Трио для разведённой (СИ) - Грей Патрисия

— И довольно популярное, — улыбается Артур.

— Да, — улыбаюсь и я.

Он серьёзнеет:

— С твоей точки зрения, возможно, такое сочетание если и не лучший вариант, то точно неплохой. Но, — он усмехается, — мы ведь тоже — живые люди.

— То есть, всё-таки собственничество?

— Если тебе нравится называть это так, называй так. Но ведь по сути для нас, то, что было сначала просто классно — стало потом классно и болезненно одновременно. А мы оба — не мазохисты. Отсюда и настаивание на выборе.

— Да, я понимаю, о чём ты.

Мы немного молчим. Пьём вино, едим сыр и виноград.

— А для чего ты позвал меня сюда?

— Чтобы ты поняла, что со мной можно не только трахаться.

— Я это поняла сразу.

Он пристально смотрит на меня.

— Помнишь, я рассказывал тебе про свою бабушку?

— Конечно, — киваю я.

— Их родители были против их брака. Знаешь, почему?

— Почему?

— Их слишком быстро по мнению родителей притянуло друг к другу. Они сразу стали считать себя женихом и невестой. Мою маму они запланировали на третий день их знакомства.

— Они предполагали, что родится девочка?

— Нет. Они предполагали общего ребёнка. Суть в том, что со стороны очень сложно понять — это действительно пара или это только кажется так и люди играются в любовь. Особенно, когда они молоды, а то и вовсе — юны.

— А потом все поняли, что они правда — пара?

— Да. Но это не было чем-то важным. Важным было только одно — секс был для них максимальной близостью, а не развлечением.

Щурю глаза:

— К чему ты ведёшь?

— К тому, что я не понимаю, кто я для тебя. И не пойму. Пока ты не сделаешь выбор. Мне достаточно лет, и я достаточно искренен с тобой, чтобы мог прямо тебе заявить: в твоём случае я хочу быть единственным, или не быть никем. Быть одним из — я не хочу. И понял это сразу после первой же ночи. В Питере.

— Но мы повторили секс втроём.

— Это верно. И я только убедился в том, что больше втроём — не хочу. Не с тобой. С тобой я хочу только вдвоём. И если ты выберешь меня — ни с кем, кроме тебя.

Недоверчиво смотрю на него:

— Ты так убеждённо об этом говоришь… — я недоумевающе развожу руками. — Мы знакомы всего-ничего…

Он кивает:

— Это так. Но… — он силится подобрать правильные слова, это видно. — Ты не просто женщина, которая мне понравилась. Ты женщина, с которой хочется быть. Я не могу тебе это объяснить. Иногда просто чувствуешь — это твоё. Да, я влюблён в тебя. Но свои чувства стараюсь держать в узде. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что я для тебя не единственный, — у Артура глаза горят, так он воодушевлён. — Ты знаешь, если бы не изначальные условия, я бы с ума сходил сейчас от ревности. Понимая, что завтра ты поедешь к Ромке. Но я отдаю себе отчёт в том, что если этого не будет — никто не даст мне гарантий, что я для тебя действительно важен.

— А если я не поеду ради тебя? — пристально глядя на него, осторожно спрашиваю я.

Он усмехается и качает головой:

— Ты поедешь.

Откидываюсь на стуле назад:

— Почему ты так уверен?

— Потому что таковы изначальные условия. Мы так познакомились. Сразу двое и одна. Не проведя с ним этот час, ты будешь идеализировать Рому. Тебе будет интересно, как было бы с ним. Это будеть свербеть в душе. Это нельзя будет унять. Ты будешь то и дело задумываться об этом, размышлять, как было бы с ним, если бы ты поехала. Я всё время буду это чувствовать. Понимать, что я стал выбором, но он остался мечтой. Мы не на равных условиях. Я сейчас на той чаше весов, которая всегда будет легче, чем та, на которой будет твоё разыгравшееся воображение. Я знаю, что тебя к нему влечёт.

— Меня и к тебе влечёт, — вставляю я.

Он кивает:

— Знаю и это. Чувствую.

— Так как же ты хочешь, чтобы я выбрала? — всплескиваю я руками. — Как вы вообще оба это себе представляете? А если мне понравится с вами и с каждым по отдельности? Я не знаю, какие вы в отношениях, как я вообще могу сделать такой сложный выбор?!

Он внимательно смотрит мне в глаза. Сейчас к его обычному обаянию, которое явно является его чертой характера, примешивается необыкновенная серьёзность. И я чувствую, что уважаю его. Очень.

А потом ловлю себя на мысли, что и уважаю — обоих. И не в состоянии понять, кого больше.

— Какие у тебя были отношения с бывшим мужем? — вдруг спрашивает Артур.

— В каком смысле? — уточняю я.

— Сама модель. Как вы жили? Как распределяли деньги? Как строили планы? Кто был активен, кто пассивен? Кто формировал желания, ставил цели?

Усмехаюсь:

— В последний год ни о какой совместной постановке целей и говорить не приходится. Мы уже были чужие друг другу. Просто плыли в общем корабле. Причём он только с виду был общим. Де юре.

— В последний год — ладно. А до этого?

Пожимаю плечами:

— Ты знаешь, у нас как-то изначально были очень разные сферы интересов. Но местами они пересекались. Я занималась домом и своей карьерой. Он планировал соместный отдых и занимался бизнесом. Потом стал отдыхать не со мной и вышло так, что мы стали значительно меньше общаться. Честно говоря, теперь, оглядываясь назад, я думаю, чо мы изначально не очень-то друг другу и подходили. Я слишком боевая для него и слишком деятельная. В том смысле, что ему нужна эдакая кукла, которая смотрит в рот, хлопает глазками и просит ещё немножко денежек на новое платьице. При этом нужна на время. Потому что потом надоест. Ему любая надоест. Он очень зациклен на себе самом. Мне не хочется его очернять, пойми правильно, я стараюсь быть честной и рассуждать справедливо. Он крутой, правда. Многое сделал, многого добился, у него хороший вкус, он очень умный мужчина, и руководитель, насколько я знаю, весьма достойный. Но в личной жизни — он эгоист. И я не могу сказать, что он заботлив. У меня вообще впечатление, что ты и Рома заботились обо мне больше. По крайней мере, о моих чувствах и моём комфорте. И это удивительно.

— Почему "удивительно"?

— Ну, потому что я полагала, что согласившись на секс с вами двоими, упаду в ваших глазах. Уверена, так обычно и бывает. Знаешь, статус сразу иной. Её можно трахать вдвоём, а значит нет смысла рассматривать всерьёз.

Он чуть щурится и качает головой:

— Ты плохо понимаешь нашу с Ромкой дружбу. Мы делили всегда только лучшее. Мы поэтому и партнёры в бизнесе. Изначально у нас были другие бизнесы и у каждого свой.

— Вы — может быть, — вынужденно соглашаюсь я. — Но вы — не все. Более того, я думаю, что вы — очень и очень исключительны. Непохожи на многих мужчин.

— Маш, может быть так и было бы, не будь ты той, кем ты являешься. Ты самодостаточная женщина, которая себя уважает. Это очень выравнивает статусы. В этом нашем трио — фактически ты сторона равностороннего треугольника, если говорить о статусе.

— А если не о статусе? — улыбаюсь я.

— То равнобедренного, — отвечает улыбкой он.

— Это как?

— Это два мужчины и одна женщина. У нас всё же разные и функции и подходы. Твоя роль в сексе пассивна, наши — активные. Это нормально. При этом с тобой очень клёво. Ты не настолько пассивна, чтобы было иначе. К тому же ты фантастически чувственная. Я вообще такое впервые в жизни видел, когда мы занимались сексом в Питере. Поразительно, насколько ты отзывчива и сексуальна. Даже просто смотреть на тебя в сексе — какое-то отдельное удовольствие. А заниматься с тобой сексом… это как… как ездить на Ламборгини. Блин, дурацкое сравнение!

— Не переживай, — улыбаюсь я. — Думаю, что я тебя поняла. И, честно говоря, мне очень приятно это слышать.

— Я так и думаю.

— Я вижу.

— Ты сказала, что не представляешь, какие мы в отношениях.

— Да.

— Я не могу тебе рассказать тут многое про Рому, потому что серьёзных отношений он в основном избегает. А для него и неделя — серьёзные отношения.

— Даже так? — удивляюсь я.

— Да. Он очень болезненно пережил измену жены. И последующий развод, инициатором которого был сам. Это трудно понять тогда, когда не знаешь, что всё, что он делал в бизнесе — он во-многом делал для жены и детей, которых очень хотел. Она своей изменой как бы сломала ему цели, заплевала мечты, всё похерила. Просто потому, что влюбилась сильно…. и… дала слабину. Вообще мы с ней дружили. Она — приятная девушка, очаровательная, умная, хозяйственная, и Ромка, конечно, очень её ценил. А вот спустя несколько месяцев после развода, он принялся менять женщин. И ни к кому, можешь мне верить, не относился так, как относится к тебе. В этом одна из самых больших сложностей для меня.