Орк-лекарь - Евгения Лифантьева

— А здесь не так уж плохо, — раздался голос со стороны щита.

Я похлопал глазами, пробормотал: «Глюки продолжаются», — и со всех сторон осмотрел щит. Давешнего бесхвостого котенка не наблюдалось, но мой «кулачник» явно говорил голосом мертвого мага.

— Не ищи, я слился с металлом, — объяснил Асаль-тэ-Баукир. — Я же все-таки бесплотный дух и в воплощенных мирах могу существовать только как часть какого-то предмета, наделяя его разумом, или как быстролетная мысль, не имеющая ни формы, ни веса.

— Понятно, — ответил я. — Теперь ясно, почему ты обещал, что не будешь мешать. А тебя не напрягает, что по щиту порой бьют? Выбрал бы себе какое-нибудь менее опасное обиталище…

— Нет, тут хорошо, и стол и дом, — захихикал Асаль-тэ-Баукир. — Про Следы Создателя тебе еще рано знать, потом разберешься что к чему. Пока только одно скажу: если встретишь тварь Хаоса, то бей ее щитом. Если мечи не помогут. А в щите есть особая сила. Да и я кое-что могу!

Я тоже хохотнул, представив это извращение: размахиваю «кулачником», как кастетом, громя нечисть направо и налево. Щит при каждом ударе ойкает и матерится, комментируя крепость голов моих врагов. Неодушевленные предметы воодушевляются и разговаривают, стоит задремать покрепче — начинаются «глюки»… Честно говоря, расскажи мне кто о таком, я бы с полной уверенностью в том, что делаю, засадил бы его в палату для буйных.

Но, к моему удивлению, происходящее мне даже начало нравиться.

Кто-то хочет войны? Что ж, он ее получит!

Подумав немного, я залез в сумку и вытащил мешочек с «артефактами», моток бечевки и рулончик скотча. По какой причине добрый земной скотч не превратился во что-нибудь фэнтезийное, я не знаю, но он был.

Маня сунул нос в расщелину.

— Ага, о тебе забочусь, — ответил я. — А то вдруг подумалось: а чего это у меня Маня не апгрейженный ходит?

Волк склонил голову набок и фыркнул.

— А вот возмущаться не надо! Лучше давай сюда шею — прикинем длину, — я отрезал кинжалом нужный кусок бечевки.

Сплел ее в косицу — получилось достаточно прочно. Потом разложил перед собой «артефакты». На ком нужно проводить опыты? Правильно, на собаках. Маня, конечно, не совсем собака, но вполне подходит. Даже сдавать его, как Шарика, никуда не надо. Будет подопытным параллельно с выполнением основных обязанностей.

Другое дело — что на него навешать. Конечно, он был бы не против «приворота», но стая озабоченных самок за спиной мне не нужна. Без «Разговора с богом» зверь тоже как-нибудь обойдется. Он и со мной разговаривать не очень-то может. Так что остается, пожалуй, «Каменная кожа», «Спасс-бросок» и «Удача». Два последних амулета — плод больной фантазии мастера по магии Машки-Эрминдандэль. С «Каменной кожей» все понятно, просто игнорируешь первый удар — и все. А вот как отыгрывать «Спасс-бросок»? Устраивать стоп-тайм и доказывать противнику, что тот ни фига не попал? С «Удачей» — еще непонятнее. Она или есть, или нет. В общем, на игре этими амулетами почти не пользовались.

Но сейчас я освободил побрякушки от тонких кожаных ремешков, на которые они цеплялись, и примотал скотчем к косице из бечевки. Для верности накрутил сверху еще слой веревки и снова обмотал скотчем. Получился жгут толщиной в большой палец. Теперь ничего не потеряется и не оторвется, даже если Маня будет ломиться сквозь заросли держи-дерева.

— Давай сюда шею, — скомандовал я волку.

Маня покорно подставил голову.

— Вот так, — удовлетворенно сказал я, поправляя самодельный ошейник. — Упряжь можно снять, а эта фигня пусть все время на тебе будет.

Гиено-волк скосил глаз, пытаясь понять, что я сделал.

— Не жмет? — спросил я. — А если не жмет, то забудь. Понятно?

У меня создалось впечатление, что Маня пожал плечами. Не знаю, умеют ли это делать волки, но склоненная голова в сочетании с невинным взглядом куда-то в небо — это словно классическое: «А я чё? А я ничё…»

Следующим шагом в подготовке к операции я наметил выяснение того, куда же мне все-таки дальше ехать. Приблизительная схема этих мест, нарисованная со слов Апа-Шер, у меня была. Но, во-первых, старуха хоть и бывала у озера, но ездила туда только в обществе покойного мужа, причем — по дороге, с торговым караваном. О том, что находится в стороне от тракта, она не имела представления. Так что «схема» ограничивалась линией дороги и какими-то значимыми местами возле нее. Ну, вроде того скопления останцов, на котором мы сейчас сидели и которое Апа-Шер назвала «древним капищем Щитоносца».

Я достал рисунок, стал смотреть на него, думая, что же делать.

Дорога ведет на север. Если я буду ехать по ней и дальше, то меньше, чем через сутки, упрусь в берег озера. Точнее, в то место, где в него впадает сбегающая с гор Нера. Здесь до последнего времени находился городок Шарфун-на-Нере — место самой крупной ярмарки в этих краях. Если верить рассказам Апа-Шер, то приречные орки сильно отличались от степных, почти не разводили ездовых зверей, зато умели строить лодки и прекрасно плавали. Но после таинственной напасти, случившейся три года назад, никого из поречных в живых не видели.

Если подняться вверх по Нере, то в конце концов окажешься в горах. Теоретически река течет с севера на юг. Практически — петляет между холмами и скальными отрогами самым невообразимым образом. Поэтому и в Асан она впадает не с севера, а с запада. И само озеро сильно вытянуто с запада на восток, этакая канава между двумя возвышенностями. В ширину — не больше пяти километров, а вот в длину — более сотни. Цифры, конечно, приблизительные, Апа-Шер определяет расстояния в «днях пути» и «полетах стрелы». «Полет стрелы» — что-то около пятисот-семисот метров, день пути — порядка тридцати-сорока километров. В отличие от земных лошадей местные ездовые зверюги более выносливы, способны, если напрягутся, пробежать за день и с полсотни километров с максимальным грузом на спине…

Низкий северный берег — плавни и заросли камыша. Южный — высокий и скалистый. Здесь начинается сухое плоскогорье, на котором я, собственно, и нахожусь.

Однако география сейчас — не самое главное. Гораздо интереснее понять, где могли угнездиться разбойники. Старшина стойбища Ив-Ыхе говорил, что их там — сотни. И что у них есть какой-то «великий колдун», который заставляет всех поклоняться каменному идолу. Причем идол этот находится в стойбище разбойников. Вернее, само стойбище окружает обиталище идола…

Весьма сомнительно, что кто-то воздвиг скульптуру в голой степи. Да и вообще…

Я задумался. По дороге мне попадались руины города. Кто их строил? Почему никто там не живет? Для того чтобы освежить память, залез в «записнушку». Что там Апа-Шер рассказывала про историю орочьей долины? Так и есть! Дескать, много-много лет назад (сколько — не ясно), еще до того, как Великий Властелин завоевал эльфийские княжества, климат в долине был намного мягче. Чаще шли дожди, было больше рек, озер и лесов. Жили тут не орки, а люди — из тех, что потом станут врагами Темного Властелина. Орки же жили где-то в южных лесах, причем — на деревьях, в плетеных «гнездах».

Тогда, слушая Апа-Шер, я понял, почему фигуры орков так отличаются от людских. Если верить ученым, то прародина людей — мелкие болота Африки. По крайней мере на Земле — так. Человек — земноводное. Именно этим объясняется отсутствие шерсти на теле, прямохождение и врожденное умение плавать. Если не пугать ребенка тем, что он может утонуть, он зайдет в воду и поплывет. Фигура человека с короткими, но ловкими руками и мощными ногами похожа на фигуру енота-полоскуна или бобра. Недаром эти животные так потешно копируют человеческие жесты. А вот орки скорее всего приспособлены для того, чтобы лазить по деревьям. Однако Властелин каким-то хитрым способом заставил их спуститься на землю, дал им верховых волков и отправил воевать.

Но сейчас интереснее другое.

Предшественники орков жили в городах, занимались земледелием и ремеслами. Захватив долину, воины Властелина поселились на уже обжитых местах. Однако война продолжалась, причем с применением магии класса «земля — земля». Где-то на западе от побережья имелся остров, твердыня враждебных Властелину народов. Недолго думая, тот долбанул по этому клочку суши каким-то особо мощным заклинанием. Но, видимо, немного не рассчитал.

История создания империи излагалась весьма бездарными стихами, так что информацию в повествованиях Апа-Шер приходилось вылущивать из-под груды всевозможных эпитетов и метафор:

«Стонала Земля, сотрясаясь от гнева, кричала, как раненый зверь, и скалы прибрежные встали до неба, взмывала взъяренная твердь…»

То есть можно предположить, что взрыв сдвинул плиты земной коры, и вдоль берега образовалась цепь вулканов. В результате резко изменилось направление сезонных ветров, уменьшилось количество влаги, выпадающей вокруг озера Асан. Цветущие земли превратились в степь, а кое-где в полупустыню. Большая часть рек пересохла, ушла вода и из колодцев. Орки переселились туда, где оставалась влага, на новые берега, которые еще совсем недавно были дном рек и озер. А города превратились в руины.