От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе - Проспер Буассонад

На всем христианском Западе была признана необходимость, чтобы поощрить освоение новых земель, давать особые преимущества тем, кто распахивает заброшенные поля; таких колонистов называли hospites или hôtes (первое слово латинское, второе французское, произошедшее от него.

Оба в данном случае значат «гость». – Пер.). Такие переселенцы были даже в больших поместьях, где колонизация продвинулась достаточно далеко. В Се-Жермен-де-Пре мы обнаруживаем 71 такого человека, а в Невиль-Сен-Ваасте (на севере Франции. – Пер.) 37 и только 28 колонов. Земельный надел такого hospes – «гостя», конечно, во многих случаях мог быть легко отобран у него по желанию хозяина, и этот «гость» платил те же сборы, что и колон, но, как правило, имел особые преимущества. В IX и X вв. в Галлии не были редкостью свободные крестьяне (liberi, ingenui, rustici), арендовавшие землю по договору, который предусматривал с их стороны лишь очень малую плату (cens), размер которой колебался от трети до всего лишь двенадцатой части произведенной продукции. На церковных землях тоже были арендаторы, договор которых (precarium) предусматривал что-то вроде постоянной аренды и был выгоден для них. В Англии в X в. существовал похожий разряд зависимых крестьян, которые находились под судебной властью (soc) крупного землевладельца, но платили ему лишь небольшие налоги и сохраняли личную свободу, а также право покинуть поместье своего сеньора. Их называли soc-manni liberi, allodiarii или villani; и последнее из этих слов – «вилланы» – стало обозначением этого сословия на всем Западе во всю эпоху феодализма. В Италии, где в начале VII в. в некоторых частях страны еще можно было встретить свободных земледельцев (conductores), в конце концов одержала верх форма крестьянской зависимости, аналогичная положению галл о-римских, англосаксонских и германских вилланов. Начиная с лангобардского периода сословие свободных земледельцев и арендаторов, которые назывались massari liberi или livellarii, постоянно увеличивалось – иногда благодаря долгосрочной аренде (она называлась fitto или emphyteusis), иногда благодаря аренде на 5 лет, называвшейся precaria, или на 20 лет по договору, называвшемуся livello. Такие арендаторы имели (так же, как свободные мелкие землевладельцы, называвшиеся у лангобардов ahrimanns) право присутствовать на собраниях, могли покинуть поместье после того, как кончался срок аренды. Они платили ежегодно фиксированную арендную плату (canon) натурой или деньгами, обычно эквивалентную третьей части произведенного ими продукта, а также отбывали две или три недели барщины в течение года и уплачивали еще несколько небольших сборов. В Боббио насчитывалось целых 300 таких свободных крестьян-manentes, в числе которых были старики-крепостные и вольноотпущенники, не имевшие права покинуть имение. Чем сильнее ощущалась необходимость в освоении новых земель, тем увереннее росла численность этого сословия manentes, то есть вилланов.

Непосредственно ниже их на общественной лестнице какое-то время продолжала существовать масса колонов, из которых более удачливых ожидало повышение до виллана, а менее удачливых – падение в крепостные. Этот разряд земледельцев существовал в кельтских странах, где колон назывался taeog, а также в англосаксонских и германских странах, где он назывался cotter, bordar, tributarius, lidus, aldion. Иногда такой человек имел только хижину и крошечный участок земли – так было у тех, кто назывался cotter или bordar. Иногда же он возделывал участок больший по размеру – так было с большинством арендаторов этого разряда. В принципе он был лично свободен – назывался свободным человеком (ingenuus), а наделы, которые обрабатывали такие арендаторы, именовались manses ingenuiles. В IX в. эти lides, tributari или coloni еще составляли значительную часть сельских жителей. В Германии в поместьях Аугсбургского епископства было 1041 manses ingenuiles и 466 рабских крестьянских хозяйств, а в поместьях аббатства Лорш из 38 крестьянских хозяйств было 20 свободных. В Сен-Жермен-де-Пре было 2 тысячи хозяйств колонов и только 851 хозяйство крепостных.

Положение этого сословия ухудшилось. Колон не имел никаких политических прав, а значит, только числился свободным. Как правило – исключением были кельты, – колон теоретически имел право носить оружие и жаловаться в суд даже на своего господина, но на деле то, что он напрямую зависел от землевладельца, превращало эти права в ничто, так что колон не имел никаких гражданских привилегий, способных помочь ему против владельца земли, на которой жил, и тот был для него господином и повелителем. Этому господину колон был обязан платить большие сборы, подушный налог, который мог называться и «подушная подать», и налог на землю (называвшийся agrier, champ art, terrage), который выплачивался деньгами или натурой и мог составлять от трети до десятой или двенадцатой части дохода с земли. Колон платил положенные по обычаю налоги за право пользования землями, лесами и пастбищами в той части поместья, которую господин не сдавал арендаторам, и возделывал своим трудом эту господскую землю. В Боббио, например, колоны (massarii) были обязаны отработать на аббатство 5 тысяч человеко-дней в год. Но у колона, несомненно, были и некоторые преимущества. Он мог создавать семью, заключать законный брак и распоряжаться своим «запасом» личных вещей. Он вел независимую жизнь на своем особом наделе (colonia, manse), а не под началом управляющего. Его семья имела полное право наследования (sors, hereditas) его надела. Его арендная плата была фиксированной и, что самое главное, выплачивалась натурой, как предпочитают платить крестьяне. Похоже, что иногда эта плата была умеренной, и было доказано, что в Сен-Жермен-де-Пре в IX в. она не превышала 17 франков за гектар. Что касается работ на барщине, их объем был фиксированным, и иногда они занимали всего 12 или 14 дней в году. Но хотя колон и не всегда был угнетен, он был подневольным человеком, постоянно вынужденным подчиняться другим, и не имел защиты от господина на случай, если тот станет обращаться с ним как тиран. Господа и в самом деле стали облагать колонов налогами и посылать на барщину, когда и как хотели, и случаев, когда положение колона становилось неотличимым от положения сельского раба, было больше, чем примеров иного рода.

В IX и X вв. эти два сословия слились в одно сословие крепостных крестьян.

Даже рабство, которое возродилось к новой жизни за два века вторжений, стало изменять форму и исчезать в течение последних четырех столетий Темных веков. Точно так же, как нехватка рабочих рук и потребности сельскохозяйственной колонизации принудили землевладельцев прикрепить колонов к земле, стало необходимо удержать на земле рабов и поощрять их за труд, повышая их положение в обществе. Более того, христианство, которое признает достоинство за каждым человеком и провозглашает равенство всех людей перед Богом, подрывало основы рабства. Правда, войны, нищета, неправедный суд и гражданское законодательство продолжали пополнять ряды рабов по рождению и существовали невольничьи рынки и работорговцы. Несмотря ни на что, людей, приравненных к скоту, было много, так что цена на рабов все время понижалась и упала так низко, что в 725 г. рабыни и дети-рабы стоили от 12 до 15 золотых монет. В Ирландии взрослая рабыня стоила столько же, сколько три молочные коровы. Представители всех слоев общества, имевшие право владеть землей, – короли, аристократы, епископы, прочие духовные лица, монахи, свободные простолюдины – владели рабами. Было даже выгодно быть рабом в королевском поместье (fascelanus) или в церковном имении (servus ecclesiasticus), поскольку у таких рабов было определенное положение в обществе и некоторые небольшие привилегии. Но все же положение раба вначале было очень тяжелым; на него не распространялись гражданские права, он не имел законной семьи, не был хозяином ни своей жены, ни своих детей, ни своего имущества. Раб был зачислен в одну категорию с домашними животными, и в варварские времена с рабами обращались так, что при виде этого содрогнулся бы любой современный человек. Но под влиянием экономической необходимости, которая делала все дороже жизнь и труд раба, и под воздействием тех евангельских правил благочестия, которые проповедовали религиозные лидеры, рабство стало менее суровым. Продажа рабов была упорядочена или запрещена, их жизнь стали охранять религиозные или гражданские законы, рабы были допущены до священства (к причастию), и это было признанием того, что раб тоже имеет душу и является личностью. В моральном отношении рабы стали более ценными, поскольку было торжественно объявлено, что они и их господин – сыны одного и того же Бога, а значит, наравне с хозяином будут вознесены или наказаны на том свете. Брак раба и некоторые из его семейных прав были признаны. У раба появились зачатки гражданского положения. Его право на движимую собственность также было признано, поскольку ему было разрешено владеть «запасом» личного имущества. Рабу был обеспечен субботний отдых, а его хозяев учили, что они обязаны быть его благодетелями.