Путь Грома - Маргарита Епатко

– Илья Ильич, – улыбнулась она, – Алина Петровна вас ждет, и даже отменила все встречи.

Ударение сделанное на слове «даже» говорило само за себя. Илья хмуро кивнул головой и вошел в услужливо распахнутую дверь кабинета.

Просторная комната была залита ярким солнцем. Эффект усиливала зеркальная стена напротив окна. Еще одна стена была полностью заставлена стеллажами с яркими буклетами и пузырьками, тюбиками и коробочками – продукцией фармацевтической фирмы. Недалеко от стеллажей возвышался громадный стол, заваленный папками и бумагами, среди которых сиротливо ютился тоненький ноутбук.

Хозяйка кабинета стояла у окна, повернувшись к колдуну спиной. Услышав шаги, она обернулась, и, грустно улыбнувшись, сказала: «Ну, что – убивать меня пришел?» – и развела руки в стороны, показывая, что не собирается защищаться.

Илья должен был признать, что Алина достигла нужного эффекта. Хрупкая фигурка на фоне громадного окна выглядела трогательной и беззащитной. Впечатление усиливал заливавший комнату свет. В его лучах женщина казалась почти прозрачной и по неземному светлой. Но его наметанный глаз разглядел под тоненькой блузкой небольшой оберег. Почти детская игрушка, по сравнению с тем ударом, который он мог нанести. Но и Алина не знала его истинной силы.

– Ну, почему сразу убивать? – Илья сдержанно улыбнулся в ответ. – Сначала мне бы хотелось услышать, зачем ты затеяла весь этот спектакль? И, кстати, – добавил он невзначай, – неплохо бы увидеть тебя без наведенной внешности. Ему вспомнилась грязная старуха, привидевшаяся ночью, и он невольно поморщился.

– Не вопрос, – Алина отошла от окна и присела на кожаный диван стоящий посередине комнаты.

Она выглядела усталой, но довольно миловидной женщиной лет тридцати пяти с наметившимися в уголках глаз морщинками. Прекрасную фигуру облегали узкие брюки. Но главным украшением, несомненно, являлись красивые руки. Изящество длинных пальцев с ухоженными ногтями подчеркивала пара со вкусом подобранных колец. На тонком запястье с легкой небрежностью висел браслет из топазов, скрепленных едва заметной платиновой цепочкой. Алиса взмахнула рукой, приглашая присесть, и топазы заискрились, очаровывая и уводя в мир фантазий.

– Неплохо придумано, – прокомментировал движение колдун. – На уровне простейшей женской магии, но для не прирожденной ведьмы очень неплохо.

Услышав про «не прирожденную ведьму», Алина досадливо прикусила губу.

– Может, ты перестанешь видеть в каждом моем движении подвох? Я лишь желала с тобой поговорить.

– И видимо настолько хотела добиться разговора, что убила ни в чем не повинную деревенскую девочку и натравила на меня Рыжика?

– Рыжика, на тебя? – Алина, казалось, была искреннее удивлена. – Но ведь он должен был… – она запнулась.

– … тоже умереть, – закончил за нее фразу колдун.

– Нет, нет. Так мы ни до чего не договоримся, – женщина обхватила голову руками, пытаясь привести мысли в порядок. – Я хочу, объясниться. Неужели так трудно всего-навсего выслушать? Ты должен понимать, как тяжело всегда быть одной, не имея возможности поделиться хоть с кем-то своими мыслями?

– Я привык, – задумчиво сказал колдун. – Вернее, по-настоящему, у меня никогда не получается остаться одному. Но я живу в другом мире.

– А я среди людей, – Алина произнесла это с таким жалобным выражением, что колдун кивнул.

– Давай, готов тебя послушать.

Тем не менее, он не сел рядом, предпочитая держать ближе к выставочным полкам с лекарствами.

Но женщина не обратила на это внимания. Похоже, ее обрадовала возможность высказаться, и, начав говорить, уже не могла остановиться.

Алина родилась в маленьком хуторе, от которого до ближайшей деревенской школы надо было топать несколько километров. Родители простые крестьяне дали ей модное в то время иностранное имя Алина, очевидно, желая ребенку лучшей жизни. Но это было единственным, на что их хватило. Отец периодически впадал в запои. Поэтому рассчитывать на хорошие урожаи с клочка земли не приходилось. Мать волокла кроме нее еще пятерых ребятишек, огород и домашнюю живность.

К тому же, Алина родилась болезненным ребенком. К ней постоянно липли простуды. От однообразного питания девочка болела золотухой, и у нее все время текло из ушей. Да и волосы, которые в деревне издревле считались девичьей красой, были тонкими и ломкими. И никак не хотели отрастать ну хотя бы до плеч.

Мать давно махнула рукой на ребенка, от которого не было никакой помощи в хозяйстве. Отец же, выходя из запоя, в приступах злобы попрекал девочку каждым куском хлеба. Поэтому когда она тяжело заболела в тринадцать лет после того, как попала под обычный летний дождь, никто не удивился.

Было время сбора урожая, старшие братья и сестры занимались вместе с родителями делами по хозяйству. И никто не слышал, как горячая от жара девочка, лежа в душной избе, умоляла дать воды.

Потом от высокой температуры у нее стали лопаться сосуды, и пошла горлом кровь. Видимо, именно тогда Алина поняла, что бесполезно звать мать на помощь.

Она на четвереньках спустилась с печи и выползла на улицу. Теряя сознание, добралась до перекрестка. Здесь силы окончательно оставили подростка и девочка заплакала, умоляя о спасении кого угодно, обещая отдать взамен, что угодно. Она не помнит, откуда и когда появилась пожилая женщина в темном платье с распущенными длинными волосами. Ее прохладные ласковые руки сразу же сняли жар и остановили кровь. А потом она, как пушинку подхватила девочку и отнесла обратно в избу.

Когда вечером, вернувшись с поля мать, увидела рядом с дочкой незнакомку, то посерела от страха. Женщина же, отойдя от ребенка, поманила тетку к себе властным движением руки.

– Вот порошок из трав, – она сунула матери полотняной мешочек. – По три щепотки на кружку заваривай и пои четыре раза в день. Как выздоровеет, пошлешь ко мне.

– Так ведь это ж дочь моя, – попыталась возразить мать.

Но женщина, сурово глянув не нее, произнесла.

– Ты, дура, наплодила детей, будто это котята. А ума дать не можешь. Если б не я, ты бы дочь завтра сырой земле отдавала.

Она отодвинула крестьянку как ненужную вещь, и пошла к выходу, но на пороге обернулась и погрозила пальцем.

– Не сделаешь, как я сказала, по-другому поговорим. Всю семью изведу. Помни, девочка теперь моя.

Последующие дни были, наверное, самыми счастливыми в жизни Алины. Мать, несмотря на ворчание мужа, не отходила от нее ни на шаг. Она поила дочь отваром из трав, делала компрессы на лоб и даже готовила специально для нее немудреные крестьянские вкусности, которые обычно подавали лишь на праздники.