многоступенчатая метонимия: листы бумаги —> стихи, написанные на бумаге —> стихи, продиктованные Музой (музами) —> музы.

Снижение символа метонимическим сдвигом и формой множественного числа усиливается парономазией во фрагменте все эти музы — в мусоропровод. Насмешливое переосмысление слова Муза содержит намек на архаическое произношение и написание Муса. Архаический подтекст добавляет иронии: мусоропровод предстает устройством для выбрасывания муз. Слово музы в этом контексте употреблено как неодушевленное существительное.

Серию метонимических сдвигов можно наблюдать в таком фрагменте из книги «Флейта и прозаизмы»:

Ни зги, ни ноги, напрасный дар,я пробежал меж пальцев гремучей ртутью,все поэты Шара, собранные в спичечный коробок,не стоят одной ноты норд-оста.Об отваге льва ходит геральдика и канон,он блистательный и рычащий, а боится верблюда,похоронный факельщик сожжет и его лик,да и верблюд Аравийский — не долгожитель…Осень! какая! в моем окне,ежи по-буддистски по саду лопочут,будто гений включил перламутр у осинс пером, и чудесный воздух бокал за бокалом глотая.Будто и нет жизни, а вот этот цвет,как феномены, поют зеленые лягушки,и Мир, как тигр бегает головой,его глаза мои, ярко-желты!

(«Ни зги, ни ноги, напрасный дар» / «Флейта и прозаизмы»[210])

Остановимся на некоторых примерах метонимии, поместив в центр внимания строку Об отваге льва ходит геральдика и канон. В этой строке метонимический сдвиг осуществляется перенесением слова в чуждую для него синтаксическую структуру. Глагол ходит порождает фразеологическую ассоциацию с выражениями ходит легенда, ходит молва, ходят слухи[211]. Как и в других текстах с обобщающей метонимией, этим сдвигом выражено недоверчивое и насмешливое отношение к реалиям, обозначенным обобщенно. Предметом рефлексии в этом случае является слава, — в книге «Флейта и прозаизмы» говорится о ее иллюзорности и эфемерности. Характерна литота все поэты Шара, собранные в спичечный коробок, / не стоят одной ноты норд-оста. Слова все поэты Шара[212] отсылают к тексту В. Хлебникова «Воззвание председателей земного шара» и стихотворению С. Орлова «Его зарыли в шар земной…», и связи эти не поверхностные. Центральные темы книги «Флейта и прозаизмы» — темы умолкания и неистинности внешних знаков признания. «Воззвание» Хлебникова начинается словами: Только мы, свернув ваши три года войны / В один завиток грозной трубы, / Поем и кричим, поем и кричим, / Пьяные прелестью той истины, / Что Правительство земного шара / Уже существует. / Оно — Мы[213]. В конце книги Сосноры появляется оксюморон включил Трубу тишины с отсылкой к Апокалипсису: субъект этого действия обозначен словом Он с заглавной буквы, как в текстах Библии.