По ту сторону барьера - Иоанна Хмелевская

— Так правду говорят — это женщина? — ни к кому не обращаясь, поинтересовался он.

— Баба! — подтвердила женщина, подкрепившаяся авансом. — Головой ручаюсь.

Нотариус решительно прервал посторонние разговоры.

— Так что за шум? — обратился он к сторожу. — И когда вы его слышали?

— Так с месяц назад. Сразу после того, как опосля ревизии дворец опечатали. От самой конюшни я слышал, слух у меня — что надо!

— Какого рода шум? — попытался уточнить стряпчий.

— А кто его знает! Шум как шум. То ли под мебелем каким ножка отломилась и он на пол грохнулся, то ли и вовсе какая люстра с потолка обрушилась.

Месье Дэсплен обратился сурово к Мартину Беку:

— А вы слышали сообщение о шуме?

— Я все слышал. Извините, вы о чем спрашиваете?

Выразив взглядом все, что он думает о легкомысленном заведующем, нотариус подчеркнуто терпеливо повторил:

— Вам известно сообщение сторожа о шуме, который тот якобы слышал в запертом и опечатанном доме?

— А как же! Жерар мне первому и сообщил, я ведь тут за все отвечаю, не только за конюшни. И мы тогда же все проверили: все двери и окна оказались заперты, печати на месте. Я и не нашел нужным сообщать вам, месье, о подозрительном шуме, подумал — почудилось Жерару. А беспокоить парижского нотариуса вздорными слухами не счел себя вправе. Только распорядился, чтобы сторожа внимательнее относились к порученному им делу и чаще обходили дворец, причем каждый раз проверяли целостность дверей и окон.

— У вас сколько сторожей?

— Шестеро.

— Можно установить, кто из них в какой день нес дежурство?

— А как же! — опять не выдержал Жерар. — Шестеро нас, верно, и каждый записывает, когда он дежурил. Да ничего особого и не случилось. Хотя Жан-Поль и видел кое-что.

— Что же он видел? — расспрашивал месье Дэсплен.

— Так нешто у Жан-Поля поймешь? Неразговорчивый он, из камня и то больше выжмешь. Ну там через пятое на десятое удалось разобрать, вроде он кого-то видел. А потом вышло — не кого-то, просто кусты ни с того ни с сего шевелились, вроде как сами по себе, а никого не было.

— Когда?

— А сразу после того. Утром на следующий день. А ночью Альберт дежурил, вместе со своим песиком, так этот песик, чтоб ему, мой ужин сожрал. Я с собой захватил, перекусить собрался, а он...

— А ты чего там оказался? — не понял его начальник Мартин Бек.

— А я разозлился, что никто мне не верит, и хотел свое доказать. И хотя в ту ночь не мое дежурство было, а Альберта с его псом поганым, я тоже к дворцу подходил и долго там ошивался.

— И что?

— И не повезло мне. Специально под тем домом околачивался и ничего не видел и не слышал. Ни света, ни звука. И пес Альберта тоже ни слова не сказал.

— Из них я больше всего верю псу Альберта, — пробормотал месье Дэсплен и прекратил допрос.

Будучи женщиной сложения деликатного и еще не оправившейся от потрясения, я не принимала участия в общем разговоре. Но вот поверенный выжидающе поглядел на меня, и мне ничего не оставалось, как высвободиться из объятий Гастона, сесть прямо и задать вопрос, которого от меня ожидали.

— Меня не было здесь в это время, — скромно начала я. — Однако, если не ошибаюсь, шум, который слышал Жерар, раздался вскоре после смерти моего прадеда, да будет ему земля пухом? Сразу после инвентаризации? Я не ошибаюсь?

— Мадам графиня абсолютно права.

— Так сколько же прошло времени?

Месье Дэсплен задумался. Оглянулся на свою секретаршу, которую только теперь, очень бледную, подвел к нашему столу слесарь. Девушка еще явно не пришла в себя. Вторая уборщица без приказания вынула из буфета чистые рюмки, Месье Дэсплен вздохнул.

— Если я не ошибаюсь... сейчас нет возможности проверить... Полагаю, дня через два. То есть через пять дней после смерти моего клиента. С инвентаризацией я поспешил по... гм... известным мадам графине соображениям.

У меня в голове появились кое-какие соображения, хотя четко сформулировать их я пока еще не могла. Вернее, не хотела. Я очень надеялась, что загадку решит полиция, в конце концов, это входит в ее обязанности, а мне пришлось однажды слышать — еще в прошлой жизни, что один раз полиция смогла распутать дело. Может, и в теперешние времена полиция тоже на что-то способна?

Появилась полиция через несколько минут. Вернее было бы сказать — начала появляться, ибо о ее приближении нам поведала полицейская сирена, и мы ожидали — полицейские вот-вот войдут, а они все почему-то не шли.

Тем временем мы все перебрались в салон, где обе уборщицы — и та, что сразу сомлела, и та, что разумно подкрепилась авансом — по моему указанию поснимали чехлы с мебели и придали комнате жилой вид. Сюда почти не доносилась вонь со стороны кухни, однако я на всякий случай распорядилась окна держать открытыми. И внизу тоже велела пооткрывать все окна, прекрасно зная, как долго может держаться в доме этот застоявшийся запах. К счастью, я знала также способ очень быстро избавиться от него.

Высвободилось немного времени для личной жизни, и я им немедленно воспользовалась.

— Вы, должно быть, предчувствовали, как понадобится мне ваша помощь, — немного кокетливо обратилась я к Гастону, который упорно держался поблизости от меня.

— Ах, абсолютно никакого предчувствия! — живо ответил молодой человек. — Если в сердце я и затаил что... так это робкую надежду, да что там, тень надежды! Разве мог я предвидеть, что тут такое произойдет? Слышал, какие-то недоразумения у вашего нотариуса, вернее, затруднения, подумал, наверняка какие-то формальности не в порядке, формальности, но не преступление же! А если честно... мне просто очень хотелось с мадам поехать, потому что... потому что как раз поездка с вами и давала шансы... ох, совсем запутался.

— Я тоже надеялась, — грустно подхватила я, — и тоже никак не ожидала такого сюрприза. Мне очень неприятно, что из-за меня месье оказался причастен к этой... дурно пахнущей афере. Уверена, теперь никогда и никуда вы, Гастон, не захотите ехать со мной.

Конечно, это было чистой воды лицемерие, столь часто составлявшее непременную часть арсенала приемов кокетства девицы прошлого века, но сейчас мне самой эти слова показались столь неискренними, что стало стыдно и я от стыда просто разрыдалась. Наверное, все же нервы не в порядке, все-таки порядочное потрясение только что пережила. И опять Гастон поспешил утешить меня в своих объятиях, но тут появился Роман, и я поспешила отодвинуться от утешителя.

Романа я отправила в Париж, как только выяснилось, что в Монтийи предстоит ломать дверь и мы задержимся надолго. Отправила я его в «Ритц», чтобы попросил горничную подобрать мне и запаковать кое-какие вещи, необходимые в Трувиле. Ведь в Трувиль я отправлялась всего на два дня, а выяснилось — буду там дольше.

Роман был каким-то непривычно суровым и настороженным. Невзирая на присутствие Гастона, а может, уже считая его достойным доверия, он вполголоса, но твердо сказал, так, чтобы я поняла и не возражала:

— Милостивая пани должна держать себя в руках. Что за слезы? Необходимо соблюдать спокойствие. Учтите, вся эта история нас совершенно не касается. Все говорит о том, что преступление было совершено еще до отъезда пани из Секерок.

— Так все-таки преступление?

— Полиция полагает, что имеет дело с насильственной смертью. Убита особа женского пола. Если человеку разбили голову и свернули шею, трудно заподозрить, что человек покончил жизнь самоубийством. Или скончался от сердечного приступа. А кроме того, погибшей является некая мадемуазель Луиза Лера...

Как всегда, Роман знал все новости. Я вскочила от волнения. Луиза Лера — это та особа, которая скрашивала последние годы жизни прадедушки! Та самая, о которой мне очень хотелось расспросить месье Дэсплена, а теперь вот что выяснилось...

— Езус-Мария! — только и могла я произнести.

— Да, попали мы как слива в компот, — отозвался Роман. — Пока еще трудно говорить о подробностях убийства, однако месье Дэсплен считает — с ним как-то связаны старинные пистолеты. Иначе чего бы они оказались в той комнате? Из одного стреляли. Полиция проверит отпечатки пальцев и выяснит, кто стрелял, вот только дело осложняется тем, что со времени убийства прошло много времени. Жаль, что не приняли всерьез сообщение сторожа, который слышал шум в доме, ведь описываемый им грохот очень похож на звук выстрела. Мартин Бек теперь локти кусает, да поздно...

— Откуда все это известно? — удивилась я.

— Так я уже успел с полицией подружиться, — улыбнулся Роман. — Приехал я еще полчаса назад, одновременно с ними, и с ними же проник на место преступления. Поначалу хотели меня выгнать, но я им пригодился. И хочу, чтобы пани графиня усекла главное: нас тогда вообще здесь не было! Не только в Монтийи, но и в этом веке.

Роман обернулся на внимательно слушавшего его Гастона, но тот только делал вид, что все понимает и согласен. На самом же деле француз мой любимый по-польски ни бум-бум. И Роман закончил: