Галерея римских императоров. Доминат - Александр Кравчук

Родился Аммиан в Антиохии около 330 г. в богатой и влиятельной семье. Дома у него говорили по-гречески, поэтому латынь ему пришлось изучать сначала, наверное, в школе, потом во время службы в армии, а в преклонных годах, живя в самом Риме. В военную службу он вступил в возрасте около двадцати лет и сразу офицером благодаря своему высокому положению. За свой великий исторический труд Аммиан взялся, по всей вероятности, уже в Риме, а по-латыни, поскольку стремился продолжить труды самого выдающегося историка Рима эпохи цезарей — Тацита. А поскольку тот окончил 96 г., Аммиан начал именно с этого исторического периода. Однако первые тринадцать книг до нас не дошли, и поэтому мы знакомы с «Деяниями» Аммиана только с XIV книги, описывающей события 353 г. В следующих семнадцати книгах автор доводит свое повествование до 378 г. И это главный источник наших знаний об этой четверти века, источник богатейшей информации, хотя зачастую весьма пристрастный, красочный и оригинальный по форме. Особую же ценность информации придает тот факт, что исходит она от человека той эпохи, непосредственного свидетеля многих описываемых событий. Общее настроение этого произведения лучше всего характеризуют слова Эриха Ауэрбаха, видного филолога и литературного критика, из его книга «Мимесис». «Мир Аммиана мрачен. Он переполнен суеверием, жаждой крови, переутомлением, смертельным страхом и жестокостью, омертвевшей неким магическим образом. Единственным противовесом является здесь столь же мрачная и отчаянная решимость, с которой осуществляется все более трудная и все более безнадежная задача: задача защиты империи, подвергающейся внешней опасности и распадающейся изнутри».

Аммиан склонен к резким оценкам и суровой критике. Желая подчеркнуть строгость Констанция, он сразу делает вывод: «В своей бесчеловечности он превзошел Калигулу и Домициана». Это, несомненно, сильное преувеличение и неправда. Важно, однако, что, как уже отмечалось, Констанций часто поступал мелочно, беспощадно и жестоко. А ведь, казалось бы, правитель, с детства воспитанный в духе религии, проповедующей любовь и прощение, истинно верующий и веру эту распространяющий (хотя крестившийся только под конец своей жизни, так же как и отец), должен был бы с большим милосердием относиться к своим подданным, нежели его предшественники-язычники. Однако реальная политика сплошь и рядом заставляет государственных деятелей нарушать или как минимум искажать благороднейшие принципы, даже если они сами искренне в них верят, а не просто являются циниками. А оправдаться перед самим собой очень легко. Вот и Констанций, сурово карающий действительных или только предполагаемых врагов империи, несомненно, был убежден, что поступает правильно и в соответствии с заповедями: ведь он должен любой ценой сохранить целостность власти, ибо именно она способствует распространению новой веры и защищает ее спасительное учение от язычества.

Цезарь быт решительным противником культа прежних богов, равно как и его братья. К примеру, в законе 341 г. он восклицает: «Да сгинет суеверие, да прекратятся безумные жертвоприношения! Кто осмеливается приносить жертву, тот поступает вопреки законам божественного императора, нашего отца, и вопреки нынешнему указу Нашей Милости, а посему должен понести надлежащую кару на основании немедленного приговора». Но закон этот постоянно нарушался, как и более суровые постановления подобного рода в последующие годы. Многие святилища по-прежнему действовали, и на их алтарях приносились жертвы разным богам.

В законодательстве Констанция встречаются и некоторые постановления, следующие, по всей видимости, духу новой морали и несколько смягчающие жестокость прежнего судопроизводства и тюремной системы. Так, цезарь распорядился, чтобы лица, заподозренные в преступлении и находящиеся под стражей, были допрошены в течение месяца, он также запретил содержание в одних камерах мужчин и женщин, что, очевидно, практиковалось до сих пор.

Однако религиозные представления императора отличались некоторыми странностями, поскольку Аммиан — язычник, но не враг христианства — упрекает цезаря, что тот «христианскую веру, простую и понятную, сочетал с предрассудками, будто старая баба». И далее историк обвиняет правителя, что тот своей излишне запутанной церковной политикой породил многочисленные разногласия в христианском сообществе, а государственная почта постоянно возит по империи толпы епископов, слишком часто собираемых на синоды с целью восстановления единства церкви, но — весьма образно и злорадно добавляет автор — только того и достиг, что почтовые лошади надорвались.

Советником Констанция в делах Церкви был епископ из Никомедии Евсевий, сторонник арианства. По воле императора он стал пастырем Константинополя после удаления оттуда епископа Павла, но бывал там редко и долго не задерживался, постоянным же местом его пребывания была Антиохия. Евсевий играл ведущую роль среди епископов Востока благодаря своему образованию, таланту политика и близости ко двору. В спорных богословских вопросах он придерживался середины между строгим следованием никейским постановлениям и доктриной Ария, хотя последней явно симпатизировал. Он последовательно требовал строгого выполнения решения соборов и, несмотря на свое огромное влияние, никогда не искал выгоды для себя лично или привилегий для своей столицы. Евсевий также постоянно подчеркивал принцип равенства и сотрудничества всех епископов, отвергая чье-либо превосходство. Подобные отношения старался он выстраивать и со светскими властями, с одной стороны, избегая пассивного им подчинения, с другой — не пытаясь построить государство в государстве. А тем временем продолжался конфликт вокруг личности и методов деятельности Анастасия, вернувшегося в Александрию вскоре после смерти Константина Великого. Анастасия поддерживало большинство местных епископов. Ему удалось также заполучить в Александрию — правда, всего на три дня — знаменитого отшельника — старца Антония, десятилетиями жившего в горах Аравийской пустыни и уже при жизни почитаемого святым. Но синод епископов в Антиохии отстранил Анастасия от должности, обвиняя его в самоуправстве как в делах церковных, так и в отношениях светской власти; его место занял в 339 г. епископ и ученый Григорий из Каппадокии. Не обошлось без беспорядков, но в конце концов Анастасию пришлось оставить родные места, и после долгих скитаний он добрался до Рима, где епископом тогда был Юлий. Прибыл туда и Марцелл, епископ Анкиры, нынешней Анкары в Турции, изгнанный оттуда в результате спровоцированных им массовых волнений.

Созванный Юлием в Риме синод очистил Анастасия и Марцелла от всех обвинений. В ответ на это в начале января 341 г. в Антиохии, по случаю освещения главного собора, собрался другой синод. Председательствовал на нем сам Констанций II. Собравшиеся осудили Анастасия за еретическое, по их мнению, учение Марцелла и приняли новую редакцию Символа Веры, компромиссную в спорных вопросах. Несколько месяцев спустя Евсевий умер.

Тут же начались раздоры и борьба за опустевший епископский престол в Константинополе. Туда немедленно возвратился прежний пастырь — Павел, но епископы соседних городов избрали пресвитера Македония. Сторонники обоих конкурентов сражались друг с другом на улицах, в церквах, у самых алтарей, было много раненых и убитых. Зиму 341/342 гг. Констанций как всегда проводил в Антиохии. Он велел командиру кавалерии Гермогену навести порядок. Солдаты вытащили Павла из церкви, но толпа отбила епископа и подожгла дом, где располагался Гермоген, а его самого, спасавшегося бегством, разорвала в клочья. Узнав об этом, Констанций покинул Антиохию и быстрым маршем двинулся на Босфор. Народ встречал его плачем и мольбами о прощении, сознавая, какое преступление совершил. Император проявил максимум понимания, наказав жителей только сокращением вдвое поставок египетского зерна. Однако Павел должен был немедленно покинуть город, а избрание Македония цезарь не утвердил. В течение 10 лет в Константинополе вообще не было епископа.

В 343 г. в Сердике собрался синод, на который съехались без малого двести епископов со всех концов империи. Вскоре произошел явный раскол, и восточные иерархи перебрались в Филиппополь (нынешний Пловдив в Болгарии), где осудили и сместили с должности нескольких епископов, в том числе Анастасия и Марцелла, а также Юлия из Рима и Гозия из Кордубы. Те же, что остались в Сердике, в свою очередь сняли с Анастасия и Марцелла все обвинения, а многих восточных епископов лишили постов и отлучили от церкви. Эти события вполне могут считаться печальным предзнаменованием того, что со временем усугубит разногласия и приведет к окончательному разделению христианского мира на восточную ортодоксию и римское католичество.