В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея - Стюарт Манро-Хэй

Они собрались здесь в огромном количестве и [царь Абиссинии] вынес из церкви великого идола. Это был белый камень с золотыми инкрустациями, настолько большой, что не проходил в двери, и им пришлось сделать дыру в стене; понадобилось четыреста человек, чтобы нести этот камень. Они отнесли его в крепость Шир, имя этому идолу было Табор, и здесь они оставили его.

Другие переводы не относят название "Табор" (которое легко можно отождествить с таботом) к имени идола, но к названию крепости, Табр. Табр — это Медебай Табр, деревня в Шире, затерянная среди скал и ущелий, которую бойцы Тигре использовали в качестве укрытия от своих врагов. Это было логично. Император Лебна Денгель сам укрылся здесь, в этой "высокой и удаленной крепости Шира"[87], в тридцать первый, предпоследний год своего правления, 1539-й. Возможно, что присутствие "ковчега" дало успокоение этому несчастному императору среди руин его поверженной страны.

История бегства идола частично подтверждается в "Книге Аксума", где есть список "вещей из Аксума, что наш царь Лебна Денгель доверил вождям, пока был в земле Зобель" (в восточной части эфиопских высокогорий). По-видимому, было решено для безопасности вынести из церкви все, что возможно. Золото, шелка, одежды, церковная утварь — это нашло отражение в списке. Одна тысяча семьсот пять золотых предметов было увезено за один день. Таинственный белый камень не упомянут. Для него должны были быть проведены дополнительные организационные мероприятия.

Если описание Шихаб аль-Дина достоверно, хотя он и не был, насколько мы знаем, очевидцем событий, но его рассказ во многих деталях совпадает с отчетом Альвареса, то этот высокопочитаемый идол похож на необычно большой табот, а не на легко переносимый деревянный ковчег. Возможно, что эта история дошла до автора в несколько приукрашенной форме, так как трудно представить себе церковную реликвию столь внушительных размеров. Если его нельзя было вынести, то разрушение стены ничего бы не дало и куда-либо его перевезти без дополнительных приспособлений все равно было невозможно. Может быть, камень действительно был больших размеров, но не таких, какие мы находим у аль-Дина. Паника и спешка могли способствовать решению разрушить стену, чтобы быстро вынести его на паланкине с несущими шестами. Таботы царского лагеря перевозились именно так. Если камень был достаточно тяжел, чтобы для его переноски потребовались перекрестные шесты и носильщик с каждой стороны, то тогда достаточно логичной выглядит версия разборки стены. Но каким бы он ни был большим, упоминание о четырехстах носильщиках, понадобившихся для его переноски, выглядит преувеличением. Вещь такого веса невозможно переместить по дорогам и горам Эфиопии, а с существовавшим уровнем технологии тем более. Здесь, скорее всего, говорится не только о носильщиках, но и о сопровождающем отряде охранников.

Когда я начал изучать португальские отчеты первой половины XVI века, касающиеся Эфиопии, то выяснил, что некоторые из них повествуют о Соломоне, царице Савской и их сыне. В них можно найти утверждение, что существует некий манускрипт, идентичный по содержанию КН, из которого они приводят цитаты. Я ожидал, что они хотя бы вкратце опишут его. Но ничего подобного. Ни один из ранних португальских источников не говорит о том, что ковчег был принесен в Эфиопию. Вместо этого они рассказывают о другой легенде, в которой фигурируют только скрижали Моисея.

Изучение того, что эти тексты считают значимыми, крайне важно для нашего поиска. Мы способны хоть как-то прояснить данный вопрос только посредством анализа письменных свидетельств нескольких веков. Иносказания не способны дать нам точного значения того, что хотели донести до нас авторы, которыми на раннем этапе были иезуиты-миссионеры. Они были свидетелями, и чуть ли не участниками, судьбы этого талисмана. Позже страну посетили другие иностранцы, и некоторые из них подошли очень близко к священной реликвии Аксума. Непосредственность их свидетельств заставляет нас цитировать их практически полностью.

В донесениях, касающихся нескончаемых споров по религиозным вопросам между императором Лебна Денгелем, патриархом Маркосом и иберийскими священниками в Эфиопии, ковчег ни разу не упомянут. Франциско Альвареса постоянно спрашивали относительно огромного количества церковных проблем день за днем. Он пишет, что это было серьезным испытанием для человека, не настолько сильно подготовленного в области теологии, как его иезуитские последователи. Вдобавок эфиопы имели привычку проводить подобные диспуты глубокой ночью, когда Альварес был несколько не в форме. Три царицы, теща Лебна Денгеля, мать и жена, тоже вносили свою лепту в теологический диспут. Вопросы продолжались и продолжались. Однажды, пишет Альварес, ему пришлось "просить его высочество сжалиться над старым человеком, который нечего не ел и не пил со вчерашнего полудня, не спал, и уже не может стоять от усталости". Но ни разу Альварес не упоминает ковчег в своей книге. Нет его и в записи Альвареса опроса Диего де Соуза, архиепископа Браги и примаса Португалии, когда Франциско вернулся домой в 1529 году. Вопросы и ответы были аккуратно записаны и приложены к книге Альвареса.

Португалец имел представление о предполагаемом происхождении эфиопских монархов. Но та версия, что он знал, существенно отличалась от версии КН в ее окончательной форме. Альварес нашел ее в "очень длинной хронике", хранящейся в церкви Марии Сионской в Аксуме. Она

…была написана на языке этой страны, и в самом ее начале утверждалось, что первоначально летопись была написана на иврите, затем переведена на греческий, с греческого на геэз, с него на абиссинский. Начинается она так. Когда царица Савская узнала о великих и богатых зданиях, что построил Соломон в Иерусалиме, то решила поехать и посмотреть на них; и она нагрузила на верблюдов большое количество золота. Подъезжая к городу и пересекая озеро по мосту из лодок, [одержимая Духом], царица спешилась, [встала на колени] и взмолилась опорам [моста], говоря: "Боже, да не прикоснутся мои ноги древа, на котором будет распят наш Спаситель". И она пошла вдоль озера, и умоляла убрать те бревна.

Царица посмотрела здания, найдя их еще более богатыми, чем ожидала. Прося прощения за свой скудный дар, она обещала привезти еще золота и "черного дерева". Она возлегла с Соломоном, родила сына и затем уехала домой. Семнадцать лет спустя вся Иудея и весь Израиль были раздражены гордостью сына Соломона и царицы Савской. Они пришли к царю, говоря: "Мы не можем поддерживать столько царей, ведь все они твои сыновья, особенно этот, царицы Савской; она более велика, чем ты, отошли его к матери…" И сын уехал, вместе с целой свитой чиновников. Соломон также отдал ему город Газа. Сын стал великим правителем: "хроника говорит, что он правил от моря до моря, и что у него был флот из шестидесяти кораблей в Индийском море". Альварес завершает: "Эта книга слишком большая, а потому я переписал оттуда только начало".

В этом отрывке нет никакого упоминания ни ковчега, ни скрижалей. Несмотря на то что история была аксумской версией рассказа о Соломоне и царице Савской, а сам Альварес в другом случае назовет Аксум "городом царицы Савской, чье имя была Македа", содержание данной легенды сильно отличается от той, что приведена в КН.

Какую же книгу переписывал Альварес? Его редакторы предполагали, что это была расширенная версия царских летописей, или КН, которую часто смешивают с ними. Но содержание дает нам понять, что это не версия КН, которую позднее перевел Перо Паис, получившая широкое распространение в Эфиопии в наши дни. С другой стороны, преамбула, которую цитирует Альварес, напоминает колофон некоторых версий КН, давая нам подробности о нескольких переводах. Здесь приводится другой первоисточник, некий текст на иврите, и размещение его, как видно, не в конце, а в начале.

Особенно интересна история о деревянном мосте. Это старая легенда, очень популярная в Эфиопии с давних лет. Мы можем прочитать ее в "Золотой легенде", собрании историй из жизни святых, апостолов. Марии и Иисуса, переведенной и отпечатанной Вильямом Кэкстоном из Вестминстера не ранее 1483 года, практически сразу после того, как он применил технологии печатников Германии и Италии в 1476 году. К моменту публикации эти рассказы были уже очень стары.

"Legenda Аигеа" была скомпилирована Якобом де Вораженом, монахом, который из-за своей праведной жизни был избран архиепископом генуэзским. Книга была отражением времени, когда верили самым нелепым христианским легендам, и позднее ее подвергли презрению и осуждению. Эпизод, посвященный царице, появляется в разделе, посвященном разысканию Святого Креста. В нем повествуется о дереве, выросшем из ветви, отломанной от райского древа архангелом Михаилом, который дал ее Сету, пришедшему к вратам Эдема. Оно было высажено на могиле Адама и срублено Соломоном. В версии Кэкстона мы читаем: