Новый старый 1978-й. Книга пятая (СИ) - Храмцов Андрей

Я в ответном приветствии помахал всем с трибуны рукой, чтобы все поняли, что это мне кричат. Я представляю реакцию моих родителей. Второй майский праздник и второй раз я стою рядом с Брежневым на трибуне Мавзолея. Но теперь мне уже по статусу можно, должность позволяет. Так, камеры развернулись на брусчатку, надо быстренько уходить в тень. Я тихонечко слинял за спины старших товарищей и прошёл на другую сторону трибуны. Здесь тоже вид открывался очень живописный. Солнышко пригрело и стало совсем тепло. Не, не моё Солнышко, а то, что высоко над головой светит. А моё Солнышко сидела на своём месте и с кем-то болтала. Да не с кем-то, а с целым маршалом авиации. Весь в орденах и медалях с тремя Золотыми Звёздами на груди. Даже больше, чем у меня. Так это же Покрышкин, Александр Иванович.

Свистеть я, конечно, не стал, чтобы привлечь внимание своей невесты. Здесь такое не поймут и сочтут ребячеством. Но мыленный посыл с желанием обернуться я ей отправил. Это я уже делать умею. И она обернулась, посмотрела вверх и увидев меня, помахала мне рукой. Она слышала, кому орала только что вся наша советская армия, поэтому шутливо поднесла правую ладонь к виску, имитируя отдание чести командиру. На голове у неё ничего не было, но женщине простительно не знать, что к пустой голове руку не прикладывают.

Покрышкин заметил жест Солнышка и, увидев меня, тоже махнул мне рукой. Я ответил ему тем же. Ну да, я же тоже известный на всю страну человек, как и он. Может и ему нравятся мои песни. Да, и вот откуда этих джихадистов принесло? Ну, положим, я знаю откуда. Когда послал импульс боли в виски того лейтенанта, успел верхний слой информации с его мозга считать. Засланный казачок оказался. Оказывается, американцы с ним очень хорошо поработали. В американском посольстве в Москве работает второй секретарь, а на самом деле сотрудник ЦРУ иранского происхождения. Вот он его и вербовал.

А потом с ним занимались уже другие. Его часть располагалась где-то в Подмосковье, да и он сам ненавидел советскую власть. Его прадед был когда-то известным и богатым беком, по-нашему князем, и после революции возглавлял движение басмачей в Туркестане. Сейчас их называют бандитами, а потом их станут называть сепаратистами. Был зверски убит красноармейцами в 1924 году. Так что семена радикального мусульманского течения упали на благодатную почву. Идея мученической смерти за деда и за веру пришлась ему по душе.

Парад подходил к концу и хотелось незаметно свалить отсюда, чтобы отдохнуть перед концертом. Но кто же мне даст. Андропов подошёл ко мне и сказал:

— Пока никуда не уходи.

— У меня же концерт через три часа, — пытался я оправдать свою попытку тихонько улизнуть с трибуны.

— Леонид Ильич хотел тебя поблагодарить, так как сразу у него не получилось.

Придётся ждать. Главное, чтобы опять в свой кабинет не утащили. Им хорошо, до КДС два шага идти. А мне переодеться надо, да и гитару дома оставил. О том, чтобы отдохнуть, я вообще молчу. Но куда я денусь с подводной лодки. Ну наконец-то, парад закончился и все потянулись к лестнице.

— Хочу сказать тебе спасибо, — обратился ко мне Брежнев и пожал руку. — Сразу не успел, а потом отвлекли. Политбюро уже знает о том, что могло бы произойти, если бы ты не вмешался. Теперь от награды точно не отвертишься. Почти пятьдесят человек спасти и каких.

— А может не надо? — попытался вяло протестовать я, понимая, что лучше маленькая награда, чем большой Верховный Совет.

— Не дадут остальные. Так что получишь по заслугам.

— Понял. Мне бы домой съездить, переодеться и гитару взять.

— Ладно, езжай. Но учти, сегодня ещё праздничный банкет после концерта и не вздыхай так тяжело. Все свои будут, ну и споёшь чего-нибудь для души.

— Согласен. Банкет, так банкет.

Уф, вырвался и малой кровью отделался. Ну что меня всё время в какие-то авантюры тянет встрять. Нет, выходит так, что это проблемы сами меня находят, а не я их. А это большая разница. Я не сам их ищу. Ну сидел бы я дома перед телевизором, тогда бы эти террористы точно разбомбили Мавзолей. Получается, что или в моей истории этот теракт был предотвращён кем-то другим и очень ограниченный круг людей знал об этом, или это другая история. Главное, что у мне удалось спасти всё руководство страны и, честно говоря, всё государство.

Я нашёл свою подругу там, где я её оставил. Народа на трибунах уже почти не было. Солнышко вся аж засветилась от счастья, увидев меня.

— Я очень обрадовалась, — сказала она, встав со своей поролоновой подушки, — когда услышала, как диктор объявил о тебе, а потом раздались крики «Ура!». Здорово получилось. И твоя идея с подушкой мне очень пригодилась.

— Я тоже был слегка удивлён неожиданным словам диктора, — ответил я, помогая ей спуститься по ступенькам. — А общее впечатление как?

— Грандиозно. И чувствую гордость за нашу армию. Вот с Покрышкиным познакомилась, он мне в военной технике помогал разбираться. А ты там как?

— Нормально. Ты сама неделю назад там была, поэтому знаешь, какие на Мавзолее ощущения испытываешь. А так скучновато было. Быстро надоедает. Ну что, пошли?

В этот раз мы пошли к машине не через Кремль, а обошли его слева и поехали домой. Включив «Маяк», мы через несколько минут услышали наши все пять английских песен. Во как, это Краснов постарался. Видимо, радиослушатели очень попросили. Ведущий музыкальных новостей в перерывах между песнями рассказывал о нашей номинации сразу на три «Грэмми», о «демомании» на Западе и о том, что в Англии наша группа со своими песнями оккупировала всю десятку их национального хит-парада.

Дома мы плотно пообедали и решили немного полежать, чтобы отдохнуть и набраться сил перед концертом, и неожиданно заснули. Видимо, сказалась усталость последних дней, да и непростая для меня ситуация сложилась на параде. Мы спали буквально минут пятнадцать, но почувствовали себя намного бодрее. Больше нам просто поспать не дали, так как сначала нам позвонили родители Солнышка с сообщением о том, что они меня видели на трибуне Мавзолея и что рады за нас. Потом позвонили уже мои папа с мамой. Они меня поздравили с праздником и тоже сказали, что видели меня на трибуне и что очень гордятся мной.

Про банкет я рассказал любимой и она, как и я, сначала не хотела идти. Но раз лично Брежнев нас пригласил, то отказываться было неудобно. Историю с террористами я ей, естественно, рассказывать не стал. Будет ещё за меня переживать, а потом волноваться, когда я буду задерживаться на работе или ещё где.

— Слушай, ты обратила внимание, что в последнее время мы, практически, обходимся без Сереги? — сказал я Солнышку.

— Да, я это заметила, — ответила она, подумав. — Мы только записываем у него наши новые песни, а выступаем под фонограмму или ты поёшь под гитару. А что ты хочешь этим сказать? Что он нам уже не нужен?

— Нужен, конечно. Я просто думаю, что когда у нас будут три свои студии и очередь на запись, а он будет руководить этим процессом, то нам придётся обходиться на гастролях без него или искать ему замену. И вообще, вот представь, приедет к нам на запись Лещенко, а группы-то у него своей нет.

— Ты хочешь сказать, что нам нужны дополнительно ещё музыканты для этого.

— Правильно. Я теперь могу и на синтезаторе не хуже Сереги играть, но мне это не нужно. Я фронтмен, лидер, лицо и голос группы. И ещё надо позвонить светоинженерам из Москонцерта и заказать такую же цветомузыкальную установку, как у них. Несмотря на то, что я теперь их начальник, но пусть у нас своя будет. Я ещё попрошу немного усовершенствовать её по английскому нашему варианту. Они с нами отыграют десятого и четырнадцатого, а потом мы своими силами должны будем обходиться. Мы теперь большая независимая и богатая организация, так что должны иметь всё своё: и необходимых квалифицированных сотрудников, и самое лучшее музыкальное оборудование.

— А откуда у нас в центре возьмутся деньги?

— Я Суслова раскрутил на три миллиона рублей и миллион фунтов. Ты вчера об этом не слышала, я по телефону Вольфсону рассказывал.