Искусство разведки - Аллен Даллес

Наше правительство определяет стоящий перед разведкой объем информации, который необходимо добыть, независимо от каких бы то ни было препятствий. Оно также устанавливает очередность решения задач, исходя из их важности и срочности. Сведения о советских межконтинентальных баллистических ракетах будут иметь приоритет над информацией о советском производстве стали. Вопрос о том, станет ли Советский Союз воевать из-за Лаоса, важнее, чем выяснение политической окраски какого-нибудь нового режима на Ближнем Востоке. Только после установления приоритетов приступают к рассмотрению вопроса о путях и способах преодоления препятствий. Если нужные сведения могут быт получены из открытых источников или в процессе обычной дипломатической работы, от разведывательной службы не будут требовать, чтобы она израсходовала на выполнение этой задачи часть тех ограниченных средств какими она располагает для тайного сбора информации. Решение о том, что данную работу должна выполнить именно служба разведки, обычно принимается в тех случаях, когда известно, что вокруг намечаемого объекта проникновения созданы серьезные препятствия.

При подготовке указаний по выполнению разведывательного задания в определенном районе штаб прежде всего учитывает факторы политике– и физико-географического характера, а также наличие лиц, имеющих доступ к нужной информации. Очевидно, что смежные и пограничные районы вдоль всей огромной периферии коммунистического мира служат окнами – хотя и плотно занавешенными – в этот мир. Поездки довольно многочисленных делегаций из стран китайско-советского блока во многие государства, не обязательно смежные с этим блоком, также обеспечивают возможность, хотя и совсем иного рода, получить о нем информацию. Кроме того, следует принять во внимание, что граждане пограничных с СССР и Китаем стран могут не испытывать тех трудностей, с которыми сталкиваются американцы в отношении поездок в закрытые районы, а попав туда, пользуются большей свободой передвижения, находясь при этом под менее пристальным наблюдением. Все эти обстоятельства представляют собой различные аспекты проблемы доступа, а поэтому учитываются при разработке руководящих директив.

Допустим, что нашему правительству потребовались сведения о новом промышленном или техническом объекте в красном Китае, где Соединенные Штаты не имеют ни дипломатической миссии, ни неофициального представительства. В этом случае разведывательная служба могла бы положиться на те свободные страны, прилегающие к Китаю, в которых время от времени укрываются китайские беженцы, или на одну из свободных стран как бы далека она ни была от Китая, где последний имеет дипломатическую миссию. Выбор мог бы пасть также на свободную страну, которая поддерживает торговые отношения с Китаем и жители которой могут туда ездить. Но она бы не поручила выполнения этого задания в стране, не располагающей ни одним из этих условий, как не стала бы без разбора оповещать о своих устремлениях весь свет, посылая во все его концы своих разведчиков за одними и теми же сведениями и с приказом добыть эти сведения любым способом, какой они только сумеют изобрести.

После выступления Хрущева на XX партийном съезде 1956 году с его закрытым докладом, в котором он осуждал Сталина, из сообщений газет и других источников было ясно, что где-то должен иметься текст этого выступления. Доклад был слишком большим и детальным, чтобы его мог сделать без предварительной подготовки даже Хрущев, известный своими длинными импровизированными выступлениями. Разведка организовала «охоту» за документом, поскольку он, так и не опубликованный в СССР, имел огромное значение для свободного мира.[39] В конце концов текст был найден, но за много миль от Москвы. В этом случае штабу пришлось мобилизовать самые различные источники и проследить за тем, чтобы ни один из них не был упущен. Я всегда рассматривал это дело как одну из наиболее крупных разведывательных операций за время моей службы в разведке. Поскольку доклад был полностью опубликован госдепартаментом, получение его текста явилось также одним из тех немногих успехов разведки, о которых можно было сказать открыто, при условии, чтобы источники и методы приобретения документа продолжали оставаться тайной.

Выбор способа добычи информации после того как задание получено, как правило, зависит от изобретательности разведчика, работающего «на месте». Мой агент в Министерстве иностранных дел Германии, о котором я уже говорил, привозил или тайно пересылал мне в Швейцарию в период 1943–1945 годов поразительнейшие подборки самых секретных немецких дипломатических и военных сообщений, составивших в общей сложности свыше двух тысяч документов. В силу причин технического порядка он мог посылать мне только небольшую часть имевшихся в его распоряжении материалов: ему приходилось делать выборку для меня по собственному усмотрению.

Когда война в Европе подходила к концу, перед нами все еще маячила вероятность длительного конфликта с Японией. В то время штаб предложил мне дать нашему агенту указание сосредоточить внимание на получении донесений от германских миссий на Дальнем Востоке, особенно из Токио и Шанхая. Хотя я был согласен со штабом, быстро выполнить такое указание было делом нелегким.

Мой агент находился в Берлине, я – в Швейцарии Он мог приезжать ко мне лишь изредка, раз в несколько недель, а дело было слишком важным, чтобы можно было отложить его до нашей следующей встречи. Как правило, мы никогда не вели друг с другом переписки через швейцарско-германскую границу, потому что это было слишком опасно. Однако на крайний случай у нас имелась договоренность о том, чтобы я писал ему от имени мнимой его подружки, якобы проживавшей в Швейцарии. Поскольку открытки всегда кажутся цензорам более невинными, чем запечатанные письма, «подружка» отправила на домашний адрес агента красивую открытку. «Она» написала, что ее приятельница в Цюрихе держит магазин, до сих пор торговавший японскими игрушками. Теперь запасы этих игрушек у нее иссякли, а выписать их из Японии нельзя из-за трудностей военного времени. Ввиду наличия между Германией и Японией тесных связей не может ли он подсказать, где она могла бы купить в Германии японские игрушки для своего магазина? Мой агент сразу понял, в чем дело, поскольку знал, что все письма от швейцарской «подружки» были моими письмами. Следующая партия телеграмм в адрес германского министерства иностранных дел, которую он прислал мне, состояла в основном из донесений немецких чиновников на Дальнем Востоке, сообщивших о тяжелом положении военно-морского флота и плачевном состоянии авиации Японии.

Иногда по дипломатическим или иным соображениям штаб разведывательной службы дает директивы с указанием, чего не следует делать. Может случиться, что какой-нибудь инициативный разведчик находит великолепные возможности получения информации, но, снесясь со штабом, с огорчением узнает, что имеются веские причины отказаться от них.

В своем письме губернатору Дьюи, о котором я уже упоминал выше, генерал Маршалл подчеркнул исключительную щекотливость операций, касающихся вражеских кодов и шифров, и рассказал о нескорректированной попытке американской разведки добыть германский код в Португалии. Операция дала осечку и немцы изменили уже расшифрованный нами код.

Мне ничего не было известно об этом случае, когда я, находясь во время войны на работе в Швейцарии, получил из штаба радиотелеграмму, предписывавшую не пытаться добывать каких-либо иностранных кодов без предварительных указаний. Вскоре после этого, в конце 1944 года, один из моих самых надежных германских агентов сообщил, что может получить самую подробную информацию о некоторых нацистских кодах и шифрах. Я оказался в чрезвычайно затруднительном положении. Хотя я и доверял этому агенту, мне все же не хотелось навести его на мысль о том, что мы уже расшифровываем немецкие коды. Если бы я не проявил к его словам никакого интереса, то он бы именно так и подумал. Ведь никакой разведчик не отверг бы в противном случае подобного предложения. Поэтому я ответил своему агенту, что должен обдумать, как это лучше сделать. На следующий день я сказал ему, что, поскольку вынужден держать связь с Вашингтоном только по радио – Швейцария была в то время окружена нацистскими и фашистскими войсками, – было бы слишком рискованно передавать этим способом то, что он мог бы мне прислать. Я добавил, что хотел бы дождаться освобождения Франции (к тому времени войска уже высадились в Нормандию)[40] и тогда переслать полученную им информацию о кодах надежной дипломатической почтой. Это не вызвало у него подозрений.

Самое лучшее планирование и самое лучшее руководство не могут, конечно, предусмотреть всего. Ни одна разведывательная служба и ни один разведчик не исключают возможности случайного, неожиданного и зачастую необъяснимого везения. Иногда человек, у которого есть что-то на уме, считает для себя более безопасным Дойти на контакт с западным разведчиком в десятке тысяч миль от дома и поэтому ждет удобного случая, например поездки за границу, с целью найти такого разведчика. Случается, что какой-нибудь советский ученый или инженер, приехав в Юго-Восточную Азию, будет говорить здесь свободнее, чем «за занавесом» или в Нью-Йорке. Инструкции, данные Кремлем советскому представителю в Египте, могли бы – попадись они нам на глаза – пролить некоторый свет на политику Советского Союза в отношении Берлина.