Черные розы для снайпера - Нина Васина

– Подожди, подожди. Ты следил за женщиной?

– Довел ее до дома, – кивнул напряженным лицом парень, словно объясняя трудное правило, – узнал, где живет, а у нее скандал в доме, ее мать требует немедленно выбросить и больше не приносить в дом такие гадости, потом выходит и сама выбрасывает.

– Зачем ты это взял?!

– Мне показалось… Мне показалось, что она вам нужна, эта женщина. Что она вам небезразлична. Потом я подумал, это, конечно, не мое дело, но я подумал, что даже если вы ее ищете по другой причине, то это вам тоже поможет. Я не могу нести оружие домой, у меня два младших брата.

– Потрясающе, – бормочет Фабер, – просто потрясающе, нет, вы только подумайте! Откуда ты знаешь, что это вообще та самая женщина, которая мне нужна! – кричит он, потом закрывает глаза ладонью. – Хотя, конечно, – он показывает на парня, качает головой, – люк не заметил, да? – Фабер несколько секунд смотрит на пакет с автоматом, борясь с желанием пойти и выбросить его в мусоропровод. – Ты трогал его руками?

– Нет, я ничего не трогал, я взял пакет, с ним провалился, потом с ним сидел в травмпункте, правда, у меня промашка в такси вышла.

– Промашка в такси, – стонет Фабер.

– Пакет маловат, видите, ствол торчит. Мне таксист, пожилой такой мужик, говорит, положи, говорит, свое ружье спокойно, что ты к нему прилип, и сядь поудобней… Но там было темно, он меня хорошо не разглядел!

– Не разглядел, значит… И этот таксист теперь ждет тебя у двери дома?

– Нет. Я отпустил его еще за углом. Кое-как доковылял сам.

– Как тебя зовут? – Фабер начинает проявлять интерес и рассматривает паренька внимательнее.

– Паша.

– Паша, Паша… Что же мне с тобой делать, Паша?

– Мне бы домой, мать волнуется. Я зашел только отчитаться. Я так думаю, что, если вам этот автомат не пригодится, выбросьте его, но протрите. А если на нем ее отпечатки, так ведь это готовый компромат!

– Какой еще компромат?

– Из него недавно стреляли.

После этих слов Фабер перестал воспринимать сложившуюся ситуацию отстраненно и очень быстро оделся. Засовывая в карманы летней куртки деньги и документы, бегал по квартире, выключая свет. Пакет с оружием положил в дорожную сумку.

– Вот тебе, Паша, страховка. – Фабер помог Паше выйти из квартиры и вызвал лифт. – Я тебя отвезу домой, лежи себе отдыхай. – Он засовывал в нагрудный карман испачканной Пашиной рубашки деньги. Банкноты торчали, не помещаясь по высоте. – А я поеду проветрюсь и выкину эту гадость. Если получится. Хорошо, еще не успел выпить. Может, и не остановят.

В одиннадцать тридцать Фабер был уже далеко от Москвы. Он ехал на большой скорости по Кольцевой и расслабился настолько, что включил радио. Сначала Фабер подумал, что ему рассказывают фантастический сюжет. Что-то про космическую станцию, на которой установили огромное зеркало для отражения солнечного света. Фабер дослушал до конца и выругался. Он представил себе города, освещенные искусственным светом из космоса. Города, в которых часто нет горячей воды и электричества, нет денег, нет работы, где умирает ровно в два раза больше народу, чем рождается, эти города-призраки, подсвеченные искусственным отраженным светом, с пустыми улицами, с одинокими ночными прохожими, закрывающими головы руками, с обезумевшими бродячими собаками, ставшими вдруг серебристо-голубыми и обнаружившими на небе вторую луну.

Под Загорском Фабер почувствовал, что голоден до головокружения. Он остановился у бензоколонки и натаскал в машину множество пакетов и упаковок. Жевал до Ярославля. Там Фабер пожалел, что не взял с собой Стаса Покрышкина, потому что предыдущие разы он ездил именно с ним, а теперь не может вспомнить дорогу к частному аэродрому. Но на первой же заправочной станции на все его вопросы ответили подробнейшим образом.

– На озеро летишь? – поинтересовался неопрятный молодой человек, высунувшись из окошка станции. – Туда только и летают, такие же толстопузые. Наедут из Москвы и летят отдохнуть от забот. Эй, одолжи мне немного твоих забот, мужик! Я очень деловой и принципиальный, поработать могу вместо тебя, пока отдыхаешь.

Фабер не обиделся, только почему-то подумал про оружие в багажнике.

– А охрана не нужна? – не унимался любитель чужих забот. – Чтой-то ты без охраны, не заработал на охранника? Я не много возьму, могу поохранять!

Объезжая город, Фабер притушил фары, и темные одноэтажные дома вдоль дороги пролетали мимо брошенными судьбами.

На пустом аэродроме заснувшей птицей стоял маленький самолет.

– Четверых подниму, – сообщил ему летчик, потребовав документы.

– Я один лечу.

Летчик искал в своих бумагах его имя, нашел и попросил закурить.

– Отдохнем маленько, – сказал он затягиваясь. – Только прилетел, отвозил одного. Пьяный в стельку, все стихи читал, умора. Что интересно! Больше всего клиентов приезжает по ночам.

Фабер вспомнил про пакет в багажнике и побежал к машине.

Пролетая над водохранилищем, он рассматривал огоньки судов на подвижной глади воды. По берегам темнел застывшим ужасом подсвеченный луной густой лес.

Еще один небольшой аэродром. Желающие могли сами пройти пару километров до озера, особо уставших к причалу доставляла открытая машина. Катер с надписью «Белуга» увозил состоятельных гостей на другой конец безымянного озера, к необычайному отдыху с рыбалкой или охотой с борзыми, баней, русской едой, хорошей водкой и наливками, к девушкам с длинными косами, не поднимающими глаз от стеснения, и к женщинам в возрасте – на любой вкус, и все эти помещения – мини-ферма на двадцать коров, курятник, тир, бильярд, огромная библиотека, украшенная рогатыми и клыкастыми охотничьими трофеями, две бани, бассейн и просто уединенные комнаты, звукоизолированные и обустроенные для самых разных удовольствий, – все это находилось внутри необычайного хутора – почти тюремная ограда с камерами слежения и комплекс построек в виде китайских пагод, стены которых украшены керамической разноцветной плиткой.

– Какие у тебя тут ночи нежные! – раскрыл руки Фабер, чтобы обнять хозяйку – высокую женщину в теле, удивительно белокожую, длинноволосую и степенно-медлительную.

– Милости вашей просим, Климентий Кузьмич, – поклонилась Наталья, уронив к земле пушистую русую косу с вплетениями седины. – Вы обычаи наши знаете, если есть оружие или еще какое баловство, придется сдать в камеру хранения.

Фабер кивнул удовлетворенно.

– А можно оружие оставить надолго? Ну вроде сохранить на неопределенный срок?

– Я вам доверяю, Климентий Кузьмич, оставьте. Чего будете на ужин кушать? Свининка есть тушеная с черносливом, гусь с кашей и грибами, куриные шейки с печенкой и кровью, поросячьи ушки маринованные, а щечки копченые, петушиные гребешки в сметане или баранину на вертеле?

– Баранину на вертеле? Кто же это у тебя гостит, душа моя?

– Я всем гостям рада, вы же знаете. С хорошим человеком почему не познакомить. Мы в подвале в бильярдной. Покушаете, приходите.

– А скажи, душа моя, эта шустренькая, с косой… Забыл, как звали.

– У меня, Климентий Кузьмич, все девушки с косами. – Наталья шла за Фабером по освещенному двору. Ворота закрывали два молодца в красных рубахах навыпуск, широких штанах и сапогах.

– Не скажи, я помню, была одна совсем лысая!

– Бритая, Климентий Кузьмич, бритая, а не лысая. Это был отдельный заказ для болгарина, он в возрасте, очень почтенный человек, но со странностями. Все концлагерь вспоминал, был там в отрочестве.

– Так что насчет маленькой и шустренькой?

– Вы вроде как не в себе. – Наталья остановилась. Поверх длинного платья на ней была вышитая бисером безрукавка, в неярком свете разноцветных фонариков бисер играл от каждого движения и вздоха. – Стас приехал недавно, пьяный и веселый. Читает стихи без конца. Он вас спрашивал.

– Ладно. Приду в бильярдную. Потом баньку хочу. Из еды, пожалуй, ушки со щечками, пить буду только водку, а спать мне постели в прохладном месте, если можно.

– Из прохладных мест осталась только камера пыток, вы уж извините, на эти выходные много народу приехало. А хотите, в светелке вентилятор включим?

– Нет. Камера твоя, это где по стенам вода течет?

– Да, это глубоко в подвале. Там сыро и холодно. Но тишина – как в могиле, не к ночи будь сказано.

– Камеру мне. И это… матрац у тебя был такой хрусткий.

– Из конского волоса, – чуть поклонилась Наталья.

– Э-э-эх! – крикнул Фабер вверх, в небо, выбрал глазами самый яркий уголек из рассыпанных: – Звездочка – моя? Ясная…

В два часа ночи дети уже спали, а взрослые сидели у тлеющего костра. Карпелов не сводил глаз с Хрустова, Илия не сводил глаз с Евы, Муся переворачивала палочкой пекшийся картофель, Далила пела под гитару, лохматый пес не сводил коричневых глаз с огня, положив голову на вытянутые лапы, Ева гладила пса и щекотала шершавые подушечки огромных лап.