Измена. Искры над пеплом (СИ) - Диана Шторм

наверное, всё выглядит так, будто бы муж неверную жену с любовником застукал. От этой мысли моё лицо пылать начинает. Какой позор! Я что ему повод когда-либо давала?!

— Прекрати немедленно и извинись! — шиплю я, отдёргивая свою руку, — Ты что себе позволяешь вообще?! Мне за тебя стыдно!

— Маш, мне не нужны извинения. Всё нормально. Это вы извините, что из-за меня так вышло, — говорит Воробей спокойным и вежливым тоном. Но я вижу сталь в его глазах и проступившие на скулах желваки. Понимаю, что если немедленно что-то не сделаю, то эта неприятная ситуация грозит вылиться в нечто более серьезное.

— Гоша, мне наверное действительно сейчас лучше поехать домой, — говорю я, — Прости за всё это! Мне правда очень неудобно. Я позвоню тебе позже, ладно?

Глава 31

Машина Мити припаркована на стоянке за углом кафе. Молча запрыгиваю на сидение, отодвигаюсь подальше от водительского кресла и отворачиваю лицо к боковому стеклу. Обида такая, что даже смотреть в сторону мужа не хочется. Какое-то время едем молча.

— Маш… — начинает он.

Протягиваю руку и делаю музыку громче. Не желаю с ним сейчас общаться. Выдохнуть мне нужно, иначе пошлю его так далеко, что ещё, чего доброго, заблудится по дороге.

Перед Воробьём так неудобно, сил нет! Чувствую себя какой-то предательницей. Он мне помогает так, советы дельные даёт, успокаивает, выслушивает, нянчится со мной, как будто обязан чем, а я принимаю всё на блюдечке и позволяю Мите его оскорбить. И мало того, что из-за меня его в грязи вымарали, так я ещё и бросила его, уехала с муженьком по-быстрому. И тут дело не в неоплаченном счёте — деньги я его при следующей встрече взять заставлю, просто само по себе мерзко, что я сбежала, а Воробей весь этот позор разгребать остался.

Неожиданно в голову приходит мысль, от которой я холодным потом покрываюсь: а что если он теперь меня видеть не захочет? Что если это наша последняя встреча была?

Нет! Даже думать об этом не хочу! Не переживу, если опять его потеряю.

Бросаю быстрый взгляд на мужа. Вроде успокоился. Выглядит сейчас как обычно, ни следа на лице от этого странного приступа ярости. Ну подожди, солнце моё, будет тебе дома разбор полётов по-полной!

— Что ты такое там устроил? — атакую его, едва мы заходим в дом, — Ты понимаешь вообще, как это выглядело со стороны?

— Ну это не я с левым мужиком по ресторанам шатаюсь, — парирует он, — Вы прям такая сладкая парочка — глаз не оторвать. Ты уж прости, что я так внезапно прервал ваше веселье.

— Какое веселье?! Митя, ты себя слышишь?! Я первый раз за всё это время себя не пришибленной ощутила. Отвлеклась от всего окружающего меня негатива, расслабилась. Он мой давний и очень хороший друг. И между прочим, ты его не оскорблять прилюдно, а благодарить обязан…

— И за что же мне его благодарить? Может быть за то, что он мою жену увести пытается?

— Ничего он не пытается! — кричу я с обидой, — Он — мой друг детства и, как оказалось, зав. отделением в котором я лежала. Он меня с того света вытащил! Знаешь какие у меня мысли были? Я же жить не хотела…

— Вон оно что?! Так это его я благодарить должен за то, что меня к тебе в палату не пускали? Видимо, чтобы никто этим «вытаскиваниям» не мешал?

— Нет. Не пускать тебя попросила я. Его ты должен благодарить за эту самую палату. Ты хоть на секундочку представляешь, как мне было тяжело находиться в общей? Там же, кроме меня, никого с выкидышем не было. Девять человек, Митя и из этих девяти лишь я с такой бедой. Знаешь, как это смотреть на чужую радость, когда сама этого только что лишилась? Слушать рассказы про то, как у кого-то ребёночек в животе толкается и понимать, что своего малыша больше никогда не почувствуешь… Я словами не могу передать, насколько мне было плохо!

— Я всё понимаю, Маша. Не думай, что я тебе не сочувствую. Но я и сам бы мог тебе эту палату снять…

— Мог. Но не снял же…

— Маша, когда я приехал к тебе, то тебя уже перевели в сервисную, помнишь? — оправдывается Митя.

— Долго ехал, видимо… да и ехать для этого не обязательно. Можно и по телефону было всё решить. Та же Светлая вон пыталась, а у тебя даже мысли такой не возникло. И речь не только про этот раз. В тот момент, когда самое ужасное случилось, ты же тоже об этом не позаботился… Так что не смей даже слова плохого в адрес Воробья при мне говорить! Между прочим, именно он разубедил меня заявление на развод подавать. Я на таком взводе была, что если бы не он, мы бы с тобой сейчас уже имущество делили.

— Послушать тебя, так он святой прям, — фыркает Митя, однако я слышу некоторую неуверенность в его голосе.

— Нет, не святой. Просто он хороший человек и верный друг, готовый всегда поддержать, подбодрить и прийти на помощь. И мне больно и мерзостно от того, что ты его так унизил и обидел. Нагрубил вообще не по делу, — вздыхаю я, не понимая, почему мне приходится разжевывать такие очевидные вещи. Театр абсурда — честное слово!

— И ещё, сам-то не хочешь рассказать, как так вышло, что мне ты про другой город сказал, а сам, в это время в местную кафешку отправился?

— Сделка сорвалась. Зря проездил. Не стал там задерживаться, сразу назад выдвинулся, ну и решил пообедать заскочить, чтобы тебя лишней готовкой не грузить. Ты же меня только к позднему вечеру ждала, — отвечает Митя уже более миролюбиво, — Ладно, Маш, прости. Я наверное действительно излишне погорячился. Просто голодный был, расстроенный, злой как чёрт. А когда тебя с этим, как его… Воробьем… увидел, то у меня как планка упала. Вы такие счастливые сидели, шутили друг с другом, смеялись… со стороны реально как пара влюблённых. У меня в глазах потемнело, когда на секунду представил, что ты вот с ним… Не знаю, что на меня нашло. Приревновал и всё. Почему ты мне о нём никогда не рассказывала?

— Повода не находилось. Мы ещё детьми были, когда наши пути разошлись… В отделении его когда увидела, то сразу даже не узнала, — устало отвечаю я, — Как раз хотела сегодня предложить ему как-нибудь встретиться всем вместе, чтобы ты мог с ним познакомиться. Но теперь даже не знаю. Вряд ли