Срединный пилотаж - Баян Ширянов

В обломных чувствах Хельга Ебистоссс отправилась, было в ванную, дабы поотмокать там немного, но, проходя мимо входной двери на хату, вдруг услышала за ней подозрительное шевеление. И страшное подозрение шевельнулось у нее в мозгу: менты!

А какая еще сука будет шебуршиться под дверью в полпятого не то ночи, не то утра?

С распущенным хайером, фурией влетела Хельга Ебистоссс в комнату:

– Тиха! Стрем!

– Что за стрем? – Едва слышным шепотом поинтересовался Семарь-Здрахарь.

– За дверью менты!

– Да, какие менты? Ты гонишь! – Семарь-Здрахарь объявил шах, сам нарвался на вскрытый шах, потерял ферзя и моментально помел позорный линейный мат.

– Даже если не менты, – резонно заметил Шантор Червиц, – срач бы надо убрать.

Он сгреб оставшиеся фигуры с доски, сложил их, с помощью Семаря-Здрахаря, обратно в коробку. Все! Больше шахматы в этой истории не появятся!

– Да, точно говорю! Там менты! – Шипела Хельга Ебистоссс. – Сами подите послушайте!

Семарь-Здрахарь, махнул рукой. Его это не интересовало. Ну, менты, так менты, и хуй бы с ними. А вот Шантор Червиц из всех внутренних органов любил только свои собственные, да и то, не очень, ибо травил их всякими винтами и мульками.

Шантор Червиц на цыпочках подкрался к двери и прислушался. И действительно, за ней слышались чьи-то шаги, кто-то очень тихо переговаривался и, до кучи ко всему этому, он явно различил характерное попискивание ментовской рации.

Основные стремаки обитали на кухне-винтоварне. Осторожно, чтоб не скрипнула ни одна крошка грязи под ногами, Шантор Червиц прокрался на кухню.

– Что там? – Громко осведомился Седайко Стюмчек.

– Менты. Нас пропасли. Сейчас брать будут! – Сообщил Шантор Червиц.

Седайко Стюмчек и Ната Кристаллл, рыдая, бросились друг к другу в объятия. Они познакомились только прошлым вечером, успели проникнуться друг к другу вполне нежными чувствами и вот теперь: Менты: Это значило, что их посадят по сырым камерам, их будут судить, а потом отправят на этап. И они никогда-никогда больше не увидят друг друга. И никогда им не суждено

будет не только что заняться глубоким петтингом с рассуждениями об эзотеричности этого процесса, но и просто поебаться, ибо хуй Седайко Стюмчека сегодня стоять отказывался абсолютно.

– Тихо вы! – Злобно пробулькал Шантор Червиц. – Что суждено – того не миновать! Давайте-ка лучше уберем следы.

– Зачем? – Всхлипнула Ната Кристаллл. – Они и так за нами уже всю ночь наблюдают:

– Как всю ночь? – Поразился Шантор Червиц.

– А вон там, в окне напротив огонечек горел. Красненький. От видеокамеры.

– Пояснил Седайко Стюмчек.

– Видео – еще не доказательство! – Веско произнес Шантор Червиц, хотя в этом и не был совершенно уверен. – Доказательство – наши стремаки.

И он принялся лихорадочно сгребать в целлофановый пакет юзаные баяны с контролем, технические машины, фантики и – от них, и от многочисленных струн –, петухи, банки из-под салюта и прочие мелочи, сопровождающие немудреный быт винтоварни.

Держа в пальцах пузырек с черным, Шантор Червиц никак не мог решиться. То ли кинуть его в мусор, то ли заныкать получше. Так ведь если заныкать, а его найдут – это ж палево! Перкурсор!

Под конец, жадность все же взяла верх, и Шантор Червиц сложил неиспользованные баяны, стендаль и прочий компот в отдельный пакет, который положил на самый край подоконника, чтобы, в случае чего: Чего, чего: Да, того самого!.. :скинуть его с этажа!

Пока Шантор Червиц занимался приборкой, Ната Кристаллл тихо плакала в сортире, Седайко Стюмчек на пару с Хельгой Ебистоссс секли за дверью. В щели видно ничего не было, но подозрительный шум продолжался. Появились какие-то скрипы, шорохи и шипение. Наконец, догадавшись, в чем тут дело, Седайко Стюмчек взглянул в щель на собачку замка. И увидел сверло. Оно медленно-премедленно вращалось, от него бесшумно отпадали металлические стружки и он явственно увидел, что проделана уже добрая половина этой паскудной работы.

Седайко Стюмчек отскочил от двери.

– Это не менты! – Лихорадочно затрясся он. – Это ОМОН! Они замок сверлят бесшумным сверлом. Слышите – смазкой воняет!

– Если это ОМОН, то они любят в окна прыгать. – Сообразила Хельга Ебистоссс.

– Они ж все стекла тут повыбивают!

Когда эта информация дошла до Шантора Червица, а дошла она почти моментально, он тут же распахнул все окна настежь, впустив в хату свежий утренний бриз. Никто, казалось, не обратил на это внимания, лишь Семарь-Здрахарь, возлежащий на диванчике и читающий «Низший пилотаж», прикрыл ноги одеялом.

Хельга Ебистоссс осталась слушать работу бесшумного сверла, а Шантор Червиц собрал всех вокруг себя и принялся давать лихорадочные наставления:

– Здесь никто не варил! Мы все ходили на Лубу, там нашли варщика, кто он, откуда, как зовут – никто не знает! Он нас прямо там втрескал и мы пошли сюда. Если на допросе все будем гнать одно и то же – ну, помудохают малость – и все. Отпустят. Тогда против нас ничего не будет. А ежели кто сломается – ему и пришьют и варку, и организацию притона, и еще сто бочек арестантов и три кило хмурого.

Прискакала перевзбудораженная Хельга Ебистоссс:

– Они начали домкратами дверь отжимать! – Заскрипела она. – Еще пять минут – и все! Брать будут!

Ей повторили то, что надо будет говорить на допросе и она, охнув, помчалась на кухню. Пакет со стремаками полетел в окно. Через несколько секунд

выяснилось, что то были не стремаки, а лаборатория. Шантор Червиц, обнаруживший сей прискорбный факт, отправил следом и кучу баянов с контролем и прочие причиндалы винтоварения и –потребления.

Он и Хельга Ебистоссс высунулись в окно. Пакеты мирно лежали на травке под деревьями. Никто к ним не бежал, дабы выпотрошить содержимое, снять отчепятки пальцев и проанализировать их на наличие наркотика.

– Они сказали – минутная готовность! – Ворвался на кухню Седайко Стюмчек. Он нашел Нату Кристаллл, выволок ее в комнату, вытер слезы и положил на пол лицом вниз, заставив скрестить руки на затылке.

– Не шевелись! – Приказал он и, умостившись рядом, сам принял такую позу.

Шантор Червиц, перепрыгивая через их тела, заметался по квартире, выискивая не найденное доселе палево. Такового оказалось преизбыточно: фантики от баянов, гаражи от струн, сами струны с контролем. Нашелся даже пузырь с отработкой красного.

Все это пулеметной очередью отправлялось за окно.

Но прошла минута. Больше чем минута. Больше, чем даже пять минут, а никто так и не собирался штурмовать этот флэт.

Ната Кристаллл и Седайко Стюмчек замерзли на продуваемом полу.

– Ну, скоро они? – Жалобно поинтересовалась Ната Кристаллл.

Семарь-Здрахарь отложил книжку:

– Если уж там ОМОН, то лучше сдаться самим!

Он резко встал и, отодвинув прильнувшую ухом к входной двери Хельгу Ебистоссс, открыл замок и распахнул дверь.

Все охнули.

За дверью никого не оказалось.

Вообще никого. Ни ментов, ни ОМОНа, ни ОНОНа, ни одной живой души.

Шантор Червиц, как был, в тапочках, сбегал за стрем-пакетами, приволок их.

Тут же пошла работа по выбиванию очередной партии вторяков… Варке странного вида киселя, что получился вместо сияющих кристаллов…

А Семарь-Здрахарь сел играть в шахматы сам с собой.

Помните, я обещал, что шахмат больше не будет? Я обманул!

Но не это важно, а то, что история эта, на самом деле имеет продолжение и не одно. Раньше главными героями были мужики, но, что поделать, теперь будет героиня…

С тех пор Хельга Ебистоссс, как ширнется, на отходняках все время стала ловить стремопатию про ОМОН. А трескалась она частенько, и поэтому глюкой ОМОН стал ей как родной. Она понимала, что это глюки, и поэтому, когда, услышав за дверью глюкое шевеление, она, по методу Семаря-Здрахаря, резко открывала ее, и там никого не было, Хельга Ебистоссс испытывала чувства сродни приходу или оргазму. Но в одну преомерзительнейшую ночь для нее стало настоящим потрясением, когда вместо пустоты за дверью она увидела живую пару удивленно смотрящих на нее ментов.

25. На костылях

Когда втрескаешься, то со временем происходят странные дела.

Нет, ты не въехал. Правильно. Некоторые странные дела происходят и сразу. Но я не о том. Странные дела происходят не вообще, там, с кем-нибудь или с тобой самим, хотя и с другими и с самим тобой тоже происходят странные дела, но другие, не те, о которых я говорю, а говорю я о том, что с самим течением этого ебаного времени происходят странные дела. Так яснее? Вот и славно.

Подтвердить это могут и многие люди, и многие факты, но сейчас только один факт. Самый странный. Страннее не бывает.

Значит, так:

Было это с Клочкедом.

Сломал как-то Клочкед ногу. Отлежал в больнице в лежку ровно месяц. Нехороший у него перелом оказался. Пришлось врачам кости скреплять всякими штырями и пластинами на шурупах.