Невидимая связь - Сандра Браун

– Хочу знать. Какой была твоя мать?

– Примерно моего роста. Каштановые волосы, голубые…

– Меня не ее внешность интересует. Каким она была человеком?

– Человеком?

Почему он преследует ее по всей комнате, засыпая вопросами?

– Она была беспечной? Жизнерадостной? Меланхоличной, строгой, умной, фривольной? Какой она была?

– Она была моей матерью! – завопила она в ответ. – Просто матерью.

– И ты любила ее?

– Да!

– А она любила тебя.

Лейни окаменела, вцепившись в спинку стула с мягким, просевшим от времени сиденьем.

– Д-да, – выдавила она. – Конечно, любила. Я была ее маленькой девочкой.

Дик заметил побелевшие костяшки пальцев, напряженное лицо. Он допрашивал ее и знал это, но так нужно. Иначе Лейни навсегда останется в плену какой-то трагедии, ставшей причиной непреходящей скорби в этом доме.

– Что случилось с твоим отцом?

– Говорю же, он умер.

– Отчего? Когда?

– Не помню.

– Но твоя мать наверняка время от времени упоминала о нем, рассказывала истории. Она больше не вышла замуж?

Во рту Лейни мигом пересохло:

– Она… почти не говорила о нем.

– Считаешь, это естественно? Почему она не любила говорить о нем?

Разволновавшись, она оттолкнулась от стула, подлетела к окну и вцепилась в шторы.

– Откуда мне знать?

– Знаешь, Лейни. Так почему твоя мать не хотела рассказывать об отце?

– Это было давно. Какая теперь разница?

– Большая. Скажи мне.

Она круто развернулась, готовая заплакать.

– Мать не говорила о нем, потому что ненавидела. Когда она забеременела, он женился по обязанности. Но как только родилась я, бросил ее. Исчез. Сбежал от нас. Больше она никогда его не видела. И я тоже. Теперь вы довольны, советник?

Волосы сбились беспорядочной гривой, а грудь тяжело вздымалась. Руки были вытянуты по бокам. Кулаки сжаты.

– Прости, Лейни. Тебе и матери, должно быть, тяжело пришлось.

– Иди к черту, – процедила она, поворачиваясь к нему спиной и раздвигая шторы. На улице начинало темнеть, что еще больше делало дом похожим на могилу.

– Ты выведал все, что хотел знать. А теперь оставь меня в покое.

Он не мог. Слишком далеко зашел. Кое-чего добился. Но еще не добрался до источника ее тревог. Дик ненавидел себя за дотошность, но по-другому не получалось.

– И твоя мать, не имея никого на свете, изливала всю любовь на тебя. Щедро.

– Да.

– Ты была ее ненаглядной девочкой.

– Да! – сказала она уже громче.

– И часто твердила тебе, как сильно любит!

– Да! – заорала она.

– Показывала, как это чудесно любить и быть любимой. Целовала, обнимала и гладила тебя каждый день.

– Да, да, да!

Она повернулась к нему лицом.

– Ты лжешь, Лейни!

– Н-ничего подобного, – пробормотала она.

– Думаю, твоя мать была обозлена и очень несчастна. И вместо того, чтобы окружить тебя любовью, винила во всех своих бедах и в уходе мужа.

Он шагнул к ней, стараясь говорить спокойно.

– Винила тебя в том, что своим появлением на свет ты разрушила отношения между ней и молодым человеком.

– Прекрати! – вскрикнула Лейни, зажимая уши.

Он подошел еще ближе, каждым шагом подчеркивая очередное слово, будто забивая в доски гвоздь за гвоздем.

– Наверное, ты любила ее, потому что она была твоей мамой. И хотела ответной любви, но так и не получила. А если она и любила тебя, то очень хорошо это скрывала. Думаю, ты каждый день хотела обнять ее и прижаться, но знала, что ей это не понравится. Ты рано поняла, что объятия и ласки – вторжение, нарушение личного пространства!

– Прекрати! – повторила она, колотя кулаками по бедрам. По щекам катились слезы. – Она хорошо обо мне заботилась.

– Физически да. Делала для тебя все. Но быть родителем – это не только исполнять свой долг. Ты хотела, чтобы она касалась тебя, верно, Лейни? Прижимала к груди, гладила по голове.

– Да, – всхлипывала она. – То есть нет. Ты сбиваешь меня с толку.

Он покачал головой. В его глазах тоже стояли слезы.

– Нет, дорогая. Ты совершенно ясно мыслишь.

Она протянула ему руку ладонью вверх:

– Замолчи! И не подходи ближе!

– Я хочу крепко держать тебя, Лейни, в возмещение за все то время, что мать была с тобой холодна.

– Нет! Я этого не хочу!

– Хочешь. Ведь правда?

– Нет-нет, – застонала она, безудержно всхлипывая, качнулась вперед.

Он едва успел ее поймать и схватить в объятия.

– Хочешь, Лейни. Хочешь, – шептал он ей в волосы.

Она вцепилась в его рубашку. Судорожно. Бездумно. И ему это нравилось. Она рыдала не слезами мучений и тоски. Эти слезы были очищающими. Он прижал ее голову к своей груди и уперся подбородком в макушку.

– Бедное дитя. Достойное любви и такое нелюбимое. Боже, ты драгоценное сокровище!

Она утонула в силе его тела.

– Дик?

– Да, любимая?

– Дик?

Она все еще не могла поверить, что он здесь. Держит ее. Любит.

Он подвел палец под ее подбородок и откинул голову. Она издала отчаянный стонущий звук, прежде чем запустить пальцы в его волосы и наклонить его лицо к своему.

– Люби меня, люби меня, – шептала она.

Он прошипел непристойное ругательство, в котором звучали одновременно удивление и радость, и опустил ее на пол. Ковер пахнул старостью и пылью, но они ничего не замечали. Лейни стремилась к Дику всем существом. Помня о ее состоянии, он осторожно, но быстро лег рядом. Притянул ее к себе и припал к губам, пока их руки старались захватить как можно больше территории. Он гладил ее по спине, прижимал бедра к своей жаркой от страсти плоти. Она с готовностью припала к нему, и вздохи экстаза нарушили тишину комнаты.

Он нетерпеливо стягивал с нее тяжелое пальто. Обычно ловкие пальцы Лейни путались в петлях и пуговицах его рубашки. Наконец, ее ладони скользнули по его голой груди и животу, и упругие жесткие волосы приятно защекотали кожу.

Дику наконец удалось снять с нее пальто, расстегнуть платье и найти ее грудь.

– О, да! – простонала она, выгибаясь дугой.

Дик неуклюже сражался с застежкой ее лифчика, пока не освободил груди. Нежно, воспаленными губами и языком стал ласкать ее, пока не отвердели соски.

Она то ли вскрикивала, то ли плакала. Движения их были лихорадочными, дыхание – тяжелым. Шорох молнии стал единственным нарушившим тишину предвкушения звуком.

Он медленно лег на нее.

– А если я поврежу ребенку?

– Пожалуйста, Дик!

Она снова провела ладонями по его груди, храбро коснулась языком плоских коричневых сосков. Дик скрипнул зубами.

Ее платье и сорочка сбились вокруг округлой талии. Он нежно ласкал ее. Грива темно-золотистых волос была густой и шелковистой, и он позволил своим пальцам нежиться в их роскоши, пока Лейни не застонала от все возраставшего желания. Он сжал пухлый холмик, нашел ее расплавленный жар и встал на колени между стройными бедрами. И с бесконечной осторожностью вошел в сладостное тепло. Едва миновал порог, но этого было достаточно, чтобы она стала хватать губами воздух. Но он не спешил, продолжая ласкать ту крошечную горошинку, которая могла дать ей завершение. Сейчас он яростно сосредоточился на том, чтобы дать радость ей, так долго лишенной радости, хотя жаждал погрузиться в нее как можно глубже.