Русская фантастика 2007 - Василий Мельник

«ФЭН-ШУЙ (зем.) — умение располагать вещи так, чтобы они лежали хорошо.

ЛЕЖАТЬ ХОРОШО (зем.) — противоположно ЛЕЖАТЬ ПЛОХО.

ЛЕЖАТЬ ПЛОХО (зем.) — непереводимая земная идиома».

Человек — существо неблагодарное. Что ни делай, всегда найдутся недовольные. Первыми пострадали уборщицы. Большой Автоматический Мусорораскидыватель Анатолий вынес втихую, и в посольстве царила идеальная чистота. Уборщицам нет бы радоваться, а они бунтовать. Сплетничать стали, интриги плести. Глупые! Им бы шахматный кружок организовать. Или уровень свой культурный повысить.

Потом взбесились администраторы и научный персонал. Курьеры на потолке их невыносимо раздражали. Атташе приходилось разыскивать по трем координатам. А в штатном расписании черным по белому: положено по двум.

Ночами в коридорах завывали ветры иных пространств. Звучала дивная чарующая музыка. Нашим обычным скрипам и шорохам места не оставалось. Вскоре служащие начали пропадать. Кто-то отправился в бессрочную командировку, кого-то поглотили бескрайние просторы подсобок. Кто-то просто сбежал.

Когда посольство опустело, земляне всполошились. Но было поздно. Гилантские эксперты лишь ложноножками разводили.

— Ойвок, — сказали они. — Мала-мала ойвок совсем нету.

Анатолий же вернулся на Землю. Встретили его душевно. Журналисты, фотографы, гимназистки в белых бантах. Ковер красный.

Из космопорта он сразу в столовую рванул, очень уж по борщу с биточками соскучился. А там как раз президент. И полковник брыластый со всей своей разведкой — почти в середине очереди. Хорошо-то как! Стоять не придется.

— Рассказывай, — говорит полковник, — тяжело было задание Родины выполнять?

— Очень. Гиланты — они ведь хитросланцевые.

— Какие-какие?

Пришлось рассказать, откуда у гилантов ложноножки растут. Президент поморщился:

— Избавь нас от анатомических изысков. Ойвок привез?

— Так точно, господин президент, — Анатолий достал подарок Доломита. — Есть на чем посмотреть?

— Конечно. — Полковник подал ноутбук. На крышке поблескивали разъемы проигрывателя кристаллов. — Давай-ка сюда камешек.

По экрану ноутбука побежали иероглифы гилантов. Замигала лампочка транслятора. Президент придвинулся:

— Позвольте, позвольте… Я немного понимаю их язык. Речь идет о некоем универсальном законе существования. Если бы не смысловые нюансы…

— Ничего, господин президент, — крякнул полковник. — Прорвемся. Растолмачит машинка.

Ноутбук пискнул. Иероглифы расплылись, превращаясь в слова.

Закон гармонии, — горело на экране.

Томительно оборвалась пауза. Курсор, помигав, выстрелил фразой:

Стройматериалы, бачка Анатолий, должны лежать на брезенте, а не под ним.

Илья Новак

Другое место

Свет, проходя сквозь загустевшую атмосферу, становился грязно-желтым, почти ржавым. Он висел в воздухе туманной пеленой и уже не озарял, но высвечивал, выхватывал из пространства отдельные предметы, скрадывая очертания остального.

— Я хочу работать! Отпустите, я могу работать! — Голос был молодой, сильный и звонкий.

Пан не пошевелился. В черных шариках, напоминающих матовую отливку из металла, а не глаза разумного существа, тонкими струйками плеснулись две спирали белых искр. Живая тележка вздрогнула и остановилась, когда пан придавил ее нижней конечностью.

— Отпустите!

Донесся писк рабской гусеницы. В тумане возникла темная масса, она медленно приближалась по широкой земляной дороге, окруженной ноздреватыми стенами бараков. Дверей в них не было, только отверстия разных форм и размеров — привлеченные криком, оттуда выглядывали полуголые люди. Они молча провожали взглядами гусеницу, которая медленно двигалась сквозь туман, как паром по реке.

Пан шевельнулся, тележка задрожала от боли. Сетка из тонких древесных прутьев придавала ее розовой мягкой плоти форму, удобную для наездников. Три хитиновых колеса повернулись, и пан обратился глазами к дороге. Его сопровождали два бригадира, как их называли в поселении Бра: вооруженный берцовой костью рыжий бородач и жилистая высокая женщина с длинными черными волосами.

— Не хочу, не надо!

На широкой спине гусеницы, внутри периметра из твердых роговых пластин с наждачной поверхностью, людей было столько, что грязные голые тела будто слиплись, склеились в общую неподвижную массу. Но один мальчик ухитрился перелезть через периметр и спрыгнуть. Тонкие разрезы, оставленные бритвенными краями пластин, змеились по его то ли очень смуглой, то ли очень грязной коже. Мальчик упал, поднялся и заковылял по дороге. С медленно удаляющейся гусеницы рабы смотрели на него безучастно.

Бородач шагнул навстречу. Мальчик, спотыкаясь и падая, подошел ближе, лег лицом на землю и прошептал:

— Я еще могу работать. Я буду работать.

Бригадир оглянулся на пана, скользнул взглядом по световой пленке между глазными шариками и замахнулся костью. С тихим чмоканьем на теле пана приоткрылись и тут же сомкнулись сморщенные стрекательные губки; почти невидимая, тончайшая белесая нить протянулась от них по воздуху, и бригадир вскрикнул. На его спине над копчиком возник ярко-красный нарыв, быстро разросся и прорвался кровью. Как лопнувшая мешковина, разлезлась кожа, за ней плоть, и обнажился позвоночник. Бородач упал, несколько раз дернулся и затих.

Сморщенные губки опять раскрылись, следующий плевок угодил мальчику в плечо. Паны могли изменять концентрацию клейкого яда, второй плевок оказался куда слабее. Мальчик скорчился, завопив, стал тереться предплечьем о землю.

По световой пленке медленно расплылись пятна разноцветных сигналов. На лице женщины-бригадира была ярость, но она тряхнула волосами и перевела хриплым от страха голосом:

— Маршрут некрупной особи корреляция пути пана.

Тем временем рабская гусеница проползла мимо и свернула к большому бараку с широким отверстием в стене. От крыши барака тянулись и исчезали в тумане покрытые зеленоватым налетом трубы. Гусеница приблизилась вплотную к отверстию, втянула в тело часть бритвенных пластин и наклонилась так, что люди начали падать внутрь.

— Твое имя?

Одеждой женщине служила лишь короткая грязная рубаха. Щиколотку левой ноги украшало большое ярко-красное пятно.

Мальчик встал на колени, снизу вверх глядя на пана.

— Ян.

— Ему это безразлично. Это я, Багир, — женщина осторожно прикоснулась пальцами ноги к боку бородача с прожженным позвоночником, — хочу знать, кого благодарить за смерть Самсона.