Серебряный филин - Сергей Аникин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я художник, не губите мой талант, — сказала она и ударила топором пожилую сестру. Череп медсестры треснул пополам, точно упавший на пол арбуз.
Она шла по коридору и заглянула в игровую комнату, где некоторые пациенты смотрели телевизор, другие играли в шахматы. Замахнувшись, ударила ещё одного пациента в спину, пробив её насквозь.
— Тебе тоже не нравятся мои картины, — сквозь зубы проговорила она.
Следующему пациенту она, так же взмахнув топором, отрубила голову. Голова полетела по полу. Фонтан крови бил из шеи, и тело подкосилось в коленях и в судорогах упало на залитый кровью пол.
Началась паника. Пациенты побежали прочь из игровой комнаты. Женщина погналась за следующими двумя по коридору. И догнала одного, ударила в грудь, а другого стукнула в плечо один раз, а потом ещё и ещё раз. Тот упал, истекая кровью. Оба пациента упали на окровавленный пол и корчились от невыносимой боли. Женщина рванула на себя дверь и очутилась в кабинете, где недавно проводили гипноз. Она взмахнула топором из-за спины.
— Доктор, мне намного лучше, я полностью исцелена, — проговорила она и всадила в стол тяжёлый топор. Лезвие пробило столешницу насквозь.
— Нет! Я не хочу умирать! — закричал он.
Затем появились темнота и мрак. Он открыл глаза. Вячеслав Шкляев находился в своей палате в смирительной рубашке и был пристёгнут ремнями к кровати, рядом в медицинском халате сидел Евгений Викторович Винник.
— Что здесь происходит, почему я пристёгнут к койке? Я врач-психиатр Геннадий Юрьевич.
— Слава, хватит, остановитесь и успокойтесь! — повысил голос Евгений.
— Остановите сумасшедшую с топором, она меня чуть не убила.
— Я Евгений Викторович Винник, доцент кафедры по психиатрии, вы Вячеслав Шкляев, пациент нашего медицинского учреждения и наблюдаетесь у нас более десяти лет с расстройством множественной личности.
— Нет, я врач…
— Если вы будете меня перебивать, я попрошу сестру сделать вам укол успокоительного.
— Хорошо, я вас слушаю, только можно снять ремни?
— Пока нет. Вы Вячеслав Шкляев и попали к нам из-за того, что всю свою семью изрубили топором, когда жили в особняке.
— А как же тогда моя мать?
— Ваша мать умерла десять лет назад, и в роли вашей матери здесь была одна из наших сестёр. Дело в том, что из материалов вашего дела следует, что когда вы были на Донбассе, то подорвались на мине. Были госпитализированы, но осколочные ранения сыграли свою роль, и после вы начали слышать голоса. А затем в особняке изрубили всю свою семью. Также у вас после ранения была повреждена затылочная доля мозга. Вам делали операцию в нейрохирургии, у вас кроме расщепления личности ещё и прозопагнозия.
— Что это такое?
— Расстройство восприятия лица, вы путаете лица. И галлюцинаторный бред. Когда та или иная личность завладевает вашим телом, вы видите те вещи, которые окружающие не видят.
— Вот, значит, как? — удивился он.
— Ваша мать умерла десять лет назад. Ваши мысли о том, что вы были врачом-психиатром, — это ваша очередная личность. Геннадий Юрьевич Рогачёв — это был ваш лечащий врач-психиатр в госпитале на Донбассе.
— А как же пациентка Татьяна Зубарева?
— Её не существует, это плод вашего воображения, она всего лишь в вашей голове. Вы попали к нам из-за того, что изрубили всю вашу семью, врач-психиатр был первой жертвой, ещё в госпитале.
— Ну подождите вы, Евгений Викторович, я вам продавал картины, вы же помните меня.
Евгений Викторович встал со стула, вдоль стены стояли все картины Вячеслава.
— Вот ваши картины, я лишь просто вам подыгрывал.
— А как же Владимир Владимирович Зубарев?
— Это тоже плод вашей фантазии. Он тоже существует только в вашей голове. Вы понимаете, о чём я говорю?
— Да, доктор, понимаю.
— Вы можете снять ремни.
— Да, конечно.
Он подошёл, отстегнул ремни, и Вячеслав сел на кушетке. Он перевёл взгляд с доктора на окно в палате. И вдруг увидел перед собой, как на стекле, двух окровавленных девочек с отрубленными головами. Свои головы они несли перед собой в руках.
— Пойдём с нами, папа, мы хотим с тобой поиграть. Я сыграю тебе на скрипке, а Маша покажет пару приёмов в боксе.
Его глаза словно вылезли из орбит, сердце застучало.
— Смотрите, они вернулись. Они на окнах, они идут за мной! — вскочил с кушетки и закричал Вячеслав.
— О Боже мой, опять началось. Нужно снова класть его на кушетку и колоть успокоительные, — сам себе скомандовал Евгений Викторович.
— Вячеслав, успокойтесь, там никого нет, просто вы иначе воспринимаете реальность.
Вячеслав вскочил с койки и побежал к двери. Как только он открыл дверь, на пороге он увидел стоящую в окровавленном платье и с ножом в животе его жену — Надежду Шкляеву. Её лицо было цвета восковой свечи, изо рта капали кровавые слюни.
— Этого не может быть! Вот смотрите: моя жена пришла.
— Успокойтесь, здесь никого нет, если вы не перестанете паясничать, я вас запру в отделении для особо буйных, — сказал Евгений.
— Тебя дети зовут. Почему не идёшь? — спросила она и мгновенно исчезла.
Он выбежал в коридор и увидел там на полу огромные лужи крови и пятерых пациентов, которых он сам и убил. «Неужели я убил их?» — начало проясняться в его голове.
Он побежал по лестнице вверх, преодолел один лестничный пролёт, затем второй, после третьего разбил окно на третьем этаже и, выбравшись, ухватился за пожарную лестницу и поднялся на крышу.
«Ты должен идти с нами, мы твоя семья, ты не сможешь жить без нас, мы тебя не оставим», — голоса звучали в его голове, точно медный колокол трезвонил внутри его черепной коробки.
— Нет, отстаньте от меня, уйдите, оставьте меня в покое! — схватился он за виски.
Затем повернулся и увидел, как перед ним появилось шесть прямоугольных, высоких, в рост зеркал. В каждом зеркале начали появляться люди. В первом — его жена, в следующем — дочь, в третьем — вторая дочь, затем появился Владимир Зубарев. За ним — Татьяна Зубарева и Геннадий Юрьевич. Вдруг зеркала стали жидкими, как ртуть, из них, сделав шаг, начали выходить все личности.
— Нет, не нужно! Не убивайте меня, пожалуйста! — взмолился он.
На его глазах выступили слёзы. Страх заполонил всё его сознание. Они все молча, точно зомби, шли в его сторону. А он отступал назад. Шаг за шагом, ноги его подкашивались, он всё отходил, а они всё наступали. Страх парализовал его, когда он увидел, как позади них
