Благоухание молока - Romapleroma
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не могу вспомнить. Вообще сложно вспоминать, когда рядом сидит человек, намеревающийся отнять у тебя жизнь.
Он рассмеялся очень тепло и наивно, наполнив последние минуты моей жизни доверием и искренностью.
– Хорошо, я скажу иначе. Представь муравейник. Безликая движущаяся масса однообразных биологических единиц. Никто ничем особо не отличается друг от друга. Рождение, работа, размножение, смерть. Посмотри вокруг. Типично для людского мира, не так ли? Но всё меняется, когда к муравейнику подходит человек и выделяет взглядом одного муравья. От океана отделяется капля, уникальная, сама способная стать океаном.
Он выдержал небольшую паузу и продолжил:
–Нас, людей, тоже выбирают. Только к нашему муравейнику подходят боги. Обычно, ты не можешь говорить с ними по своему желанию. Все эти молитвы, это выдумки неудачников. Боги сами решают с кем и когда говорить. И порой в жизни мужчины появляется женщина, наполняющая его душу настолько, что вместо унылого шепота, направленного в небеса, из мужчины вырывается крик. Крик, который слышен там, откуда приходят Слова. И впервые ему отвечают. Отвечают настолько внятно, что начинает меняться реальность. Поток, озаряющий сознание мужчины идеями и проектами, проносится сквозь серые будни цивилизации, наполняя ее совершенством. Это единственный способ снять тот самый ошейник, коим является теплый свет, на который вы смотрели с моей помощницей на морском берегу.
– Та женщина, с ромбом на спине, ваша коллега?
– Да. Как ты понимаешь, мы вели тебя изначально, чтобы глупостей не наделал. Но ты наделал, поэтому сегодня я пришел, чтобы завершить этот виток судьбы, – он сильнее сжал в руках клинок.
У меня не было сил пропустить сталь меж его ребер, как собственно и стали. А ведь дед всегда говорил мне – “носи с собой нож или ножницы, если уж убить не придется, то красную ленточку ты точно разрежешь”.
– Наверное, вот он – самый тёмный час, – сказал я про себя и вынул из кармана капсулу с иропией и мгновенно влил содержимое в себя.
Красная лента всплыла в моем воображении. Красная лента в её черных волосах. Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. И сейчас, осознавая грядущую гибель, я почему-то не видел ни своих прогулок, ни своих любовниц, ни почетных грамот, ни номера 7-значного счёта. Предсмертный холст не был отмечен присутствием друзей и врагов, побед и поражений. Лишь северное лето ласкало красный шелковый ручей в девИчьих волосах. Я закрыл глаза. Дальнейшее напряжение воли привело к тому, что образы осыпались как шелуха, обнажая подлинную картину реальности – потоки огненной силы, текущие со звезд. Я буквально растворялся в созерцаемом. Пылающий гнев лавины плазменного интеллекта похищал мою целостность, мою картину жизни. Всё, чем я считал себя, сметалось ветром счастья и высшего блага, которое не может найти эквивалента в земной реальности. Я видел, как Огонь рождал небесные сферы, остывая в планетах и раскаляясь внутри солнц. Я знал бога по имени. И это имя – Я.
Оранжевый.
Зная, что не умер, я не спешил открывать глаза. Носом, ушами, кожей и невидимостью других органов контакта, я пытался осознать окружающее меня пространство. Голова лежала на чем-то мягком, остальное тело явно не получило соответствующей роскоши. Бинауральные рецепторы уловили близлежащий водоём. Слабая волна гоняла чаек.
–Интересно, а в раю есть вода?
–Не знаю, не был.
Оказывается, я задал вопрос вслух и мне ответил мужской голос. Веки инстинктивно поднялись. На меня смотрели всё те же голубые добрые глаза седовласого мужчины. Головой я лежал у него на коленях, тело же располагалось вдоль скамейки. Я дернулся вверх, но уперся в силу его руки.
– Тебе надо отдохнуть. Ты видел Иное.
– Ты не убил меня?
– Нет.
В ответе прозвучала нота уважения и едва уловимый аромат оправдавшихся надежд. Глядя куда-то вдаль, он продолжил:
– Человека, который сам себя готов убить, убивать необязательно. Твой поступок говорит о том, что ты способен к пониманию и доблести. Ты выпил содержимое, не имея представления о последствиях, и сделал это не потому, что боялся меня. Ты хотел понять. Добраться до сути. До ядра. И ты достиг цели, рискнув всем.
Я вспомнил студенческие годы и то самое чувство, когда ты сдал экзамен на достойную оценку. Внутри было тихо, уверенно и безразлично. Меня даже не волновало, что будет дальше. Я дышал моментом, заполняя легкие скромным триумфом мнимого понимания происходящего.
– Теперь до тебя дошло, что мир идеален?
– То, что красив без меры, да. Но если он идеален, почему я чувствую что еще не всё? Что есть еще что-то, что я не полон, не завершен…
Он осторожно приподнял мою голову, встал и подложил под неё свой шарф.
– Осталось услышать благоухание молока, друг мой.
Я не пошёл следом за ним, а он уходил так стремительно, что я не чувствовал в этом нужды. Я лежал, глядя в легкость рассветного неба и мне не было стыдно показать богу свои глаза. По крайней мере, сегодня был единственный день в моей жизни, когда я был точно уверен, что живу. Хотя нет, вру. Был еще один. Тело рванулось вверх.
Утро вступало в свои права, щедро разливая по набережной последние капли умирающего осеннего солнца. Я шёл быстрее обычного, чтобы хоть как-то согреться. Как ни странно автомобиль никуда не делся и ждал меня, будто элегантный смокинг своего хозяина. Давление в артериях мегаполиса еще не успело подняться до пика, и я спокойно двинулся по направлению к дому. Подъезжая, я нажал кнопку пульта, нарушив покой кованых ворот. Они открывались медленнее, чем обычно, будто давая понять, что обиделись на хозяина из-за долгого отсутствия. Еще месяц назад я был четко уверен в том, что жизнь моя завершится подвигом глобального масштаба, теперь же я осознал полную локальность счастья.
