Ласточка - Наталия Терентьева

Анна помедлила, но все же пошла к воротам.

Ее обогнала Стеша, шагавшая по дорожке так быстро, что полы ее черного платья развевались, как от сильного ветра.

– Слышала новости, сестра? – Стеша говорила озабоченно, в ее глазах Анна помимо своей воли уловила что-то веселое и озорное.

Анна молча помотала головой.

– Пойдем, сама все увидишь.

– А что случилось?

– Женщина эта, которая приехала в приют…

– Разве у нас уже открылся приют? – перебила ее Анна.

– Вот с их приездом как раз и открылся, – улыбнулась Стеша, быстро оглядываясь. – Да вот какие чудеса… Татьяна, кажется, она… В лавку зашла, несколько бутылок кагора взяла там да и убежала.

– Как убежала? – ахнула Анна.

– Да еще и разбила случайно окно…

– Как можно было разбить случайно окно, на котором решетки с улицы?

– А она изнутри как-то… То ли упала на него, то ли попала чем-то… Или с дверью как-то перепутала… Не знаю, я же не видела. Вот убытки какие, да и срам. – Стеша стала смеяться, но сама себя остановила и быстро, размашисто перекрестилась.

– Да уж, сраму-то не оберешься… – покачала головой Анна. – Вот я и говорю – зачем это все? А… – Она даже остановилась. – А что с мальчиком этим?

Стеша пожала плечами.

– Господь милостив. Вернет мать.

Анна махнула рукой. Вот от этого она никак не приживется в монастыре. Оттого что во всех случаях ничего ни думать, ни решать не надо. Потому что все решает Господь. А кто ее привел сюда? Она сама. Так она думает. А кто привел сюда Стешу? А эту несчастную Татьяну, опухшую от пьянства? А кто привел мальчика, чтобы раздражать Анну? Огромный всевидящий и всеслышащий мозг, огромное око, невидимое, но которое видит все? Может, и так… Не мозг – мировая душа? Объяснял же Бог – не ищи меня, в том смысле, что не пытайся даже понять, кто я, не поймешь… Зачем тогда создал такими, пытающимися докопаться, понять, связать одно с одним, почему просто не поём – не вьём гнезда и не поём в них? Хотя мы ведь не знаем, о чем поют птицы…

– А если не вернется она? Мальчик-то здесь не может оставаться.

– Вряд ли оставят, – согласилась Стеша. – В детский дом отправят, наверняка.

Когда Анна со Стешей подошли к лавке, туда уже пришла и настоятельница. Она негромко переговаривалась с двумя пожилыми монахинями.

Анна решительно подошла к ним.

– Матушка, можно мне высказать свое мнение?

– Высказывай, сестра, – кивнула та, явно не очень довольная.

– Мне кажется, что нам совершенно не нужен приют. Я имею в виду монастырю.

– Помнишь, как Господь сказал несчастной, которая прикоснулась к нему, чтобы исцелиться? – прищурилась настоятельница.

Анна вздохнула.

– Нет.

– Он сказал: «Дерзай, дщерь! Вера твоя спасла тебя». Тебе нужно перечитывать Евангелие, сестра. Там содержатся все ответы на все вопросы.

– Если бы… – пробормотала Анна.

– Найди и прочитай это место, сестра. Удивишься, в каком контексте эти слова. Самом что ни на есть современном. Недуг той женщины был очень стыдный. И об этом написано в Евангелии. А Господь исцеляет всех, кто верит.

– Но это же неправда, матушка! – жалея о том, что она не может сдержать себя, ответила Анна. – Если бы это было так… Зачем все эти сказки? Не понимаю. Я верю без сказок. Мне они мешают.

Две другие монахини, стоящие рядом, даже отступили от Анны на шаг.

– Сестра, вере надо учиться, – терпеливо, как с больной, заговорила с ней настоятельница. – Мы уже говорили с тобой об этом. Ведь тебя сюда никто не тянул. Позвал тебя Господь, и ты пришла к нему. А придя, все бунтуешь и бунтуешь. Против Господа, против всех. Брат твой недавно спрашивал, когда у тебя будет постриг.

– Что вы ответили? – быстро спросила Анна.

– Что не скоро, – усмехнулась настоятельница. – Помогла бы ты пока мальчику, ведь у тебя у самой был сын, ты знаешь, что это такое.

Анна просто задохнулась от ее слов. Приложила руки к горячо затикавшим вискам, посмотрела на абсолютно уверенную в своей правоте, власти над ней настоятельнице. Да как она может, как она смеет? Кем она себя вообразила? Потому что здесь как будто царство в миниатюре и настоятельница – царица крохотного государства? И от этого она может говорить Анне все, что ей в голову взбредет?

– Не хватай воздух ртом, не хватай! – посоветовала ей настоятельница. – Твоим послушанием теперь будет заботиться о мальчике. Куда ж мы его денем? Не в полицию ведь отвозить его. Мать, может, одумается.

– Я не буду этого делать, – твердо ответила Анна и попыталась уйти.

– Сестра, – остановила ее настоятельница, негромко, но твердо. – Ты не можешь отказаться от послушания. Ты знаешь законы монастыря.

Анна остановилась, не оборачиваясь. Понятно. Или сейчас она откажется, и тогда ей придется возвращаться домой, то есть… То есть в мир, откуда она ушла навсегда. Ее дом теперь – здесь. Или ей придется согласиться.

– Хорошо. – Анна ответила, не поднимая головы.

– Иди с Богом! – кивнула ей настоятельница.

Одно большое вранье. Везде и во всем. Не для этого она шла в монастырь. Но как ей быть? Если сейчас поссориться с настоятельницей, то в другой монастырь ее возьмут с большой неохотой, а то и вовсе не возьмут – с Антоном она по-прежнему не разведена, Ника еще несовершеннолетняя, и здесь была ссора. Но почему, почему она должна служить Богу, верить в Бога так, как хотят другие люди, такие же смертные, как она?

Анна увидела вдали мальчика, он подсовывал палочку котам, которые грелись на солнце и совершенно не хотели с ним играть. Свернула с дорожки, прошла несколько шагов, потом остановилась, секунду подумала и решительно направилась к мальчику.

– Как тебя зовут? – с ходу спросила она.

– Виталик, – ответил мальчик, ничуть не удивившись вопросу. – А ты не знала, что ли? Все знают…

– Сколько тебе лет?

Мальчик подумал.

– Девять. А! Нет! Восемь.

– В смысле? Ты не знаешь, сколько тебе лет?

Анна внимательнее пригляделась к ребенку. Она была уверена, что ему около семи лет, точно еще не ходит в школу, маленький, это не спутаешь.

– Подумай хорошенько и скажи, сколько тебе лет.

– У меня раньше день рождения был, когда много пуха был… Так, летел… Дядя Гена говорил мне: «Отпрыгни от меня, долбаный пух!»

– Так, все, замолчи! – Анна повысила голос. – Здесь нельзя такие слова говорить.

– Почему?

– Потому. Так и что – день рождения?

– А в этом году не было дня рождения.

Анна всплеснула руками.

– Что за ерунда? Как это не было дня рождения?

– Не было, – подтвердил мальчик. – Зуб даю!

Понятно, почему он так хорошо говорит. Потому что ему только на вид семь лет, он плохо растет, плохо ест… Анна почувствовала, как против ее воли ей жалко мальчика. Да черт побери, совершенно это все некстати, ненужно, лишнее…

– Ты в школу ходишь?

– Раньше ходил, а потом надо было бутылки собирать, банки…

– Какие банки? – ужаснулась Анна. – Что ты говоришь?

– Берешь, смотришь, если банка нормальная, ну, там, не покоцанная… – начал было объяснять мальчик.

– Так, всё! Ты читать умеешь? В первый класс ходил?

– И в первый, и во второй… сначала…

– Я поняла. Хорошо, пошли.

– Куда? – с опаской спросил Виталик.

– Куда надо. Меньше болтай.

Анна кивнула ему и пошла, не оглядываясь, в сторону библиотеки. Послушание так послушание. Ее этим не испугаешь. Ей это не нужно, тяжело, ее хотят проверить на прочность. Да пожалуйста, ради бога. Она все сделает, что нужно.

У самых дверей длинного здания, в котором была и трапезная, и библиотека, и административные комнаты, Анна обернулась. Виталик опять присел к котам и стал преспокойно подсовывать им палочки.

Она постояла, глядя издалека на мальчика, надеясь, что он поднимет голову. Виталик и правда заметил, что Анна на него смотрит, и даже приветливо помахал ей рукой. Ничего себе! Ведь битый ребенок, знает, что нельзя так сопротивляться… Хотя… Наверняка он знает и другое о мире – чувствует, понимает, с кем как себя вести. Вот сейчас он непонятно как, но понял, что Анна его ни кипятком не обольет, ни выпорет, ни об стенку не кинет.

Анна развернулась и быстро подошла к Виталику. Ни слова не говоря, она встряхнула его за шкирку, удивляясь, насколько легким оказался мальчик.

– Я сказала – пошли. Значит, пошли. Тебе ясно?

– Ясно, – пожал плечами Виталик. Поначалу он замер, но, поняв, что больше ничего ему не будет, заговорил сразу независимо и смело.

Анна вспомнила старый педагогический прием, которым когда-то удивила ее свекровь, мать Антона. Наблюдая, как Анна воспитывает Нику, объясняя, увещевая – девочка никак не хотела идти домой с площадки, свекровь ей посоветовала: «Найди что-то страшное вне себя, не имеющее к тебе отношения, буку, которая заберет Нику, если она сейчас не пойдет домой. Что ты? Элементарных вещей не знаешь». Анна тогда не послушала свекровь, но знала, что, оставаясь с Никой, та всегда пугала ее каким-то Федоской, которого долго боялась маленькая Ника и, заболев как-то, с высокой температурой даже бредила, плакала, повторяла в страхе: «Федоска… Федоска… Нет, нет…»