Любовь на спор (СИ) - Попова Любовь

Но не нежный, как в каморке в темноте, а настоящий, жесткий. Как люблю я, как любит она.

Она глотает смех, когда замечает мое выражение лица, смотрит задыхаясь и почти не вскрикивает, когда хватаю бедра и тяну на себя. Заставляю оседлать. Быть ближе, так, что дыхание смешивается, а контакт глаз мог бы стать неприличным. Но в нашем с Дашей словаре слово стеснение было истреблено в тот момент, когда она согласилась сыграть в баскетбол один на один. Она может и хочет дернуться, избавиться от меня, но я собираю ее гладкий хвост в кулак. Так что она легонько стонет. Тяну, крепко держа второй рукой упругую задницу. И вижу по лицу, что она и не собирается сопротивляться. Наоборот сдерживается, чтобы не умолять меня трахнуть себя.

А меня и просить не надо. Я давно готов.

— Ты проиграла, — напоминаю про спор, отодвигаю кресло от руля и втягиваю запах возбуждения пополам с мятным дезодорантом, сквозь который все равно пробивается нотки пота. Убийственное сочетание…

Если у кого-то есть шанс противостоять своей зависимости, то только не у меня. Ломка порой такая, что хочется запереть Дашу в своей каморке и дурь вытрахивать.

Сейчас еще и титьки сочные перед глазами. Соски так и просятся в рот. И Дашка хочет этого. Но пусть помучается, как мучился я весь год, лелея ее порочный образ.

— И что же мне сделать, чтобы удовлетворить твою аморальную душу, — спрашивает тихо. Обжигает свежим дыханием. И добивает меня тем, как сильно сдавливает ногами бедра, вдавливаясь промежностью в конец. Ей пошли на пользу тренировки. Или мне на пользу.

Сглатываю от того, как это круто — ее смелость. Ее задор и желание. Но в этой игре сверху должен быть я. Пусть она и сидит на мне.

— Заткнуться, — выговариваю, тяну ее за хвост, укладываю на руль своей ласточки, рассматриваю тело, что стало предметом моей одержимости. Будь я маньяком-насильником, именно такие я бы собирал в свою коллекцию. Даже пояс юбки на талии сводит с ума, потому что фантазия о том, как его можно натягивать, заполняет сознание.

Вытаскиваю орудие сладкой мести, потому что, кажется, еще немного и член прожжет ткань штанов.

Она словно учуяла запах. Дыхание учащается, а взгляд скользит вниз, пожирает мое тело, задевает крупную головку. Охеренно.

— Я и забыла, какой он большой, — шепчет Даша и рукой тянется, а у меня мозги плывут от жажды. Но мысли, что так же она могла говорить Кириллу, выбивают из колеи.

— Что, у Кирилла…

Она закрывает мне рот рукой, и я поднимаю глаза, смотрю на нее, не могу оторваться.

Как ты не поймешь, я больше не могу от тебя оторваться?

— Молчи, — просит она устало, второй рукой скользит по головке кончиками пальцев, так нежно, что все тело деревенеет словно перед прыжком на дичь. — Молчи, если хочешь играть дальше.

— Играть молча? Мне это нравится, — притягиваю дрянь такую ближе, шлепаю по заднице так, что она подрыгивает. И именно это дает мне возможность направить конец прямо в нее. Туда, где так влажно, горячо и туго. Туда, где должен быть только я.

Готов не по-мужски застонать от долгожданной дозы. Скрывая эмоции, целую пухлые губы. Толкаюсь языком и принимаюсь орудовать во рту ровно так же, как член раздирает ее внутри. Еле-еле теснюсь, словно облаченный в перчатку.

— Ох, Дашка, как туго, — не сдержал слов, не могу сдержать инстинктов, принимаюсь вколачиваться на полной скорости, совершая резкие, четкие толчки.

Не думаю.

Почти не чувствую, не ощущаю.

Просто живу каждым движением, каждым вздохом, умираю и рождаюсь заново. Теряю ориентиры…

Теряюсь в темноте.

Сгораю в пламени ее тела и просто вытрахиваю все лишнее из любимой головы. Скандалы. Истерики. Ревность, ошибки прошлого, запреты и комплексы. Все это сбивается бурным потоком реки, имя которому обоюдное удовольствие.

И оно наполняло нас каждую игру. Сначала предвкушение, азарт и мысли: а что дальше?

Машина, стоянка, каморка, душ, стадион, подъезд… В какой-то момент Даша забыла про страхи, от комплексов не осталось и следа.

Стоило мне ее коснуться, стоило поцеловать…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда же член выходил на тропу войны, шансов на победу здравомыслия не оставалось. Мы просто потерялись и забыли, что когда-то были конфликты. Это все было неинтересно, гораздо интереснее губы на члене, пока ее ногти нагло впиваются в задницу. Гораздо лучше запах ее соков, что брызжут, пока пальцы на полной скорости доводят ее до оргазма. Гораздо интереснее выражение лица, когда мои руки мнут титьки…

Но самое интересное — сперма, которая клеймом покрывала тело. Часто, так часто, что сил почти не оставалось. Но наступал новый день, и желание становилось только сильнее.

Поговорить надо, оба понимаем, но так страшно, что одно неправильно сказанное слово может разрушить ту магию, что рождают наши тела. В совершенстве подходящие друг другу.

— Не уходи, — прошу пьяно, пока член все еще пульсирует в ее горячей попке.

Даша порой кажется невероятно распутной. Спустя всего две недели нашей игры она согласна на все и везде, а порой соблазняет сама. Вот как сегодня.

«Проводи меня до подъезда» закончилось еблей в задницу. Покажите мне человека счастливее, и я посмеюсь ему в лицо…

— Ты же получил, что хотел, мне надо домой.

— Твой дом — это я. Тебе ведь гораздо комфортнее со мной, чем с этой парочкой. Давно же прошу съехать от них.

— Мне комфортнее с твоим членом. Ведь мы просто играем, верно?

За эти слова хочется ударить. С размаху так, чтобы криком захлебнулась. И она понимает это. Опускает глаза и обнимает, целуя влажную шею. Но я уже завелся. Нежностью тут не поможешь.

— Разве нет?

— Если ты так думаешь, то ты еще большая дура, чем я думал, — отстраняю ее от себя. Сука. Стоит ей открыть рот, как меня кроет злоба. Потому что знаю, стоит ей сказать про видео, про то, что я не причем, что люблю — она начнет орать, что я себя выгораживаю. Что вру.

Только вот мозг включить и подумать, что она для меня значит — это не про Дашу. Проще трахаться и не думать. Проще не брать на себя ответственность и просто сходить потом к психологу, чтобы тот рассказал, какой Марк плохой.

И меня должно это устаивать? Только вот не устраивает, потому что совсем скоро у меня получится отмутить одну квартиру…

Но как об этом сказать Даше, если все, что ей нужно, это член.

— Марк… — смотрит она грустно, пока отхожу назад, заправляю член в штаны.

— Завтра заберу тебя с танцев твоих, — говорю довольно резко и сбегаю с лестницы, выхожу из подъезда и тяжело сажусь на скамейку.

Хрен знает, сколько так сижу, думая, как разрешить эту хрень.

Письмо ей написать? Ультиматум поставить? Замуж позвать? Приставить нож к горлу Алекса? До сих пор бесит это его: «разбирайтесь сами».

Прихожу в себя, когда пары алкоголя немного выветрились, а в голове прояснилось. Хату заимею, накуплю посуды и запру там Дашу. И будем вести диалог. С разбитым стеклом, криками и вызовом полиции. Можно еще в боях снова начать участвовать. Может, хоть пожалеет меня?

Дергаюсь от звонка на мобильный и хмурюсь, когда вижу имя абонента.

После согласия на мою просьбу позвонить отцу Даши, Геннадий Черепанов не объявлялся.

Зачем звонит сейчас, да еще так рано? Шесть утра — ебать мы сегодня погуляли.

— Да, Геннадий.

— Марк, мой мальчик. Ты занят? Не отвлекаю?

И когда это вас волновало?

— В клуб еду. Собственно, не очень.

— Мне тут звонили из пожарной инспекции, — говорит он, и я выругиваюсь. Эти крохоборы запросили нереальную сумму, еще стекло в копеечку обошлось. Когда клуб перешел ко мне, я был слишком рад, чтобы задуматься, какой это на самом деле геморрой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Этот вопрос пока завис, Геннадий.

— Я все решил, не волнуйся, — подозрительно. — Знаю там пару человек. Ты не против?

— Нет, — готов рассыпаться в благодарностях, только чувство тревоги не отпускает. — Нет, не против. Спасибо!

— Обращайся. Да, и еще. Ника говорила, она приглашала тебя на ужин, но ты отказался