Мама для трех лисят (СИ) - Наталья Самсонова

— Ты против?

«Ох, у них же там что-то с завтраками связано! Ай, ну, наверное, они будут снисходительны к несведущей мне?».

— Как я могу быть против? — с едва уловимой горечью произнес Кайрнех.

«Ничего не понимаю», мысленно признала я.

— Если ты хочешь, — осторожно начала я, — то…

— Нет, — отрезал лис. — Это должно идти от души и сердца.

«Он думает, что мне еды жалко?! Ее ж даже не я покупала! Или это из-за того, что я не поделилась с ним кавой?! Согласна, это было мелочно».

Все это время я шла сама, придерживаясь за лиса. Но, у самых ступеней, меня окончательно покинули силы и Кайрнех вновь подхватил меня и понес.

И я… И я самым бесстыдным образом уснула у него на руках. Вдыхала тонкий, чуть горьковатый аромат его парфюма и сквозь сон радовалась ширине плеч — очень уж голове было удобно лежать.

Вопреки ожиданиям Аль, кошмары не осмелились нарушить мой сон. Вначале я еще понимала, что нахожусь в руках Кайрнеха, а после мне снились луговые травы, ночные костры и морской берег, залитый лунным светом. И запах. Горьковато-пряные лекарственные травы, свежесть летней грозы и тонкий, едва уловимый дымный след.

Проснулась я посвежевшей и счастливой. Вот только… Кажется, это ночь я провела не одна — постель смята так, будто рядом лежал кто-то еще.

Протянув руку, я подняла с постели длинный рыжий волос. Жесткий, как шерсть.

— Ого, — я приложила волос к ладони, — это ж какого размера должен быть зверь? О. О!

Неужели Кайрнех остался со мной?!

Ахнув, я быстро проверила работоспособность своих амулетов — все в порядке. Фуф.

Кайрнех.

Спустив ноги с постели, я замерла, пытаясь разобраться с тем клубком, что поселился у меня в груди. Лис меня определенно раздражает. И его синие глаза мне не нравятся. И вообще, кому нравятся такие как он? Сильные, высокие, широкоплечие… Красивые…

Рухнув обратно в постель, я закрыла лицо подушкой и тихонечко завыла.

Так. Нет. Это не чувства. Это просто благодарность. Да, это моя горячая, пылкая благодарность.

Из гостиной послышалось детское шушуканье, плавно перерастающее в ссору.

— Ты думаешь, я этого хотела?! — удивительно, но Аль умудрялась кричать не повышая голоса.

— Я ничего не думаю! Ты пришла на все готовое! Ты! Ай! Ты даже брата у меня забрала, он на твоей стороне, — так, это явно Лиам.

Я старалась не шевелиться, чтобы детки ничего не услышали.

— Знаешь, что я видела в призрачном лесу? — прошипела Аль. — Бэйфэй. Их человеческую часть. Потерянную, изможденную, страдающую. А еще видела, как эта самая человеческая часть умирает! Я смотрела, как она кричит, как ее тело рвут невидимые щипцы и понимала — вот оно, мое будущее. Ведь я — бэйфэй. А потом появилась мама. Ее голос, ее огонь — все это проложило тропку оттуда сюда. И ты говоришь, как я посмела повзрослеть раньше тебя? Я скажу иначе — как ты посмел не повзрослеть!

Пора вмешаться? Или еще нет?

— Я…

— Бэйфэй убита? — прервал Морис Лиама.

— Да, — убитым голосом проронила Аль. — Не могу сказать, когда это произошло. Там нет времени.

Дети замолчали и я, поняв, что подслушивать уже бессмысленно, принялась собираться. Быстро умылась, выбрала простое свободное платье и, не заплетая кос, вышла к детям.

— Нежного утра, мама, — Аль подскочила, — ты такая красивая!

Морис тоже поднялся и низко поклонился:

— Доброе утро, мама. Ноэль.

— Ты не можешь определиться? — улыбнулась я. — Зови меня так, как больше нравится, не обращая внимания на этикет.

— Хорошо.

— Доброе утро, госпожа Антер, — скорбным голосом выдал Лиам.

А я… Я признаться зависла. Мои стремительно развивающиеся родительские отношения затрагивают Лиама? Или нет? Или да? Между мной и Аль явно протянулась крепкая ниточки, да и с Морисом нас что-то связывает. А вот…

Тут я вспомнила Ликорис — она ведь тоже сказала, что у меня всего две линии. Значит, Лиам не принимает меня.

— Доброе, Лиам, — найдя взглядом сервированный к завтраку стол, я направила детей туда, — вначале еда.

— Прежде чем вы разделите завтрак, госпожа Антер, — Лиам встал в центре гостиной, — я попрошу вас освободить меня от давления родовой силы. Между нами появляется связь, которой я не желаю. У меня есть родная мама и я не хочу принимать вас в качестве небесной со-матери.

Тут лисенок помолчал и поспешно добавил:

— При этом я осознаю, сколько добра вы сделали. Осознаю, что без вас я бы не выжил.

Меня неприятно царапнуло это самое "Я". Он сознательно открещивается от Аль и Мориса? Что вообще успело произойти?! Да, с возвращением домой Лиам сильно изменился, но чтобы так…

— Эта крыса тебе в уши надула, — зашипела Аль, враз став похожей на сердитого ежика. — А ты и рад!

— То, что мы выношены и рождены по контракту не значит, что нага мама нас не любит! — выкрикнул Лиам.

— Не ссорьтесь, — попросила я взъерошенных детей.

Но… Вот серьезно, когда эта фраза помогала? Дети шипели, рычали, перебрасывались обидными колкостями и, для меня, картина стала предельно простой и понятной.

Лисица-мать желала быстрых денег и не желала связывать свою жизнь с магистром теней. Неизвестно почему, но у оборотней странное отношение к теневикам. Тем не менее, сейчас Кайрнех имеет громкое имя, власть и кучу денег. Лисица-мать, внезапно, возжелала воспитывать детей. Но Морис и Аль чувствуют, что она лжет. А Лиам — нет.

— Твоя сила в другой плоскости, вот ты и не слышишь лжи, — прошипела Аль.

— Если бы мама была дома, то ничего этого бы не случилось! Никто бы нас не похитил!

— И моя мама осталась бы на цепи, — Аль покачала головой, — уходи, Лиам. Ты тот лис, что не способен увидеть лисьи чары. А ведь ты не так юн.

— Не говори про мой возраст!

— Лиам, я запрещаю тебе кричать на Альбирею, — коротко произнесла я, когда молчать уже было невозможно. — И ты забываешь, что небесная со-мать это не замена родителю, а лишь посланное небом дополнение. Ты не обязан меня любить и принимать, но у вас, у лис, есть свои правила. И вот их ты блюсти обязан.

Мои слова охладили детский пыл. И Лиам неожиданно извинился:

— Я не должен был забывать о лисьих правилах. Позвольте вас покинуть, госпожа Антер.

— Иди, — кивнула я. И, сев к столу, привычно наполнила детские тарелки. Мы поели в молчании. Не тягостном, а, скорее, философском.

— Не бросай его, Ноэль, — Морис коснулся моей руки, — слышишь, мам?

— Я никого не брошу, — уверенно проговорила я. — Но и вы будьте хитрей. Примите его