Осторожно: TERRA! - Юрий Новиков

Будущее масличных растений определило не только новое блюдо — салат из «ядовитых» помидоров, но и развивающаяся промышленность. Производство минеральных масел из нефтяных продуктов было еще в зародыше. Поэтому смазывали машины преимущественно растительными маслами. Кстати сказать, качество этой смазки куда выше. Так, например, развитие ракетной и космической техники в последние десятилетия вызвали особенно быстрый рост посевных площадей под клещевиной.

Касторовым и другими растительными маслами смазывали движущиеся части различных машин, главным образом ткацких. Развивающееся текстильное производство требовало увеличения посевов не только масличных, но и технических, лубяных культур. Начиная с XVII века непрерывно возрастают площади под льном и коноплей, кое-где распространяются вывезенные из Индии джут, кенаф, канатник. Из волокон этих растений делают ткани, полотно, мешки, веревки, корабельные канаты.

Но волокно надо красить. Рождающаяся эпоха требовала ярких одежд и красок. И сельское хозяйство вынуждалось думать о размещении на полях марены, вайды.

Так шло наступление на традиционные зерновые. Хлеб вытеснялся с поля, загонялся на узкую полосу, его теснили картофель и свекла (в XIX столетии придумали, как делать из нее сахар), горчица и помидоры, клещевина и земляной орех. И конечно, травы…

Выходя на поле, канадские хоккеисты надевают свитеры с изображением зубчатых листьев. Спортивные комментаторы любят называть их «рыцарями кленового листа».

К концу XVIII века времена романтического рыцарства уже отошли в далекое прошлое. И едва ли не последнее рыцарское звание было присвоено прусским королем Иосифом скромному агроному — Иоганну Христиану Шубарту. Высочайшим указом он был пожалован титулом «рыцаря клеверного поля». Так что на гербе новоявленного дворянина появилось изображение скромного трилистного стебелька клевера.

Надо прямо сказать: Шубарт награду заслужил.

Чем же прославились клеверное поле и его рыцарь? Развиваться сельское хозяйство начало еще в XVII веке. Увлечение, как мы видели, имело вполне материальную основу: заниматься земледелием оказалось выгодным делом. Но не только земледелием. Очень перспективной отраслью стало животноводство, на продукты которого спрос увеличивался непрерывно. Между тем уже к XVI–XVII векам многие европейские государства были заселены достаточно плотно, а земли их распаханы до такой степени, что выпасов для скота оставалось совсем маловато. Особенно страдали голландцы, уже тогда жившие в тесноте. В то же время в XVII веке Голландия была первой торговой державой мира, а ее города — едва ли не самыми крупными и богатыми во всей Европе.

Развитие голландского животноводства в этих условиях могло происходить лишь в одном направлении — от свободного выпаса к стойловому содержанию. А в связи с этим уже с XVI века во Фландрии увеличивают посевы клевера и кормовой репы. Под эти культуры занимали традиционное паровое поле.

Первыми, кто воспринял опыт голландцев, были англичане. Со свободными пахотными площадями у них тоже дела обстояли неважно. Одним из поборников голландской системы был лорд Тауншед, бывший долгое время посланником английской короны в Голландии. В своем поместье, в графстве Норфолькском, он ввел дренаж болотистой почвы, удобрение мергелем, приступил к разведению искусственных лугов, применил, наконец, знаменитый впоследствии четырехпольный севооборот: турнепс — ячмень — клевер — пшеница. Получивший название норфолькского, этот севооборот стал очень популярным, а его автор удостоился даже прозвища «лорд Турнепс Тауншедский».

Вслед за Англией, но несколько позже, увлечение земледелием охватило и Францию. «Около 1750 года, — говорит Вольтер, — французский народ, пресыщенный стихами, трагедиями, комедиями, операми, романами и еще более размышлениями о морали и богословских вопросах, стал, наконец, думать о хлебе. Даже виноградники были забыты, говорили лишь о пшенице и ржи. Писали полезные вещи о земледелии, которые читались всеми, за исключенем одних… крестьян. Возвращаясь домой из Opera comique, устанавливали тот факт, что Франция имеет массу хлеба для вывоза…»

К концу XVIII столетия мода на сельское хозяйство докатилась до отсталой Пруссии. Не пожелавший прослыть человеком отсталым, король Фридрих II, названный верноподданными историками «Великим», повелел отправить за границу нескольких молодых людей за опытом передового земледелия. В число «стажеров» попал и молодой Шубарт. Он объездил Англию, Голландию, побывал в Италии, Швейцарии, России. В 1783 году Прусская академия предложила на конкурс ряд вопросов о наиболее выгодных кормовых культурах. Первая премия досталась Шубарту.

Предложенные им реформы предусматривали последовательную смену на полях зерновых, трав (люцерны, клевера, эспарцета), корнеплодов и технических (масличных) культур (рапс, табак, марена).

В историю агрономии Шубарт вошел прочно главным образом из-за той энергии, с которой он проповедовал свои принципы. Впрочем, не он был их автором. Еще в 1771 году один из первых русских агрономов, A. Т. Болотов, выступил против паровой системы и предложил семипольный севооборот, сочетающий полевой и кормовой клин. Пионером травосеяния на Руси был и B. А. Левшин (1746–1826); русские же крестьяне занимались полевым травосеянием еще с XVI века. Примерно с этого времени в Вологодской и некоторых других северных губерниях сеяли на подсеках тимофеевку.

Во второй половине XVIII века началась промышленная революция. К середине следующего столетия основные европейские государства уже прочно встали на путь индустриального развития. А в 1880 году известный русский писатель Глеб Успенский писал: «Хуже той обстановки, в которой находится труд крестьянина, представить себе нет возможностей, и надобно думать, что и тысячу лет тому назад были те же лапти, та же соха, та же тяга, что теперь. Не осталось от прародителей ни путей сообщения, ни мостов, ни малейших улучшений, облегчающих труд. Мост, который вы видите, построен потомками и еле держится. Все орудия труда первобытны, тяжелы, неудобны и т. д. Прародители оставили Ивану Ермолаевичу непроездное болото, через которое можно перебираться только зимой, и, как мне кажется, Иван Ермолаевич оставит своему мальчишке болото в том же самом виде. И его мальчонка будет вязнуть, „биться с лошадью“ так же, как бьется Иван Ермолаевич».

Сельскохозяйственная революция, шедшая вслед за промышленной, не торопилась. Особенно неспешно шла она по России — так тихо, что и слышно не было. 1917 год страна встречала, имея на вооружении около 8 миллионов сох! Накануне коллективизации, в 1929 году, перепись земледельческого инвентаря показала, что процент сох и других примитивных пахотных орудий в крестьянских хозяйствах колеблется от 30 до 80. При этом даже в центральном промышленном районе этот процент был равен 37, а в Чувашии, например, — 79. И, конечно, сохраняя соху, страна сохраняла и сопутствовавшую ей систему земледелия — трехполье. А между тем о кризисе последней заговорили еще в самом начале XIX столетия!

Долгие, очень долгие похороны устроила царская Россия своему архаическому земледелию! И кто знает, как долго еще протянулись бы они, не вмешайся в дела сельскохозяйственной революции революция пролетарская, социалистическая…

В Западной Европе кризис трехполья наступил раньше: он ощущался уже в конце XVIII столетия, когда в оборот были введены новые растения.

Так, опыт возделывания картофеля показал, что это растение дает хороший урожай лишь при глубокой вспашке, которая позволяет крупным корням хорошо развиваться. Картофель оказался очень отзывчивым и на удобрения — органические и минеральные.

Весьма существенные особенности имеет и агротехника возделывания кукурузы. Эта культура очень требовательна и к плодородию земли, и к глубине вспашки: мощная корневая система ее способна нормально развиваться лишь на рыхлых, проницаемых, глубоко обработанных почвах.

Аналогичные претензии предъявляли и другие новые культуры: свекла (широко распространившаяся в западных районах России), табак, махорка. Главное же заключалось в том, что все эти крупные растения высаживались редко: расстояние между рядками составляло 30–90 сантиметров. А междурядье при посевах пшеницы не превышает обычно 15. В рядке зерна колосовых культур разделены промежутками от 1 до 4 сантиметров, а семена или сеянцы пропашных — на 30–70 сантиметров. При густой посадке растения способны если не подавлять сорняки, то, во всяком случае, бороться с ними «на равных». Широкие же междурядья оставляли сорнякам великолепные возможности подавить «интеллигентов». Поэтому землю под пропашные приходилось обрабатывать не только перед посевом, но и после, в междурядьях, с тем чтобы уничтожить, срезать, вырвать сорняки.