Черные розы для снайпера - Нина Васина

Далила устала от напряжения, охватившего тело. Она хочет сделать знак Илие, но, пошевелив с трудом правой рукой, нащупывает мокрый подол короткого ситцевого платья и разбитые коленки шестилетки, к глазам подступают слезы, а большая луна светится в прохладном густом тумане, словно лягушка в молоке.

С утра мы помогаем Шуре собирать абрикосы. Потом везем их на рынок. Ведро абрикосов. Тэсса собирает с нами и ест их немытыми с земли и сидит под деревом, выставив острые коленки. Шура идет медленно. Тэсса собирает репейники и прикалывает их к платью у шеи. Мы разместили Шуру и уходили с рынка, когда очень толстая и красная женщина стала кричать и ругаться. Она кричала и кричала: проститутка! Выродок! И еще много. Тэсса убегала по дороге, сбросив босоножки. Наверное, она украла помидор. Да нет же, я подбираю одну босоножку, потом другую – в пыли. Тэсса убежала далеко и поджидала нас впереди – крошечная фигурка в дрожащем горячем потоке воздуха. Мы ничего не спросили. Помидора у нее не было. Вечером Тэсса плакала навзрыд. Бабушка проводила большими пальцами по ее бровям, а Тэсса все плакала, а Бабушка улыбалась. Тэсса не приходила к нам, когда моя мать была дома. А вот та тетка на рынке – ее мать. Откуда ты знаешь? Шура говорила. А у кошки родились котята. Шура еще не знает. Давай запрячем! Я уже прятал в сарае, но кошка опять перенесла их под крыльцо. Шура заметит – утопит. А топиться – это страшно? Это очень страшно. Страшней всего на свете. Я долго смотрю на Жеку. А ты откуда знаешь? Я тонул один раз. Давно. Меня Ирка вытащила. А я, если захочу, никогда не умру. Тонуть – это очень страшно! Жека терпит до обеда, потом идет к Шуре. Шура, если котята родятся, ты их сразу утопишь? Конечно, сразу. Шура, не надо. Отстань. Не надо, Шура! Ну что я с ними буду делать? Вы поиграетесь, пока они маленькие, а потом эти коты меня съедят.

Ш-у-у-ура-а-а… Жека уже не может остановиться, он плачет, засунув кулак в рот, чтобы не очень громко. И вдруг уходит и замолкает. Шура выглядывает несколько раз. Он сидит на крыльце. Шура понимает, что котята уже родились, и вздыхает.

Мы с Тэссой стоим в коридоре и смотрим в маленькое окно на Топсика. Сейчас, подожди. Топсику жарко. Он лениво таскает цепь. Ты видишь, я его перевязала подальше. Он раньше был вон там. А все равно достает. Топсик, потоптавшись и выбрав устойчивое положение, сильно задирает заднюю лапу и пускает струю, стараясь достать куст черных роз. Это просто цирковой номер. Он старается изо всех сил. Наконец, натянув цепь и изогнувшись, он обливает розы и, довольный, растягивается на земле. Я выбегаю, показываю ему кулак, утаскиваю его и выливаю на розы ведро воды. Ну чего ты привязался! И вдруг Тэсса смеется. Я вижу это первый раз, это странно и некрасиво. У нее гримаса на лице, еще она икает и держится за живот. И тут прибегает мать Жеки – Лора. Она прибежала прятаться от отца Жеки, он когда напьется, то бегает за ней и за Жекой с ножом, они прячутся у нас. Шура тоже ковыляет следом. Тэсса смотрит на них с интересом и перестает смеяться. Правда, что эта тетка на рынке – твоя мать? – спрашиваю я тихо ей в спину. Она поворачивается и бьет меня по лицу. Что я сделала не так? Господи, я люблю ее, что я сделала не так? Теперь прибегает Ирка. Пойдем быстрей… быстрей… там Жека!.. Нам очень страшно. Мы бежим, а страх завязывает нам банты на шее. Что, его отец зарезал? Да нет же, пойдем. Мы обе трясемся и проходим осторожно во двор Шуры. У крыльца лежат шесть задушенных котят. Это Жека. Неправда! Да. Он просил Шуру не топить, а она говорит – утоплю, а когда отец напился, он и задушил их, а теперь я его ищу и не могу найти. Мы видим отца Жеки, он храпит в коридоре на полу. Жека! Жека! Потом я вижу Жеку, он сидит в углу. И, увидев Ирку, бросается на нее, бьет кулаками. Это ты, это все ты, зачем ты убила петуха! Вот тебе, получай! Ирка кричит, отец Жеки просыпается. Мы бежим ко мне, залазим на чердак. На чердаке очень жарко. Мы обнимаемся и сидим и по очереди вздыхаем, чтобы надышаться после слез. Им было бы очень трудно топиться! А так я сделал все осторожно и не больно. Жека… Жека, какая разница, как умирать? Нет! Им было бы тяжело. Тонуть – это очень страшно, я один раз… Мы слышим крики внизу и выглядываем. Отец Жеки стучит в дверь и ругается. Потом из двери выскакивает моя мать и бежит за ним с палкой, потом они начинают бегать вокруг сарая, а Шура обливает водой из ведра обоих, потом они бегут за Шурой, а Топсик лает и срывается с цепи. Ну, все. Теперь все бегут от Топсика, он радостно кусает за ноги отца Жеки и веселится вовсю. Мы смотрим сверху. И Жека говорит: Я хочу умереть. Я тоже хочу умереть, я тебя люблю, а ты меня избил! А ты меня много раз била, я не поэтому хочу умереть! А я поэтому! Замолчите! Поля, а где Тэсса? А давайте все улетим! Здорово. Они нас искать, а мы вверху крылышками машем. Я не смогу летать. Почему, Жека? Мне плохо, я хочу умереть. Но мы… как мы можем умереть? А так – улетим, и все. Это очень просто. Давайте совсем улетим. Навсегда. А Шура? Кто ей будет воду носить, когда ее кондрашка хватит? Может, и не хватит, это она просто так говорит. Мы опять смотрим вниз. Топсик с упоением обливает мою розу, потом воинственно роет лапами землю и заливается лаем. Сначала я вас потащу за руки, а потом вы сами сумеете. И я вздыхаю так, что темнеет в глазах. Ирка хватается за мою руку обеими руками, а Жеку приходится держать, поэтому мне очень тяжело сначала. А потом мы просто летим рядом, держась за руки, чтобы не потеряться.

– Не потеряться! – крикнула Полина и резко села на тахте. Она тяжело дышала и смотрела перед собой безумными глазами. Далила хотела встать, но очень сильно кружилась голова, перед лицом плыла горячая сухая степь, там, далеко внизу, вспухали горками в огромной песочнице терриконы и крутилось игрушечное колесо шахты. Полина упала на пол и подползла к Далиле.

– Это ты сделала? – спросила она шепотом, вытирая мокрое от пота и слез лицо. – Убью, гадина!

– Уйди, меня тошнит. – Далила закрыла рот руками и тоже пыталась встать. Ноги не держали. Она поползла по полу очень медленно, за ней, еле двигая руками и ногами, ползла Полина. У двери Далила сумела подняться на ноги и оттолкнула дверь от себя, открыв яркий прямоугольник в другое пространство света и звуков. Держась за стену, она пошла к туалету, стараясь улыбнуться бескровным лицом Анне Павловне. Илия догнал ее и взял под руку:

– Далила, слушай, это очень важно.

– Не могу, уйди, я сейчас умру!..

– Это пройдет, это ничего, ты только послушай внимательно, мне надо уходить. Эта женщина, которая в коридоре ждет у окна… никогда, слышишь, никогда чтобы ее и близко не было возле твоего Кеши. Повтори!

– Женщина у окна, – покорно забормотала Далила. – Мне плохо, сейчас вырвет… Чтобы ее никогда не было возле Кеши… А чем она тебе не понравилась?

Илия подошел со спины, прижал Далилу к себе и развернул ее назад. Сдерживая рвотные конвульсии, она увидела Соню Талисманову, приоткрывшую от удивления рот и вытаращившую глаза. Соня стояла у окна и смотрела то на Далилу, то на что-то очень интересное в кабинете.

В три часа сорок пять минут Ева Николаевна перебирала бумаги по неопознанным трупам. Папок было всего пять. Самый «свежий» утопленник был найден сегодня утром, тело выловили в пруду на рассвете. Кисти рук отсечены, голова отсутствует. Ева изучала заключение по телу. Смерть наступила ночью. При обнаружении на теле был пиджак иностранного производства, рубашка, галстук, плавки, носки и летние брюки. Оно принадлежало сорока-пятидесятилетнему мужчине средней комплекции, страдающему желчно-каменной болезнью и недавно перенесшему инфаркт. Документов нет, денег нет, нет пробитых талонов на проезд, табачной крошки, носового платка – словом, карманы основательно подчищены. Ева Николаевна закрыла глаза. Она напряглась, восстанавливая в памяти обстановку в спальне убитой заложницы. Таблетки на трюмо. Название… Ева вздохнула. Мало ли людей пьют такое лекарство. У найденного тела было родимое пятно на ягодице и татуировка на плече.

– Набросай запрос о родителях, – Ева назвала Люсе имя, фамилию и отчество мужа убитой заложницы. – Вторым пунктом – опрос друзей на предмет татуировки на плече – якорь, переплетенный змеей, и имя Лиза. Учитывая то, что заложницу звали Лизавета Карловна, пойдем-ка мы с тобой другим путем и осмотрим квартиру еще раз. Оставайся и разберись с делами, я поеду на место.

По дороге в машине Ева обдумывала, почему убийца не осмотрел тщательно тело на предмет особых примет. Она набрала номер телефона Зои.

– Слушай, если убитому отсекают кисти рук и голову…

– Был под следствием и подозревается, что в органах имеются его фотографии и отпечатки! – перебила ее Зоя.

– У него есть особые приметы на теле.

– Убийца очень спешил, все осмотреть не успел. Что там у тебя?