Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя - Сергей Беляков

«Из города Киева // Из логова Змиева» возьмет себе жену Николай Гумилев. В Киеве, ведьминской столице, увидит свет Михаил Булгаков. В Киеве вам и теперь непременно покажут «дом с ведьмами» (и даже не один) и, возможно, расскажут какую-нибудь историю про Ирицу и Босорку – парочку веселых ведьм, что еще в позапрошлом веке славились своими похождениями. Эти истории смешные, забавные и безвредные даже по сравнению с московскими похождениями Коровьева и Бегемота. Ходили ведьмочки по шинкам вместе с ведьминым котом, что любопытно, серым, а не черным. Втроем напивались горилки. Пели песню «Ой, не ходи, Грицю, на вечорници», сочиненную знаменитой Марусей Чурай еще при Богдане Хмельницком. Ведьмы пели, кот смахивал лапой слезы. В конце концов устраивали дебош с мордобоем, но, в отличие от булгаковских героев, без пожара.

На самом же деле ведьма и в России, и на Украине – существо очень страшное. Односельчане не зря ее уважают и боятся. В. И. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» определяет ведьму так: «колдунья, чародейка, спознавшаяся, по суеверию народа, с нечистою силою»[392].

Украинская ведьма совершенно соответствует этой характеристике. И русские, и малороссийские ведьмы доили чужих коров, наводили порчу на людей и на скотину, привораживали девушек к парням, а парней к девушкам (любовная магия) и летали на шабаши, где танцевали с чертями и прочей нечистью. И у русских, и у малороссиян существовало деление ведьм на «прирожденных» («родимих») и «учёных» («виучених»). «Прирожденная» ведьма появлялись на свет, если ее мать проглотила в недобрый час кусочек угля или в семье семь поколений подряд рождались только девочки. Именно у прирожденных ведьм был небольшой хвост. «Учёная» ведьма такого признака была лишена. Она добровольно переходила на службу к чёрту, топтала ногами икону, отрекаясь от Царства Небесного. «Виучени» ведьмы считались вреднее и злее «родимих», зато последние были сильнее, могущественнее.

На далеком от благословенной Диканьки Русском Севере ведьмы крали с неба месяц, как это делали и ведьмы на Украине. Гоголевской Солохе в этом деле помог приударивший за ней чёрт, но такая задача была вполне под силу и самой ведьме.

Сходство русских и украинских ведьм не удивительно. Прежде всего, у многих поверий, связанных с ведьмами, общеславянское (и даже общеиндоевропейское) происхождение. Сближал ведьм и сходный образ жизни, ведь и русские, и украинцы – земледельческие народы, которые вели хозяйство на пространстве Русской равнины. Наконец, длительная жизнь в одном государстве и частые смешанные русско-украинские браки способствовали взаимовлияниям даже в демонологии. Но были и различия.

Малороссийскую ведьму хорошо знали не только украинские крестьяне и русские этнографы. Даже теперь читатели Николая Гоголя и Ореста Сомова непременно вспомнят о красивой малороссийской ведьме вроде мачехи из «Майской ночи», панночки из «Вия» или Катруси из «Киевских ведьм». Поэтому русский этнограф Сергей Васильевич Максимов начинает главу в своей книге о нечистой силе с противопоставления великороссийских ведьм ведьмам малороссийским: «…в суровых хвойных лесах <…> шаловливые и красивые малороссийские ведьмы превратились в безобразных старух. Их приравнивали здесь к сказочным бабам-ягам, живущим в избушках на курьих ножках, где они, по олонецкому сказанию, вечно кудель прядут и в то же время “глазами в поле гусей пасут, а носом (вместо кочерги и ухватов) в печи поваруют”»[393].

Максимов и прав, и не прав. Сам он, русский из Костромской губернии, был знатоком прежде всего великорусской этнографии и дал верную характеристику русской ведьме. Между тем украинские ведьмы могут быть не только красавицами, но и страшными, уродливыми существами, ни в чем не уступающими той же Бабе-яге, хорошо известной и украинскому фольклору. Читатель Гоголя вспомнит «Вечер накануне Ивана Купалы», где ведьма представлена страшной старухой «с лицом, сморщившимся, как печеное яблоко», с носом и подбородком, напоминающими «щипцы, которыми щелкают орех». Она набрасывается на обезглавленный труп ребенка и жадно пьет человеческую кровь. В «Энеиде» Ивана Котляревского упомянуты три колдуньи. Их античные имена только оттеняют внешний облик, весьма характерный для украинских ведьм. Две из трех – отвратительные старухи, которых поэт прямо называет «ягами».

Як вийшла бабище старая,Крива, горбатая, сухая,Заплiснявiла, вся в шрамах;Сiда, ряба, беззуба, коса,Розхристана, простоволоса.

Вдруг вышла бабища седая,Заплесневелая, хромая,Косматая, с клюкой в руках;Была старуха конопата,Суха, крива, коса, горбата…[394]

Это Кумская Сивилла. Она помогает козаку Энею проникнуть в царство мертвых. А богиня Юнона, чтобы погубить ненавистного Энея, вызывает ведьму пострашнее:

Прибiгла фурiя из пекла,Яхиднiйша од всiх вiдьом,<…>Ввiйшла к Юнонi з ревом, стуком,З великим треском, свистом, гуком,Зробила об собi лепорт,Якраз її взяли гайдукиI повели в терем пiд руки,Хоть так страшна була, як чорт.

Из пекла Тезифона бурейПримчалась, подняла содом.Ехиднейшей из ведьм и фурийЕе считали поделом.Вошла с ужасным стуком, криком,Со свистом, ревом, треском, зыком.Тут гайдуки шагнули к нейИ повели под ручки в терем,Хотя она смотрела зверемИ сатаны была страшней[395].

Фурия обещает Юноне съесть всех троянцев: «троятнiв всiх поїм», что как раз характерно для «яги», а не для «панночки». Пожалуй, только «люта чарiвниця» Цирцея не вписывается в этот ряд, но встречи с ней пан Эней с товарищами счастливо избегают.

Ведьма, как и всякая женщина, со временем стареет, а потому неизбежно превращается из красавицы в старуху. В «Киевских ведьмах» Ореста Сомова действуют и старая ведьма Ланцюжиха, и ее молоденькая дочь Катруся – само воплощение малороссийской женской красоты и очарования. Более того, ведьма, способная превратиться в клубок или в копну сена, может и стареть, и молодеть. Панночка из «Вия» ночью обращалась в старуху, а конотопская ведьма Явдоха Зубиха из повести Квитки-Основьяненко, напротив, молодела по ночам. Днем она была «старая-престарая», но после захода солнца становилась всё моложе и моложе. В глухую полночь оборачивалась молоденькой девушкой, а к восходу солнца снова старела[396]. А ведь это, пожалуй, две самые знаменитые украинские литературные ведьмы.

Писатели эпохи романтизма находили в молоденькой украинской ведьме подлинное очарование зла. Красота не спасает – губит душу и тело. Хома Брут не решается добить панночку и погибает, а киевская ведьма Катруся высасывает кровь у своего мужа, козака Федора Блискавки, да приговаривает: «Сладко ли так засыпать?» «Сладко!» – отвечает ей козак, засыпая навеки[397].

Украинский народ, однако, смотрел на вредоносную ведьму не так благосклонно, как московские, петербургские и даже киевские читатели «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Бурсака» или «Конотопской ведьмы».

Этнограф и фольклорист Петр Саввич Ефименко, сам по происхождению украинский крестьянин из Таврии, честно признавал: «…в старину у нас, как и на Западе, во время засух и мора сжигали на огне упырей и ведьм»[398]. Современные ученые эти слова подтверждают. Вплоть до XIX века продолжались и суды над ведьмами, и расправы, и даже испытания водой[399], хорошо известные многим народам.

В трагикомической повести Квитки-Основьяненко «Конотопская ведьма» сотник и писарь начинают в Конотопе борьбу с ведьмами, для чего устраивают испытания водой. Собирают вместе и бросают в воду подозрительных, с их точки зрения, женщин. Бедные женщины тонут одна за другой, пока дело не доходит до настоящей ведьмы – Явдохи Зубихи. Сам автор утверждал, что в основу повести положены реальные события. И в этом нет повода сомневаться. Свидетельства об испытании водой есть даже в рассказах о ведьмах, записанных Львом Жемчужниковым, а изданных уже Кулишем в его типографии. Однажды в каком-то селе «за Днепром» долго не было дождя. Тогда мужики начали топить тех баб, о которых ходили слухи, что они – ведьмы. Три бабы не потонули, поэтому их стали допрашивать, не ведьмы ли? Все три признались[400].

Между тем никакой необходимости в столь жестоких испытаниях не было. Один только этнограф П. В. Иванов записал четырнадцать способов найти ведьму, известных украинским крестьянам[401]. И его список еще далеко не полон. Орест Сомов пишет о собаках-ярчуках (родившихся с шестью когтями), которые легко определяли ведьм. За это ярчуков малороссияне очень ценили и берегли. Можно было увидеть ведьму через отверстие в бревне, из которого выпал сучок. Словом, способов было множество, и надобности топить женщин даже у самых отсталых и темных деревенских мужиков, казалось, и быть не могло. Но жестокость, присущая многим людям от природы, очевидно, и толкала их на такие действия.