Любовницы по наследству - Вячеслав Школьный

Она села рядом со мной на диван и без стеснения зарыдала. Ее женской выдержки хватило ненадолго.

— Ну, перестаньте, не стоит так расстраиваться. — Я бережно обнял её за плечи и ласково погладил ладонью по всё ещё мокрой голове. — Всё в вашей жизни образуется, вы же сами только сегодня мне говорили, что всё у вас еще впереди.

— Извините, я не должна была так раскисать. — Алла постепенно прекратила всхлипывать и вытерла слёзы носовым платком. — Пожалуйста, не уходите сегодня никуда, побудьте со мной.

— Хорошо, побуду, — сочувственно пообещал я. Хотя, признаться, уходить отсюда в данный момент мне не хотелось никак. Обычно женщины, вызывающие жалость своими слезами, не являлись для меня привлекательными. Но с Аллой был случай какой-то особый. Её рыдания, наоборот, зажгли во мне какую-то искру симпатии, которая с каждой секундой разгоралась всё сильнее и сильнее, пока не превратилась в грозное бушующее пламя. Тут уж ничего не скажешь, — женщине без лишних сложностей удалось сделать то, что она хотела.

Алла немного успокоилась, вскочила с дивана и быстро убежала в ванную. Я хорошо слышал через открытую дверь, как журчала вода в умывальнике, раздражая меня каждой своей каплей. Одна минута ожидания показалась мне целой вечностью.

Тело, не слушаясь голоса разума, рывком поднялось в полный рост, и ноги стремительно понесли его на звук журчащей воды.

Мы столкнулись нос к носу в коридоре. Глаза Аллы были уже сухими, но всё ещё опухшими от слёз.

— Вы всё-таки собрались уходить? — в дрожащем голосе женщины послышалась нотка разочарования.

— Нет, ни в коем случае, — уверенно ответил я.

Руки сами по себе импульсивно потянулись к поясу её халата. Через мгновение он, словно содранная шкура медведя, медленно сполз на пол.

Алла никак не пыталась скрыть свою наготу. Совсем даже наоборот. Она демонстративно отвела плечи слегка назад, добившись тем самым, чтобы её упругая грудь при этом чуть-чуть увеличилась и своим колыханием заставила всю мою кожу затрепетать. Бархатная белизна и идеально правильные линии её тела приковали себе мой ошеломлённый взгляд, не давая ему возможности отойти куда-либо в сторону. Стыдливо прикрыв ладонью находящийся между роскошными бёдрами аккуратно подстриженный треугольник волос, женщина решительно шагнула ко мне.

Мои руки самопроизвольно обхватили ее дрожащие плечи и покрепче прижали их к своей груди. Кожа женщины оказалась теплой и гладкой, такой, от которой любой нормальный мужик не в силах был оторваться ни на секунду. Не помню, как мы с ней дошли до широкой двуспальной кровати, стоящей посреди ее полутемной спальни, но упали мы на нее, крепко заключая друг друга в объятиях. И ни о каких жизненных проблемах речи между нами быть больше не могло…

Как ни странно, но в эту ночь никакого мысленного прощения у своей любимой Татьяны я уже не просил.

ДЕНЬ ВОСЬМОЙ

Алла проводила меня из своей квартиры в половине четвёртого ночи. Вопреки моим стараниям, заснуть в её мягкой постели мне так и не удалось. Мысль о том, что домой в любой момент может нагрянуть Вадик, не покидала меня ни на минуту. Что же касалось лежащей рядом среди белоснежных шелков женщины, то создавалось впечатление, что её эта проблема волнует меньше всего. Она отдавала мне себя целиком и полностью, не оставляя в глубине своей души ни капли эмоций — все они бурлящим фонтаном выплёскивались наружу. Она совсем не думала о том, что её взрослый сын сейчас вернётся домой и застанет мать в постели с человеком, которого она знала всего несколько часов. Меня же перспектива быть застигнутым парнем врасплох совсем таки не устраивала. Нужно хоть каким-то образом было поддерживать марку уважения среди своих учеников.

Поэтому, не обращая внимания на все уговоры и наигранные всхлипывания «несчастной женщины», я решительно вылез из тёплой постели, оделся и вышел из тёмной спальни. Провожая меня до двери, Алла не удосужилась даже набросить на плечи халат, — в каком виде была, в таком и оставалась до самого моего ухода, наверняка надеясь до последнего, что я передумаю и останусь. Но на лестничную площадку обнажённой она всё же выйти не решилась.

Только за молей спиной захлопнулась входная дверь, я тут же, как горный козёл, сбежал по ступеням вниз, но, выйдя из подъезда, вдруг понял, что никакой транспорт кроме такси, на которое в моих карманах не было денег, в такое время домой меня не довезёт. Оставалось лишь одно, — покорно идти пешком.

Шагая в одиночестве по ночному городу и вдыхая в себя холодный морозный воздух, я проклинал всех на свете: и ненасытную сексапильную женщину Аллу Шевчук, и ни в чём неповинных крохоборов-таксистов, которые вряд ли согласились бы доставить меня домой совершенно бесплатно, и самого себя. Причём себя — в первую очередь. Во-первых, за то, что позволил своему либидо взять сегодня верх над голосом разума, в результате чего был наказан подобным образом, во-вторых, за то, что без зазрения совести начал изменять такой прекрасной девушке как Татьяна, и, конечно же, за то, что в порыве страсти совершенно забыл об истинной цели моего визита в дом, из которого возвращался. Наверняка Юрий Колесников на том свете мне этого не простит. Оправдывало меня лишь одно, — я исключил семью Шевчуков из числа подозреваемых в убийстве, так как ревнивый муж в ней напрочь отсутствовал…

Как бы там ни было, но домой мне удалось добраться только к шести часам утра. Промерзшие до костей ноги от долгой ходьбы просто таки не чувствовались, поэтому завалиться спать мне поневоле пришлось наполовину одетым, — в теплом свитере и спортивных штанах. Не помню точно, дрожал я под одеялом, или нет, — сон сморил меня как-то сразу, не дав даже толком и опомниться…

Не часто в жизни приходиться валяться в постели до обеда, но сегодня со мной это произошло. Проснулся я далеко за полдень. Погода за окном стояла прескверная, так как с утра почему-то совершенно неожиданно началась оттепель. От плюсовой температуры снег понемногу начал таять, образовывая на асфальте огромные скопления воды. Даже без открытой форточки сквозь окно хорошо было слышно, как автомобили жестоко рассекают своими колёсами эту вязкую сжиженную массу.

Спать при такой погоде, естественно, хотелось ещё и еще. Но по своему предыдущему опыту я знал, — если сейчас опять засну, то потом весь вечер невыносимо будет болеть голова, поэтому пришлось пересилить себя и вытащить своё вялое тело из постели и насильно потащить его под душ. Организм за несколько часов сна отогрелся, да и усталости в нем после долгой ночной ходьбы никакой не чувствовалось.

О прошедшей ночи я старался не вспоминать — мало ли какое в жизни может произойти любовное приключение? С каждым может такое случиться. Алла Шевчук — это совсем не Елена Батурина, — у неё нет мужа, она — свободная женщина. Я в данный момент тоже не обременен ни перед кем супружескими обязанностями, поэтому не стоило чувствовать себя ни перед кем виноватым. Но всё-таки, не смотря на всякого рода самоутешения какая-то невидимая кошка всё ещё продолжала скрести мою грешную душу, заставляя стыдиться даже своего отражения в зеркале.

Я подошёл к видеомагнитофону и вставил в него одну из принесённых Татьяной ещё две недели назад кассет. На экране замелькали отвратительными неестественными улыбками популярные голливудские звёзды в своих дорогостоящих нарядах. Они о чём-то между собой говорили, бегали, целовались, дрались, стреляли друг в друга. Мой мозг смысла фильма не воспринимал, — в голову всё время лезло непонятно что. Неужели, играя в это частное расследование, я понемногу начинал сходить с ума? Во всяком случае, до этого было уже не так и далеко…

Промучившись в одиночестве кое-как до половины пятого, я начал потихоньку собираться. Сегодня должна была состояться встреча с последней из зафиксированных Колесниковым в своей записной книжке женщин. К этой встрече я готовился почему-то с особой тщательностью. После ещё одного принятия душа и «общения» небритой физиономии с острым фирменным станком все мое тело почувствовало на себе огромное облегчение. Масса камня, с огромной силой давящего на душу, постепенно начинала уменьшаться, он потихоньку самопроизвольно как бы начал растворяться. Готовиться к очередному занятию мне почему-то было лень, и я решил, что смогу провести его и так, без всякой подготовки…

На улице действительно погода оказалась не из приятных. Всё было даже хуже, чем я того ожидал. Перед подъездом образовалась огромная лужа, обойти которую представлялась возможность только через один из двух расположенных от неё по бокам высоких сугробов. Я решил перескочить через правый сугроб на клумбу, на которой, в отличии от всплошную покрытого водой асфальта, ещё оставался тонкий слой снега. Первый же мой шаг указал на грубую ошибку — нога прошла сквозь снег, словно через пласт топлёного масла и тут же загрузла в грязь, образовавшуюся под ним на месте промёрзлой земли. Вторая нога по инерции последовала за первой. Мне ничего не оставалось делать, как только пройти через клумбу, неприятно погружаясь ступнями в жижу. Лишь выйдя на небольшой сухой асфальтный островок, я набрался смелости и посмотрел на свои только что начищенные до блеска ботинки. Наверняка, кирзовые сапоги самого неряшливого колхозника после двенадцатичасовой работы в поле на уборке свеклы выглядели куда лучше.