Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Романенко

Преподобный Евфросин с радостью принял его и сказал: «Бог да простит тебя, брат. С этого дня оставайся с нами смиренными, как и сам хочешь, потому что я всегда хотел спасения для твоей души». Преподобный достиг главного: дав человеку увидеть меру его падения, он отвратил его от погибельного пути. Так тихо и разумно, хотя и с риском для жизни, святой разрешил этот конфликт. По словам биографа святого, он и на других, буйных сердцем людей, оказывал умиротворяющее воздействие одним своим внешним видом: «Мысль их сокрушалась и буйство сердца таяло, как воск».

Остальная же братия монастыря очень любила своего настоятеля и слушалась его беспрекословно. Однажды преподобный заблудился «во внутренней пустыни» и сутки не мог найти дорогу в обитель. День близился к концу, а святой все не возвращался. Все иноки после вечерни разошлись по лесу в поисках преподобного. Вернулись уже за полночь, но так и не нашли его. После заутрени они опять искали своего настоятеля. Когда к вечеру преподобный вернулся в обитель, он увидел, что все монахи собрались вместе и озабоченно обсуждали, что предпринять. Настоятеля встретили упреками: «Почему, отче, многую печаль сотворил нам вчера днем и сегодня ночью?» (ПДПИ. Т. 173. С. 306). Но Евфросин не обиделся на эти вопросы, потому что в словах своих монахов он услышал пережитую тревогу и искреннее беспокойство, сменившееся настоящей радостью.

Преподобному Диодору Юрьегорскому меньше повезло с братией. Это был подвижник чрезвычайно трудной судьбы. Гонения и тяжкие оскорбления сопровождали его в течение всей жизни. Когда святой жил в Соловецком монастыре у старца Иосифа, тот поведал ему о своих духовных чадах — Василии Кенозерце и других иноках, которые жили в глубине острова, никому не известные, и подвизались здесь как отшельники. Этот рассказ сильно поразил будущего преподобного, и он отправился на их поиски. После долгих блужданий по острову Диодору удалось отыскать некоторых подвижников, и с тех пор он стал проводить с ними много времени в духовных беседах.

Однажды, подражая их подвигам, он сорок дней бродил по острову без еды и питья. Монастырская братия нашла его умирающего в лесу под деревом. На носилках Диодора принесли в монастырь и заставили съесть хлеба с солью и выпить квасу, после чего он пришел в себя. Некоторое время преподобный Диодор тайно продолжал ходить к пустынникам и носить им пишу из монастыря. Но когда братия узнала об этом, началась настоящая война против Диодора, и он был вынужден покинуть обитель. Переправившись на карбасе на материк, он поселился у Кенозера. Однако местные жители, которые били здесь зверя и ловили рыбу, стали гнать преподобного. Они сожгли его карбас и келью. Самого избили до полусмерти, сказав напоследок: «Если не уйдешь отсюда, убьем тебя» (Житие преподобного Диодора. С. 777).

Изгнанный старец ушел на реку Онегу и здесь случайно повстречал ярославского купца Надею Светешникова. Купец заставил его рассказать о своих злоключениях, после чего пошел к кенозерскому судье и пригрозил, что сообщит обо всем государю. Местные жители испугались и стали просить преподобного вернуться, тот поселился на Юрьевой горе близ озера Водло. Когда-то здесь была деревня, но она запустела из-за «хлебной скудости». Через некоторое время к преподобному собралась братия и при помощи московских благотворителей был устроен монастырь.

Место было скудное, и братия часто голодала и роптала на святого. Но всякий раз, с большим трудом, удавалось накормить монахов и погасить конфликт. Однако преподобного ждали еще более тяжелые испытания. Как-то (около 1630–1633 годов) в его монастырь святейший патриарх Филарет прислал в ссылку опального старца по имени Феодосий. По каким-то причинам тот невзлюбил святого Диодора и однажды, выбрав удобный момент, сказал ему: «Пойдем в пустынь!» Преподобный, ничего не подозревая, отправился с ним. В лесу Феодосий сбил его с ног, стал избивать, а потом душить. Решив, что преподобный умер, он затащил его под дерево и вернулся в монастырь. Придя в себя через некоторое время, святой Диодор с большим трудом дошел до своей кельи. Увидев его в монастыре живым, Феодосий испугался и, упав ему в ноги, стал просить прощения, умоляя никому не рассказывать. Преподобный обещал, сказав ему: «То дело бесовское, а не твое» (Там же. С. 791–792).

Прошло немного времени, но Феодосий не успокоился. Теперь он стал смущать новопостриженных иноков и подбивать их уйти из монастыря. Однажды братия работали в лесу, рубили лес. Феодосий вырезал на бревне изображение лица преподобного Диодора и стал бить бревно шелыгами, издеваясь над преподобным. К тому же он склонил остальных монахов, бывших с ним в лесу. Насмеявшись над преподобным, они пришли в монастырь, забрали казну и все, что могли унести, и сбежали. Обитель покинуло тогда семнадцать человек. Старец Диодор не расстроился о пропаже казны, не стал преследовать их, он только обрадовался, что Феодосий оставил монастырь и более не будет соблазнять братию. Но на этом скорби святого Диодора не закончились. Автор его Жития глухо упоминает и о других «ненаказанных людях», которые делали многие пакости святому, но он никогда не мстил им.

Такой мученической была порой жизнь настоятелей монастырей. Подобные эпизоды — подтверждение того, что уставы пишутся на бумаге, а реальная жизнь оказывается намного сложнее. Порой в ней случается такое, чего не придумать никакому писателю. Составителей житий часто упрекают в выдумывании фантастических историй. Однако подобные факты убеждают в том, что агиографы были «реалистами» (Некрасов. С. 48) как в описании чуда, так и в изображении бытовой повседневной жизни.

Глава 7

Новоначальные

Наступало время, когда человек оставлял мир и приходил в монастырь. У каждого был свой путь и свои обстоятельства. В монастырь приходили люди разных сословий, бедные и богатые, книжные и неграмотные. Монастырь должен был научить человека, как правильно спасти свою бессмертную душу Отречение от мира становилось «началом уподобления Христу» (Василий Великий. С. 103). Видимым и невидимым образом стены обители служили оградой и защитой от сетей злокозненного мира.

Преподобный Александр Ошевенский был вымоленным, а потому любимым ребенком у своих родителей Никифора и Фотинии. До пострига его звали Алексием. Когда Алексию исполнилось 19 лет, родители решили сочетать его законным браком и уже подыскивали невесту. Алексий очень любил отца и мать, но чувствовал в своей душе пока еще неясное желание иной судьбы. Он попросил отпустить его вместе с односельчанами на богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь, находившийся не так далеко от его родного села. Приближался день памяти преподобного Кирилла — 9 июня. Для всей округи это был большой праздник, и родители согласились.

Но мать, словно предчувствуя, что сын навсегда покидает родительский дом, долго обнимала и целовала его. Наконец, наказав скорее возвращаться, она отпустила сына с миром. Отойдя от дома, будущий преподобный последний раз оглянулся на него и сказал: «Господи, имени ради твоего я оставил дом свой. Так не затвори от меня дверей Царствия Твоего» (ТИМ. Син.№ 413.Л. 32–32 об.).

Дорога к монастырю пролегала по холмистой местности, и уже издалека Алексий увидел храм Успения Пресвятой Богородицы. Не входя в обитель, он опустился на колени и долго молился Всемилостивому Спасу и Богородице так: «Благодарю Тя, Господи мой, что не отринул (не оттолкнул. — Е.Р.) меня, грешного и недостойного раба Твоего, и сподобил видеть дом Пречистой Твоей Матери. Сподоби меня жить или служить в нем и причисли меня избранному Твоему Стаду». В монастыре Алексий и его спутники нашли игумена Кассиана, благословились у него и пошли поклониться раке преподобного Кирилла Белозерского, которая находилась у южной стены Успенского собора. Здесь богомольцы отслужили молебен чудотворцу Кириллу, а потом вместе с братией монастыря и многочисленными паломниками встретили светлый день его памяти.

После праздничной трапезы, за которой угощали всех богомольцев, знакомые Алексия покинули монастырь, а он остался, отправив с ними письмо отцу и матери: «Господие мои родителие, не прогневайтесь на мя. Да зде пребуду, служа во обители сей неколико время. И паки к вам возвращуся, угодная вам творя. Весте (знайте. — Е.Р.) же, яко николиже ослушахся вас, ни вопреки глаголах. Мнози бо зде служаше от боляр и от велмож, и от простых людей, Бога ради труждающеся. И аще укоснит ми ся (и если промедлю. — Е.Р.), не прогневайтеся и, о Господе, здравствуйте» (Там же. Л. 34). Когда Никифор и его жена получили письмо, они заплакали по сыну, как по мертвому. Никифор, не зная, что ему предпринять, ругал сына досадными словами, а Фотиния причитала «от жалости сердца».