В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея - Стюарт Манро-Хэй

…уже несколько месяцев спустя несколько ретивых священников, упорствующих в своих заблуждениях и видящих, как процветает в их стране римская вера, похитили табот с другой ценной церковной утварью и сбежали. Говорят, что они спрятали эту реликвию суеверия в пустыне до тех пор, пока гнев преследований древней веры не остынет. Так как император желал, чтобы все суеверия были уничтожены, то его советник послал священника [это был Томе Барнето] вместе со стражником. Все упорные ушли, и потому священник открыл церковь без препятствий, вошел в святая святых, забрал скинию, где хранился ковчег Сиона, и послал ее в Майгогу, дабы никто не вернул ее обратно. Затем он немедленно приказал установить алтарь согласно ритуалу и провел первую мессу в день рождения благословенной Девы Марии, на которую пришло большое количество людей и, главное, женщины, ранее не допускавшиеся сюда[100].

В нашем распоряжении даже есть письмо от отца Томе Барнето из "Майгоги" Стефано да Крузу, датированное 15 марта 1627 года, иными словами, отчет человека, совершившего святотатство. Он был послан в Аксум 18 августа 1626 года Такла Гиоргисом, советником и зятем Суснейоса, который был католиком, по крайней мере на тот момент. Его миссия была сформулирована предельно четко: "разрушить святая святых схизматиков". Достигнув Аксума, он доложил, что "убрал ковчег Завета", говоря об алтаре, манбаре таботе, так как сам "ковчег" уже исчез. Барнето подтверждает это, правда не упоминая о священной реликвии: "братья еретики" сбежали из Аксума в Бур. В святилище, и это единственное описание восстановленной церкви Сарса Денгеля, которое мы имеем, он нашел старое распятие, выкрашенное, с двумя гвоздями в подножии между Девой Марией и святым Иоанном, и несколько священных вещей, включая металлический крест со скульптурой. "Я низложил эту церковь по римскому образцу", — продолжает Барнето. Он задумал посвятить ее Марии в день ее рождения. Но правитель Тигре, Такла Гиоргис, неожиданно раскаялся. Он восстал в 1628 году, разбил все украшения католиков и убил своего собственного католического духовника Якоба. Его бунт не удался, и он был повешен вместе со своей сестрой, несмотря на защиту двора, устрашенного тем, что подобное наказание может быть применено к большинству представителей знати.

В середине своего рассказа, приведенного выше, Мануэль Баррадас повествует о путешествии ковчега:

Из-за этого табота священники, каноники церкви стали упорствовать в своей александрийской вере и сбежали в Бур, забрав с собой табот, чтобы он не был забран, как остальные. И даже в год моего отплытия из этого царства [1633] табот был с ними, несмотря на многочисленные просьбы старого царя [Суснейоса] возвратить его; а нынешний [Фасилад], когда стал править, приказал привезти реликвию, так как страна обратилась к старой вере, но они снова отказались. Правда, позже, когда мы уже ушли, я слышал, что табот все-таки вернули[101].

Бальтазар Телль тоже немного знал о тайном месте ковчега или табота во время недолгого периода триумфа католиков. Он замечал, что абиссинцы

…думают, что прибавят славы своей церкви в Аксуме представлением табота самим ковчегом Завета, хранившимся в храме Соломона, а затем чудесным образом перенесенным Богом в Эфиопию… Они оказывают этому маленькому ларцу больше почета, чем всем остальным, всегда держат его сокрытым и не показывают даже императорам. Абиссинцы называют его по преимуществу Сионом, и по этой же причине церковь, где хранится эта реликвия, освященная в честь Девы Марии, зовется церковью Марии Сионской. Не так давно, когда католическая вера стала процветать, убоявшись, что их драгоценную шкатулку заберут, несколько ревнителей похитили ее и, по-видимому, переправили на территорию Бура, к Красному морю, где и скрылись средь дикости и гор, дабы в подходящее время вернуть ее на законное место в Аксум[102].

Он также добавил, что, "по всей видимости", ковчег уже вернули после того, что он именует "восстанием" против католической веры.

К счастью, мы не всецело зависим в этом вопросе от иезуитских свидетельств. У нас есть и эфиопская версия событий. В "Книге Аксума" также можно найти подтверждение путешествия ковчега из Бура в Аксум. Летописи сохранили "ясную память" об этих ужасных временах "великих преследований". Тогда "под личиной овец, страшные волки и ядовитые змеи, [иезуитские] священники, апостолы Льва, соблазнители, сосуды преступления и вероломства" пришли в Эфиопию. После описания их ужасающих ересей летописец рассказывает о том, что случилось в 271 год Милосердия (1619–1620 год н. э.): "Сион, скиния закона, был изгнан". В страшном ужасе возрыдали двери церквей, а кресты с изображением святой Марии и Иисуса изошли слезами:

Когда ковчег Закона ушел, его люди повернули в сторону Сарау, их направлял юноша, знавший все тайные места области Марав. Он направил их туда, где, как он думал, был источник, но они нашли его высохшим. Люди пошли дальше, мучимые жаждой. Вечером они приготовились провести ночь на голой земле. Неожиданно из ковчега снизошел луч божественной силы… В конце концов ковчег добрался до границы Бура, называемой Дегса, и остался там на одиннадцать лет и шесть месяцев[103].

Вторая версия этого текста, называющего папу Льва другими, но тоже нелицеприятными эпитетами, "необрезанным, полным лжи и нечистот", говорит, что "даже Сион, ковчег Закона, был унесен", и упоминает то же место изгнания:

День, когда был он унесен из Аксума, был в году 7111 от сотворения мира (1618–1619 год н. э.), 1614 году от Христова рождения (1621–1622 год н. э.) шестого хедара, в субботу. Люди области Дегса приняли его с высочайшими почестями и неусыпно охраняли. Когда александрийская вера была восстановлена, он вернулся в город с честью в воскресенье 27 хедара, в первый год правления императора Фасилада православного (то есть в сентябре 1632 — сентябре 1633 года).

В благодарность за их хранение ковчега люди Дигсы царским повелением и решением знатоков ритуала были причислены к числу народов дома Сиона. Возможно, именно поэтому Дигса упоминается в местных легендах как одно из мест, в котором останавливался ковчег по пути из Иерусалима. КН говорит о Буре как части пути Эбна Лахакима.

Рассказ "Книги Аксума", подкрепленный свидетельствами Баррадаса и Телля и упоминанием в анналах Адди Неамина из Эритреи 274 года Милоседия (1622–1623), иллюстрирует самый опасный эпизод жизни Сиона Аксума. Мы знаем, что уже во второй раз "ковчег" был вынужден бежать из своего святилища в Аксуме. В нашем поиске мы можем не принимать во внимание рассказ Абу Салиха о переносных алтарях Лалибелы и не рассматривать каменные глыбы, описанные Альваресом и Шихаб аль-Дином. Таким образом, выясняется, что первое появление в литературе объекта, описание которого похоже на ковчег, если не принимать во внимание сомнительную датировку парижского манускрипта, относится к концу XVI века, где ом описан без подробностей в летописи Сарса Денгеля. Уже в начале XVII века подобная информация находится и в иберийских отчетах, некоторые из которых описывают ковчег как "ларец".

Среди многочисленных биографий святых, сочиненных эфиопскими клириками, одна, житие Маркоревоса, монаха, умершего в 1419–1420 году, особенно интересно, так как оно упоминает и цитирует КН. Единственный известный нам манускрипт (хотя вроде бы есть еще одна копия в монастыре Дабра Дема в Эритрее) по большей части сгорел в Асмаре в 1902 году. К счастью, Карло Конти Россини подготовил с помощью эфиопского священника его краткое изложение, опубликовав данную работу в 1904 году, прибавив описание того, что осталось после пожара[104]. Житие цитирует, с различными добавлениями, рассказ КН о Соломоне, Македе и их сыне Эбна Хакиме, Менелике (упоминая это имя, не встречающееся в КН).

Текст, посвященный изменению названий, говорит, что Барантия стала Квестентеньей и в свою очередь Эстанбул из Византия, Константинополя и Стамбула. Гвиди не был уверен в датировке данного манускрипта, когда писал, что, "возможно", он относится к XV веку. Безольд пришел к этому же выводу. Но версия, которую видел Россини, была, скорее всего, XVII или даже XVIII века: Лузини предполагает, что она была сочинена во время правления Йоханнеса I, упомянутого в ней. История, несмотря на то что она много заимствует из КН, полна местными тигрейскими языковыми выражениями и перегружена странными деталями. В рассказе о Соломоне и царице Савской торговец Тамрин, как и большинство торговцев в Эфиопии, был мусульманином; множество экзотических продуктов перечислено среди его товаров; в сцене соблазнения Соломон спит с открытыми глазами, а когда просыпается, то открывает их; в повествовании об обратном путешествии царицы опять упоминаются мусульмане; и есть Массауа, впервые описанная португальцами в 1520 году.